Розамунда Пилчер - Спящий тигр
— Ты хочешь сказать, что Джордж Дайер это… — он остановился как раз вовремя.
— Джерри Доусон! — с торжествующим видом закончила Селина.
Родни почувствовал, как земля уходит у него из-под ног.
— Откуда ты узнала его имя? Ты же не должна была знать!
— Агнес сказала мне вчера.
— Но какое право она имела…
— О Родни, попытайся понять! Она ни в чем не виновата. Я застала ее врасплох. Сунула снимок Джорджа Дайера ей прямо в лицо — она чуть в обморок не упала.
— Селина, как ты не понимаешь — твой отец давно умер!
— Родни, это ты не понимаешь! Он пропал без вести. Предположительно был убит. На самом деле с ним могло произойти все что угодно.
— Тогда почему он не вернулся назад после войны?
— Может, он был ранен. Потерял память. А может, узнал, что моя мама умерла.
— И что же он делал все эти годы?
— Я не знаю. Но последние шесть лет он жил на Сан-Антонио.
Она поняла, что Родни сейчас спросит ее, откуда она это узнала, и быстро добавила:
— Так написано в книге, которую ты мне подарил, — потому что не хотела рассказывать ему про встречу с мистером Рутлендом.
— Фотография отца у тебя с собой?
— Не та, которая на книге.
— Она-то мне и нужна.
Она помедлила секунду.
— Да, с собой.
— Позволь взглянуть на нее.
— А ты… отдашь ее назад?
В голосе Родни промелькнуло раздражение.
— Дорогое дитя, за кого ты меня принимаешь?
Она устыдилась своих сомнений, ибо прекрасно знала, что Родни никогда не унизился бы до мелкого жульничества. Селина полезла в сумочку, достала оттуда драгоценный снимок и протянула его Родни. Он поднес карточку к окну, чтобы рассмотреть получше, а Селина подошла и встала рядом с ним.
— Вряд ли ты помнишь фотографию на обложке книги, но я могу поклясться, что это тот же самый человек. До мельчайших деталей. Такая же ямочка на подбородке, и глаза… и уши — то, как они прилегают к голове.
— А что сказала Агнес?
— Ничего конкретного, но я уверена, она тоже считает, что это мой отец.
Родни не ответил. Нахмурившись, он рассматривал загорелое улыбающееся лицо на снимке, и в душе у него нарастала тревога. Во-первых, возникла угроза потерять Селину. Гордившийся своей честностью, Родни никогда не тешил себя иллюзиями и признавал, что не влюблен в Селину, однако каким-то образом она стала неотъемлемой и весьма приятной составляющей его жизни. Ее внешность — шелковистые светлые волосы, нежная кожа, сапфировые глаза — казалась ему весьма привлекательной, и хотя интеллектуальном плане Селина ему сильно уступала, она демонстрировала похвальную тягу к знаниям.
Кроме того, на кону стояли немалые деньги. После смерти бабушки Селина стала богатой наследницей, можно сказать, лакомым кусочком, который легко мог попасть в лапы какому-нибудь проходимцу. Пока что ее счетами и акциями распоряжался Родни совместно с мистером Артурстоуном, однако через полгода Селине исполнится двадцать один и окончательные решения она будет принимать сама. Мысль о том, что контроль над ее состоянием может уплыть из его рук, была для Родни невыносима.
Он посмотрел вниз, на Селину, притулившуюся к его плечу. Никогда еще ему не встречалась девушка с такими ослепительными белками глаз. Белизна как в рекламе стирального порошка. От нее исходил легчайший аромат лимона… или вербены. Из прошлого до него доносился голос миссис Брюс, говорившей уничижительные вещи про Джерри Доусона. Тунеядец — внезапно всплыло у него в памяти. Припомнил он и другие эпитеты: безответственный, ненадежный, транжира…
Держа фотографию за уголок, он постукивал ею по ладони левой руки. Наконец, давая выход раздражению, попытался свалить вину за эту неприятную ситуацию на единственную подходящую кандидатуру.
— Конечно, во всем виновата твоя бабка. Не надо было ей темнить насчет твоего отца. Вся эта таинственность… и как она запретила упоминать его имя… это было ошибкой.
— Почему? — спросила Селина, заинтригованная.
— Потому что в результате ты стала им просто одержима! — выкрикнул Родни ей в лицо. Селина, явно задетая его словами, подняла на него глаза — ее рот от удивления приоткрылся, как у ребенка. Но Родни уже не мог остановиться.
— У тебя всегда был нездоровый интерес к чужим отцам, семьям — вообще к семейной жизни. И тот факт, что ты нашла фотографию и хранила ее в тайне от всех, — это еще один симптом.
— Ты говоришь так, словно у меня корь.
— Я пытаюсь объяснить, что у тебя сформировался комплекс из-за этого погибшего отца.
— Может, он и не погиб, — возразила Селина. — И вообще, если у меня и сформировался какой-то комплекс, то, как ты сказал, не по моей вине. Вообще, что такого плохого в комплексах? Гораздо хуже, когда глаз косит или на нем бельмо. А комплекса даже не видно.
— Селина, это не смешно.
— Я и не шучу.
Она смотрела на него в упор, и Родни подумал, что впервые видит в ее глазах огонь. Еще мгновение и они рассорятся. Раньше у них никогда не бывало ссор, и сейчас определенно был неподходящий момент начинать. Он быстро произнес: «Дорогая, прости меня» — и наклонился, чтобы поцеловать ее в губы, но она отвернулась и его поцелуй пришелся на щеку.
— Разве ты не понимаешь, что я забочусь о тебе! Я не хочу, чтобы ты увлеклась этой идеей, полетела на край земли за каким-то мужчиной, а потом поняла, что совершила глупейшую ошибку.
— Но что если предположить, — перебила Селина, — просто предположить, что он действительно мой отец? Что он жив, живет в Сан-Антонио. Пишет книги, ходит под парусом на своей маленькой яхточке, заводит друзей среди местных испанцев. Разве тебе не хотелось бы, чтобы я познакомилась с ним? Разве ты не хочешь иметь настоящего, родного тестя?
Этого Родни хотелось меньше всего. Он мягко произнес:
— Но мы не можем думать только о себе. Надо подумать и о нем, о Джордже Дайере, неважно, отец он тебе или нет.
— Я не понимаю…
— За эти годы у него сложилась собственная и весьма неплохая жизнь. Жизнь, которую он выбрал по доброй воле. Если бы он хотел иметь семью, жену, сыновей… и дочерей… они бы у него были!
— Ты хочешь сказать, что он не будет рад мне? Что ему не понравится, что я приехала и разыскала его?
Родни был потрясен.
— Ты же не собираешься этого делать?
— Для меня это очень важно. Мы можем полететь на Сан-Антонио.
— Мы?
— Я хочу, чтобы ты поехал со мной. Пожалуйста.
— Об этом не может быть и речи. Мне надо ехать в Борнмут, ты же знаешь, и я буду отсутствовать три-четыре дня.
— А не может миссис Вестман немного подождать?
