Тина Сескис - Шаг за край
Три месяца Эмили было хорошо, а вот теперь — нет, дольше ждать она попросту не могла. Она поспешила за свой рабочий стол, повесила куртку на спинку стула, села и стала перебирать варианты. Наведаться на 17‑й этаж только для того, чтобы увидеть его, слоняться, пока стол не найдет, отозвать поговорить с глазу на глаз, у всех на виду тащить в свободную переговорную? Отвратительно. Сделать вид, будто у нее на 17‑м дело есть, профланировать мимо и поприветствовать на ходу? Слишком надуманно… к тому же раз она не знает, где он сидит, то вряд ли получится профланировать. Найти его телефон и позвонить? Лучше — меньше любопытных глаз. Или сообщение ему послать по электронной почте? Это проще всего, но и по–своему мучительнее всего: а что, если не ответит? Что, если он сообщение не получит? Заняться этим нужно прямо сейчас, сегодня же.
Она отыскала в справочнике адрес его электронной почты. «Привет, Бен. Рада была увидеть вас сегодня. Не хотите выпить чего–нибудь со мной вечером? Это важно. Дайте знать, либо ответом на это сообщение, либо — вот номер моего телефона. Благодарю. Эмили».
Она нажала клавишу «отправить» и откинулась на спинку кресла, успокоенная. Она сделала это, наконец положила начало их отношениям. В душе у нее твердая уверенность, что сделанное ею — правильно, в конце концов, очевидно, что она ему понравилась. Она сверилась со списком дел: ничего, кроме встречи после обеда, ради которой она и пришла, — он успел бы до этого времени позвонить.
К пяти часам Эмили охватила печаль. Она была настолько уверена, что ответное электронное сообщение будет дожидаться ее возращения на рабочее место, что, когда его не оказалось, нахлынули сомнения. О чем, черт возьми, она думала, ведя себя так откровенно? Перечитала свое сообщение: «Это важно». Ладно, допустим, может, ей нужно поговорить с ним. О чем? О прыжках с парашютом, разумеется. «Выпить чего–нибудь»? Тут смысл угадывается безошибочно. Бог мой, он подумает, что я маньячка, ловлю его в свои сети. И в любом случае у него есть подружка, она их вместе видела… Но даже если бы он был один, она в это утро так плохо выглядела, что он на нее не позарился бы.
— Эмили?! — Сидевшая рядом Мария усиленно махала руками перед ее лицом. Эмили, вздрогнув, подняла голову. — Оглохла? Можно мне твой степлер взять, мой кто–то свиснул. Эй, да что с тобой?
— Ничего. Голова болит.
— Выглядишь препаршиво, чего домой не идешь, — сказала Мария.
— Да вот, отчет этот надо было закончить, потом и идти. Держи. — Эмили передала сослуживице степлер и отвернулась: глаза ее были полны, слезы капали на клавиатуру. Она еще разок проверила почту: ничего, — после чего нажала на компьютере кнопку «выкл», не утруждая себя формальным выходом с фиксацией времени. — Пока, — бросила она Марии, встала и поспешила к лифту.
Дома Эмили не находила себе места. То и дело проверяла телефон, словно могла пропустить входящий вызов, невзирая на то что телефон лежал у нее в кармане; невзирая на то что он настроен был не только звонить, но и вибрировать. Может, он ей по электронной почте ответил, подумала она, ах, если бы только она могла читать приходившие на служебную почту сообщения дома! Но он должен был уже давно позвонить — ведь она дала свой номер телефона еще утром. Почему он не позвонил? Ее мучила тошнота — как после долгого голодания или как с похмелья, но она не могла заставить себя сделать хотя бы бутерброд. Заглянула в холодильник, нашла кусочек сыра, растрескавшийся от давности, в шкафчике отыскала немного зачерствевшего хлеба и принялась есть, силясь заглушить голод. Прошлась по телеканалам, остановилась на старой серии бесконечной мультяшки «Симпсоны», которую уже видела, но поняла, что никак не может вникнуть в сюжет. Позвонила мать: волнение от зазвонившего телефона и разочарование, что звонил не Бен, привели к тому, что ответить было невмоготу. Пошла принять ванну, но лежа в ней, сгорала от стыда. Кончилось тем, что отправилась в постель и наконец–то несколько утешилась, уже после десяти часов, когда поняла: он наверняка сегодня звонить уже не соберется, так что и ей можно перестать думать об этом. И она, обессиленная тревогой и ожиданием, погрузилась в жизнь преступного мира семнадцатого века, о котором повествовал читаемый ею роман.
Жужжание и звонок разбудили Эмили. Она потянулась за телефоном на столике рядом с кроватью: 11:28.
— Алло, — ответила она.
— Эмили? Это Бен. Алло? Это Бен говорит, из парашютного клуба. Простите, что звоню так поздно, весь день был занят, а потом зашел в паб, а сейчас, придя домой, вышел в Сеть и увидел ваше сообщение.
— О‑о, — произнесла она.
— Что такого важного? — упорствовал Бен, и она подумала, что он, судя по голосу, слегка пьян.
— А‑а, теперь это уже неважно.
— Вы все еще хотите выпить чего–нибудь вечером?
— Уже одиннадцать тридцать, — сказала Эмили. — Слишком поздно. Заведения уже закрыты.
— Могу к вам подъехать. Вы все еще в Честере?
— Да, — сказала она. — А вы где?
— В Траффорде. У вас какой адрес?
— Это же очень далеко. Вам не один час понадобится…
— Такси возьму. Уже через час к вам доберусь…
Эмили молчала.
— Хотите, чтоб я приехал?
Эмили все еще не решалась. Это было больше, чем у нее хватало смелости надеяться, но сейчас ее раздирали противоречия. Уже так поздно. Она едва его знает. Во что она ввязывается?
— Да, пожалуйста, — выговорила наконец.
— До скорой встречи, — отозвался он, и нежность, прозвучавшая в его голосе, придала ей уверенности.
Спустя час и семь минут раздался звонок в дверь. Эмили уже успела натянуть джинсы, мешковатый джемпер и собрать волосы в клубок. Дверь она открыла босая, вид у нее был настороженный. Он был все в том же темном костюме, коричневый галстук болтался свободно. Улыбнулся и протиснулся мимо нее, держась как можно дальше, насколько позволяла тесная прихожая, от него пахло пивом и сыростью: на улице все еще шел дождь. Они прошли на кухню, где яркий свет выставлял их без прикрас, делая обоих бледными, незащищенными.
— Извините, так уж получилось, что у меня и выпить–то ничего нет, — произнесла она взволнованным, несколько неестественным голосом. — Хотите кофе? Или вам детский коктейль сделать? — Она попыталась рассмеяться, но шутка не очень–то удалась.
Бен сказал, что да, кофе было бы здорово, а потом умолк, не говоря ничего, и ей тоже ничего на ум не приходило. Она наклонила чайник и тихонько чертыхнулась: вода ее обожгла, однако она продолжала лить и помешивать. Достала молоко из холодильника, предложила ему сахар и повела за собой в гостиную. Поставила кофе на стол, который торопливо освободила от бумаг, книг и прочих обжившихся на нем вещей, и села на диван. Бен уселся в единственное в комнате кресло. Между ними пролегло гнетущее молчание. Эмили опять встала и включила музыку — «Смитов». Звуки полились крайне печальные, заполняя собой пространство, Моррисси пел с безысходной тоской. Как могло случиться, что она послала ему сообщение, по сути, напрашиваясь ему в подружки, и он повел себя так пылко, что позвонил ей посреди ночи, а теперь вот он здесь, в ее квартире, и они не знают, что делать, как дальше продвинуться? Разговор не клеился: Бен стеснялся, и Эмили балансировала на самом острие следующего этапа своей жизни. Она в буквальном смысле не знала, что делать, как решиться на такой шаг.
