Джеки Коллинз - Бестия. Том 1
Винченцо представил ее мистеру Даймсу. Тот окинул девушку внимательным взглядом.
— Можешь приступить в понедельник?
Она кивнула: от волнения у нее отнялся язык.
Выйдя из ресторана, Кэрри совсем ошалела от счастья. Что сказать бабушке Элле? Правду — что она поступила на работу в частный дом и станет зарабатывать больше денег? Или соврать, что продолжает скрести полы в том же ресторане?
Как это ни претило ее честной натуре, а все же ложь показалась ей предпочтительнее. Так она сможет скопить немного денег для себя, а бабушке Элле отдавать прежнюю сумму.
* * *Прошел месяц. Каждое утро Кэрри покидала жалкую каморку, где она жила с бабушкой Эллой, и ехала в роскошный особняк мистера Даймса на Парк-авеню. Так она поступила под начало экономки. Самого мистера Даймса она видала всего пару раз — он ласково улыбался и спрашивал, как идут дела.
У Кэрри было такое чувство, словно она давно и хорошо его знает. Каждое утро она застилала его постель, меняла шелковые простыни, скребла ванну, чистила обувь, стирала, гладила и вытирала пыль в его кабинете, попутно любуясь фотографиями знаменитостей в серебряных рамках.
Мистер Даймс был театральным продюсером. Миссис Даймс не существовало в природе, зато постоянно сменялись, сопровождая его в общественные места, роскошные блондинки. Они никогда не оставались на ночь — и в этом Кэрри была уверена. Для нее мистер Даймс был самым красивым, самым необыкновенным человеком на свете. Ему исполнилось тридцать три года, и он был очень богат.
Однажды экономка предложила Кэрри переехать к ним жить:
— В цоколе есть свободная комнатушка. Тебе наверняка будет удобнее.
Кэрри пришла в восторг.
— О, я с удовольствием!
— Значит, договорились. Перевози свои вещи и с понедельника можешь переселиться сюда.
Девушку охватило радостное возбуждение. Разумеется, она переедет! И бабушка Элла не найдет ее! Ведь она понятия не имеет о ее новой работе.
Жить на Парк-авеню казалось сном наяву. Иметь собственную комнату! Пять долларов в неделю! Скоро она отложит достаточную сумму на билет в Филадельфию, где ее настоящий дом.
Этот разговор состоялся в пятницу, оставалось как-то прожить выходные. Кэрри торопилась домой, обдумывая план побега. Бабушка Элла уже ждала. Она схватила жалкие гроши, протянутые Кэрри, и была такова.
Кэрри присела на кровать, чувствуя себя слишком уставшей для того, чтобы тащиться в ресторанчик на углу за цыпленком на ужин. С улицы в комнаты врывались оглушительные звуки джазовой музыки. Все, чего ей хотелось, это закрыть глаза и как можно дольше спать — чтобы скорее наступил понедельник!
Через два часа она почувствовала у себя на плече чью-то руку. Кэрри протерла глаза.
— В чем дело, бабушка?
Но это была не бабушка Элла, а рослый чернокожий парень с большими глазами и лохматой головой.
— Ты кто?
Парень ухмыльнулся.
— Не бойся. Я — Лерой. Вот, пришел к матери.
— Как ты вошел? — Впрочем, это и так было ясно. Тонкую, покрытую плесенью дверь ничего не стоило сорвать с петель.
— А ты, значит, дочь Лурин? Я слышал, мама сделала доброе дело и взяла тебя к себе.
Кэрри села на кровати. Бабушка Элла часто упоминала Лероя. «Этот чертов крысенок сбежал от собственной матери. Ну, пусть только попробует сунуться, я из него дух вышибу!»
— Ее нет. Лучше приходите завтра.
Лерой хозяином расселся на кровати.
— Детка, я не собираюсь никуда уходить. Устал, знаешь ли. Есть чего-нибудь пожевать?
— Нет.
— А, ч-черт! Мама в своем репертуаре. — Он окинул ее диковатым взглядом и задержался на полной груди, едва прикрытой тоненькой комбинацией. — А ты ничего. Мамаша наверняка зашибает на тебе бешеные бабки.
Кэрри натянула на себя простыню.
— Я работаю уборщицей. — Хоть бы он скорее убрался!
— Да ну? У какого-нибудь белого толстосума?
— Нет, в ресторане.
— В ресторане? Ч-черт! — Лерой откусил заусеницу. — Теперь будешь торговать собой. Папочка обо всем позаботится.
Девушку охватила паника. Как будто включилась сигнальная система: «Опасность! Опасность!»
Она попыталась соскочить с кровати, но он тотчас сграбастал ее и в два счета уложил обратно.
— И не рассказывай мне сказки, будто ты еще этим не занимаешься. — Одной лапищей он держал обе ее руки, а другой шарил по всему телу.
— Оставь меня в покое!
— Еще чего! Думаешь содрать с меня баксы? Нет уж, мне ты дашь и так, ведь я твой дядя, девочка моя.
Он рванул комбинацию. Кэрри изогнулась в тщетной попытке стряхнуть с себя грузного детину, но он пригвоздил ее к кровати, раздвинул ноги и грубо овладел ею.
Она вскрикнула не столько от жуткой боли, сколько от отчаяния, злости и сознания своей беспомощности.
— Эге! — У Лероя начался оргазм, но он не переставал ухмыляться. — Да ты и впрямь была целкой! Боже правый! Эта твоя штучка принесет мне кучу денег. Ч-черт! — Он кончил и слез с нее.
Кэрри лежала без движения, слишком испуганная, чтобы что-то сказать или сделать, чувствуя жжение между ног. Так вот что это такое! Вот чего добиваются мужчины! Это и есть секс?
Довольный собой, Лерой кружил по комнате, застегивая на ходу брюки и заглядывая во все углы.
— У вас есть деньги?
В мозгу Кэрри мелькнула мысль о нескольких долларах, которые ей удалось утаить от бабушки Эллы. Они были спрятаны в чулке под матрасом.
— Нет, — пролепетала она, надеясь, что бабушка Элла вернется наконец и накажет Лероя за то невообразимое, что он с ней сделал.
— Дерьмо собачье! Нет жратвы, нет баксов… Одно только и остается, — он неожиданно снова вскочил на нее, раздвинул ей ноги и всадил свое орудие. На Кэрри навалилась черная мгла.
— Давай, давай, крошка, получай удовольствие, — ржал Лерой. — А то мне не так интересно.
Когда Кэрри пришла в себя, то услышала голоса. Она чувствовала себя раздавленной и совершенно беззащитной.
Говорила бабушка Элла. Слава Богу, она вернулась! Кэрри попыталась сесть, но силы покинули ее.
— Ты сделал великое дело, — ликовала бабушка Элла. — Теперь, когда ты проложил дорогу, мы начнем делать настоящие деньги. Знаешь, малыш, я собиралась ждать до ее четырнадцати лет, но теперь… Ах ты, мой сладкий! Теперь у нас самая лучшая, самая молоденькая проститутка в городе!
Джино, 1921–1923
На протяжении трех недель брат Филиппе находился между жизнью и смертью. Джино об этом не зная. Он был уверен, что убил этого подонка, и, сказать по правде, не слишком беспокоился. Случай с ножницами сделал его героем.
