Татьяна Веденская - Вся правда
– Понимаешь, я очень хочу детей. У нас с тобой их наверняка будет двое. Ты хочешь детей?
– А как же! – Подтверждала я. Вообще-то я всегда подтверждала то, что мне предлагалось подтвердить. Мне было страшно сказать:
– Нет, милый, у нас не будет детей, так как я не собираюсь проводить свою жизнь рядом с администратором овощного магазина, который за полгода интимных встреч так и не смог от страха лишить меня девственности. Хотя и пытался. Еще был смешной, румяный и толстый Миша, который умел водить машину и был гораздо старше меня. Мы познакомились на реке. Целоваться с ним у меня не было никакого желания, но вот поговорить о жизни и о мечтах, сидя в его белоснежной машине – другое дело. Но когда он пытался меня обнять, я не всегда вырывалась. Мне опять-таки казалось, что если совсем-совсем ничего ему не предложить, то он перестанет мне звонить, катать на красивом автомобиле и мне станет очень одиноко. Так, потом еще Павлик, который кормил меня шоколадом и предлагал пожениться как только он вернется из армии. Хороший мальчик, но какой-то очень домашний.
– Ты будешь меня ждать? Я буду тебе писать каждый день! – Я конечно же пообещала ждать, но выбросила его из головы как только оттрубили гудки его призывного поезда. И не потому, что я такая жестокая. Просто не было у меня сил его огорчить ответом:
– Нет, милый, как только ты отчалишь, я выброшу тебя из головы и пойду искать других впечатлений и радостей. – Он уехал, от него только и остались воспоминания о его сальных обжиманиях на последних рядах кинотеатра, после которых у меня чуть не отваливалась грудь. Все они были не ОН. Не ОН и поэтому я чувствовала себя ужасно одинокой и несчастной, хотя и была постоянно в чьих-то объятиях. Может быть, даже правильно папа кричал, я действительно вела себя довольно распущенно. Но это оттого, что где-то в глубине души я не считала себя такой уж большой ценностью. И еще боялась, что при лишних капризах я пропущу ЕГО, единственного, глядя на которого, вся моя душа будет трепетать и петь, как в моих мечтах. И потом, к шестнадцати годам я все так же оставалась девственницей. На всех углах кричали, что молоденькие девушки должны очень сильно опасаться за свою девичью честь. Но я, сколько ни старалась, так и не могла пристроить эту честь в хорошие руки. И к шестнадцати годам уже была готова плюнуть на это дурацкое дело. Так, однажды в начале осени гуляя по Тверскому бульвару и рассуждая о смысле жизни и о любви, в которой меня никто не поддерживает, я свернула на какую-то невероятно красивую и старинную улицу. Она выходила в Манежную площадь, на этой улице была консерватория, которая эхом и отголосками труб, фортепьяно и звенящих тарелок наполняла воздух площади перед ней. Такая красота, такая жизнь, такой полет мысли – я шла, завороженная, по тротуару, пока не уперлась в афишу.
– Единственный спектакль «Шаги Командора». Только 25 числа и только в Студенческом театре. – Мне вдруг так захотелось попасть внутрь этого роскошного особняка, что я решила сделать вид, что я страстный театрал и зайти внутрь. Хотя, если откровенно, любовь к театрам была во мне похоронена под грудой превентивно-воспитательных походов на оперы и балеты, которые с неистовством маньяка все детство организовывал мой интеллигентный папаша. Так я впервые переступила порог моего театра.
Глава 2. Восторги мельпомены.
Трудно было бы назвать мою буйную страсть к жизни полезной, особенно если бы об этом спросили стороннего человека. Чем бы должна интересоваться девушка средних внешних данных в шестнадцать лет?
– Учиться, учиться и учиться. – Гениальные слова воскового мертвеца в мраморном гробу. Почему бы действительно его не закопать? Всем стало бы проще. А то поливают его из газеты в газету, купая в помоях. Стражей – эротичных в своей неподвижности юношей – сняли, оставив кого-то в простой форме и со скучающим выражением лица. Но в качестве достопримечательности оставили тело. Нормальная такая достопримечательность – покойник в натуральную величину. Так вот, его слова на все лады перебирали мои родичи. И другие слова они находили, конечно, тоже.
– Ты будущая мать. Должна себя блюсти. Перестань шляться.
– Лучше бы дома посидела, матери помогла убираться и готовить. – Как же они меня задолбали, эти тупые, ничего не понимающие люди.
– Ты с кем-нибудь уже встречаешься?
– А что?
– Ты можешь нормально ответить на мой вопрос?
– Не могу. Никак, – грубо отмахивалась я. А что вы хотели, чтобы я вам честно сказала, что у меня никого нет? Что те, кто мне звонит и сопит в трубку, если слышит там ваши голоса – всего лишь приятели? Друзья, с которыми я треплюсь часами ни о чем. Вернее, конечно, о глобальных проблемах, об устройстве мира, о судьбе и удаче. О театре. Я заболела театром. Вовсе не потому, что я полюбила этот вид искусства. Нет. Просто наконец-то я нашла место, сконцентрировавшее в себе кучу интересных молодых (и не очень) людей. Таких, что я никогда раньше не видела. В тот день я долго стояла в холле, ошарашено глядя на улетающие ввысь колонны по периметру парадной лестницы.
– Ваше сиятельство, прошу. – Шепнул кто-то невидимый мне на ухо, – Вас давно ждут.
– Благодарю, – гордо кивнула я головой и, приподняв полы несуществующего платья, прошла по центру мраморного великолепия.
– Женщина, вы куды? Туды нельзя?
– Ась? – развернулась я. Мои мечты и грезы были разбиты бабусей-вахтершей. Она бдила на благо общественности.
– Вам чаво надоть? – Господи, какой колорит, какая речь, откуда только она взялась в самом центре снобистской столицы, эта старорусская старушка?
– Мне? – А действительно, чего?
– Ну ни мне жа?
– Билет, – точно, это ж театр.
– А билеты у нас в администраторской.
– Это где?
– Тама. – махнула рукой в сторону боковой двери бабуся и села обратно на стульчик у входа. Наверное, она сейчас примется вязать какой-то бесконечно длинный полосатый носок. Такие обычно можно одеть только на хобот слона.
– А там мне кого спросить? – вдогонку ей спросила я, но вопрос эхом растаял под старинными сводами. Я отправилась внутрь, за дверь. Прошла мимо буфета, где меня недоверчивым взглядом проводила худенькая прыщавая буфетчица. Видать, не сильно я была похожа на театрала, жаждущего билетов. За дверью оказался темный коридор, обложенный дверями, как в Алисе Керрола.
– Где тут у вас администратор?
– Кто?
– Администратор, – спросила я у неопределенного вида человека, длинного и пахнущего сигаретами и еще каким-то химическим запахом.
– А вам зачем? – ничего себе допрос. Как-то странно у них организована продажа билетов.
