Ксения Беленкова - Свидание у Средиземного моря
– Помогать идешь? – кинул брат и снова скрылся в коридоре.
На кухне приготовления уже шли полным ходом.
– Садись резать «Оливье»! – Мира пододвинула доску и нож. – Отвлекайся, давай.
– Не появился? – шепнула Лиля.
– А ты не видишь? – Мира скопировала Анино печальное лицо.
– О чем вы там сплетничаете? – возмутилась тетя Маша. – Я ничего не слышу…
– Мы про салат, – подмигнула Лиля. – Учим Аню делать «Тапухей Адама».
– Что? – Аня по-новому взглянула на картофелину, которую только что начала с прискорбием рубить.
– «Тапухей Адама» – так евреи называют картофельный салат. По-вашему, «Оливье», – объяснила тетя. – А я сейчас курицу в духовку поставлю.
– Ну что, мои красавицы готовятся к трапезе? – в кухню снова заглянул дядя. – Сеудат шабат – дело святое!
У Ани уже голова шла кругом от всех этих непонятных слов, но было в этом что-то необыкновенное, будто ты подглядываешь в замочную скважину за чем-то большим и таинственным. Любопытству и азарту нет предела. Вот мелькнула одна часть, а вот совсем другая – и не сложить пока картинку целиком.
– Сеуда… чего? – спросила она.
– Сегодня вечером нас ждет Шабатная трапеза, – сказала тетя, разделывая курицу. – Это так чудесно, тебе обязательно понравится!
Аня вместе с сестрами продолжала резать овощи для салата, тетя Маша готовила курицу к запеканию. А дядя Лева расхаживал по кухне и, кажется, горел сильнее плиты. С пылом и жаром он рассказывал о предстоящем празднике. О том, как повезло евреям, у них торжества случаются не пару раз в год, а каждую неделю. Шабат – день отдыха: время, когда человеку стоит подумать о Создателе. Каждую субботу правоверные иудеи ровным счетом ничего не делают. Нельзя готовить, шить, писать, да и вообще отдавать себя какому-либо физическому или творческому труду. В шабат запрещено что-то менять или создавать – вот так штука! И Аня подумала, что, пожалуй, ей не позволят зайти в Интернет, да оно и к лучшему, что лишний раз нервы мотать? Всю субботу дядя предлагал думать о важном, глубоком и прекрасном, чем в будни вроде как и заняться некогда.
– Шабат начинается в пятницу вечером, – добавила Лиля, когда ее отец на миг замолчал. – И нам надо успеть все приготовить к сроку. Когда соседи придут?
– Илья обещал к зажиганию свечей быть, – сказал Мишка.
– Илья? – переспросила Аня.
– Да, к нам в этот шабат присоединятся Илюша с мамой, – тетя Маша наконец управилась с курицей. – Так, мы почти закончили. Лева, можешь приступать к приготовлению чолнта.
И дядя Лева занялся каким-то невероятным колдовством. Он замачивал кусочки мяса в меду, нарезал картошку и другие овощи, купал фасоль в пиве – Аня не могла оторвать глаз от этой магической процедуры. Тетя уже накрывала на стол в гостиной, но Аня все следила и следила за тем, как стряпает дядя.
– А что это будет? – спросила она.
– Чолнт – это наша традиционная еда в шабат, – рассказывал он. – Выйдет вкуснейшее жаркое или суп, называй, как хочешь. Сегодня вечером я поставлю его томиться на маленький огонь, и к завтрашнему дню лакомство выйдет – пальчики оближешь!
– А что ты туда кладешь? – Аня не успевала следить за тем, какие приправы кидает дядя в кастрюлю.
– Сейчас я тебе одну историю расскажу, – подмигнул он. – Она как раз о приготовлении чолнта.
Дядины щеки раскраснелись, на лбу выступили капельки пота, но вид у него был совершенно довольный. Рассказывать байки он любил всегда, Аня помнила это с детства. Вот и сейчас дядя, кажется, был готов достать из своего неиссякаемого запаса какую-то занимательную историю.
– Я вычитал эту штуку в Талмуде, – начал он. – Будто один римский император повадился ходить к раби Йегуде – еврейскому лидеру того времени. И вот они вдвоем многие часы проводили над Священным писанием, изучали и обсуждали Тору. Как-то раз император пришел к Йегуде в шабат и был восхищен чолнтом, которым угощал его раби. Он попросил рецепт блюда. Йегуда рецепт дал, но предупредил, что точно такого же вкуса император все равно не добьется, так как в чолнт входит один компонент, доступный только евреям. Император вернулся во дворец и велел лучшим поварам приготовить чолнт по рецепту раби Йегуды. Но как они ни старались, нужного вкуса не выходило…
– Так что это был за компонент, который есть только у евреев? – не выдержала Аня.
– Вот! – усмехнулся дядя. – Император тоже пришел к Йегуде с этим вопросом. И раби ответил ему: «Он называется шабат!»
Теперь дядя Лева отошел от плиты и внимательно посмотрел на племянницу.
– Сегодня будет твой первый в жизни шабат, – сказал он. – И ты сама поймешь, что в этот день у каждого блюда есть своя неповторимая «приправа»…
Еще до захода солнца пришел Илья со своей мамой. Это оказалась очень славная женщина: нежная и пышная, точно безе. Волосы у нее были светлые, волнистые, будто взбитые венчиком. И лишь блеск карих глаз да черные корешки на проборе пышной прически говорили о том, что это безе, вероятно, прячет в себе горький шоколад. Она здоровалась со всеми тихим высоким голосом, а когда очередь дошла до Ани, почему-то погладила ее по щеке.
– Алла, – представилась она. – Очень рада с тобой познакомиться, Анюта.
– Где же отец семейства? – спросил дядя Лева.
И тетя Маша зыркнула на мужа так, что, кажется, даже кипа затряслась на нем от страха. Дядя Лева уже понял свою оплошность.
– Он не смог, – еще тише ответила Алла.
– У Ильи папа атеист, – прошептала Мира. – Он против всех этих обрядов.
– А что в них плохого? – так же шепотом спросила Аня.
– Ничего, – пожала плечами Мира. – Может, он просто боится, что ему понравится?..
Они переглянулись и захихикали.
– Шабат, шалом! – пробасил все еще смущенный дядя, приглашая гостей к столу.
– Это он приветствует субботу, – пояснила Лиля.
– Я поняла, – кивала Аня.
Похоже, такими темпами она скоро выучит иврит.
Все сели за стол, и Аня увидела, как за окном сгущаются сумерки. В комнате тоже становилось все темнее, будто тайна ложилась на них сверху. И тут тетя Маша зажгла свечи. Она что-то говорила, а под ее пальцами загорались огни: живые, теплые, яркие. Все, как завороженные, смотрели на них – не потухнет ли свеча, займется ли уверенным пламенем. Это было очень трепетно и одновременно торжественно. На дом спускалась священная суббота. Наступил шабат. Аня взглянула на стол. Пышные плетеные халы лежали на широких блюдах, от них шел аромат домашнего хлеба. Рядом в глиняной миске стоял зеленый салат. Теперь Аня знала, что здесь его называют «Хай», а состоит он из свежих овощей: помидоров, огурцов и хасы – листового салата. Тетина тушеная курица была приправлена кускусом. Аня и не знала, что из манной муки можно сделать такой необыкновенный гарнир с кабачком и тыквой. Стояла здесь и лоханка с хумусом, по виду он напоминал густую горчицу, но в основе этого соуса, как оказалось, был горох. А по вкусу он немного походил на мягкий сыр, и его можно было запросто мазать на хлеб. Ну и, конечно, не обошлось без «Оливье» – «Тапухей Адама», как говорили здесь. И Аня почувствовала наступление праздника! Тетя Маша поставила свечи на стол, и пламя осветило комнату, озарило лица собравшихся. Вокруг будто бы потеплело: было в этом свечении что-то хрупкое, живое, настоящее. А тетя Маша говорила над пламенем какие-то слова, но Аня их не слышала. Лишь вдыхала запах опаленного фитиля и тающего воска. И вдруг заметила, как внимательно смотрит на нее Илья. Щеки Ани почему-то загорелись, и ей даже почудилось, будто в комнате из-за этого стало в два раза светлее. Кажется, спасти могла только еда – набить поскорее рот, отвлечься. Аня потянулась к тарелке.
