Эмма Чейз - Все закручено
Я вам рекомендую нажаловаться его семье. Они уже в курсе всех его отрицательных, эгоистичных, дурацких черт, какие только могут быть, так что вряд ли вы им откроете Америку.
Я качаю головой.
— Ничего. Я просто… устала.
Она на такое не покупается. И ее взгляд падает туда, куда все еще смотрю я. Длинноногая откидываю свою голову назад и смеется. У нее идеальные жемчужно-белые зубы. Что-то они у нее не погнили от булемии.
Пока что.
Долорес поворачивается к своему мужу.
— Мэтью, сходи забери своего друга. Пока я не сходила. Тогда тебе понадобится швабра, чтобы собрать его.
Я упрямо вздергиваю вверх свой подбородок.
— Нет, Мэтью, не надо. Очевидно, что Дрю счастлив находиться там, где он сейчас. Зачем его этого лишать?
Глупо? Возможно.
Мэтью смотрит то на меня, то на Долорес. Потом его взгляд устремляется в сторону Дрю.
Ди-Ди так хорошо его натренировала. Она и Переводчика с Собачьего[8] заставит чувствовать себя виноватым.
Я обнимаю ее на прощание.
— Позвоню тебе завтра.
И потом направляюсь к выходу, не оглядываясь назад.
* * *Я никогда не жила сама по себе.
В восемнадцать я ушла из родительского дома в общежитие. На втором курсе Билли приехал ко мне и Долорес в Пенсильванию, и мы снимали в аренду большой дом без ремонта, но за пределами кампуса с четырьмя другими студентами. Крыша протекала и отопление неисправное, но арендная плата была приемлемой.
После того, как Долорес уехала в Нью-Йорк, а я все еще оставалась в Уортоне, Билли и я подыскали себе местечко. Потом мы тоже переехали в город, ну а остальное вы знаете.
Зачем я вам это рассказываю?
Потому что я не настолько независима, как кажется. Я одна из тех женщин. Которые включают дома везде свет, если остаются в нем одни. Которые идут ночевать к своим друзьям, если их парень уехал из города.
Я никогда не оставалась одна. Никогда не была без парня. Это одна из причин, почему мы с Билли продержались так долго. Потому что я предпочитала исчерпавшие себя отношения, чем вообще никаких.
Когда я возвращаюсь домой, то иду сразу в спальню и переодеваюсь в майку и пижамные вишневые штаны. Когда заканчиваю смывать со своего лица макияж, слышу как открывается и закрывается входная дверь.
— Кейт?
Я не отвечаю.
Слышу, как он идет по коридору, и мгновение спустя Дрю оказывается в дверях ванны.
— Эй. Почему ты ушла? Я вернулся назад с выпивкой, а Долорес начала швырять в меня кубики льда, обзывая дерьмом.
Я не смотрю ему в глаза. А голос у меня отстраненный. Пренебрежительный.
— Я устала.
Почему бы мне просто ему не сказать, что меня беспокоит? Потому что в такие вот игры играют женщины. Мы хотим, что бы это вытягивали из нас. Показали, что вам интересно. Это проверка, что бы посмотреть, насколько вы переживаете.
Дрю идет за мной в спальню.
— Почему ты не дождалась меня? Я бы поехал с тобой.
Поднимаю на него свои глаза. Лицо мое стянуто, тело напряжено, я готова к сражению.
— Ты, наоборот, был занят.
Он смотрит вниз, пряча глаза. Пытается расшифровать мои слова. Потом сдается.
— О чем ты говоришь?
Объясняю, специально для него.
— Блондинка, Дрю. В баре?
Он смеряет меня любопытным взглядом.
— А что с ней?
— Ты мне скажи. Ты ее трахал?
Дрю фыркает.
— Конечно, я ее не трахал. Я ушел через две минуты после тебя. Мы оба знаем, что обычно я держусь намного дольше. Или тебе стоит напомнить?
Нет, он не такой болван, каким кажется. На самом деле, он ведет себя даже по-умному. Пытается быть забавным. Сексуальным. Хочет отвлечь меня.
Так обычно он и поступает. И обычно это срабатывает. Но не сегодня.
— Ты когда-нибудь с ней спал?
Дрю проводит рукой себе за шеей.
— Ты действительно хочешь, чтобы я ответил?
Это большое жирное «да», на той случай, если вам интересно.
Я всплескиваю руками.
— Конечно! Конечно, ты ее трахал. Боже упаси, если мы хоть раз куда-нибудь пойдем, и ты не встретишь кого-нибудь, в ком еще не побывал твой член! Не говоря уже о том, что ты и половины из них не помнишь.
Дрю прищуривает глаза.
— Так что же? Тебя бесит, когда я их не помню, или когда помню? Просвети меня, Кейт, чтобы я мог закатить тебе скандал, на который ты явно напрашиваешься.
Я беру свой крем для тела и быстро растираю его себе по рукам.
— Я не хочу скандала, просто интересно знать, почему ты ее запомнил.
Дрю пожимает плечами, и его тон становится нейтральным.
— Она модель. Ее реклама висит посреди Таймс Сквер. Довольно трудно забыть лицо, которое ты видишь практически каждый день.
И такое заставляет меня чувствовать себя намного легче.
— Очень мило. Почему ты тогда здесь? Почему бы тебе не вернуться и не отыскать свою модельку, если она так много для тебя значит?
Какая-то маленькая часть меня понимает, что я веду себя неразумно, но мой гнев, словно оползень, если уже попер, то его не сдержать.
Дрю смотрит на меня так, будто я сошла с ума, и протягивает свои руки.
— Она ничего для меня не значит. Ты это знаешь. С какого хрена ты вообще это взяла?
И потом его осеняет.
— У тебя ПМС? Не психуй, я только спрашиваю, потому что последнее время ты ведешь себя так… мне кажется прозвище Александры под угрозой.
Возможно, что он прав. У нас в старшей школе был один коридор, мы его называли крыло L, которое на переменах вечно было забито учениками. И я знала, что у меня вот-вот начнутся месячные, если проходя по этому коридору, мне хотелось воткнуть в шею карандаш тому, кто шел впереди меня.
Хотя, специально для вас, парни. Даже если ваша девушка страдает от ПМС? Не говорите ей этого в лицо. Для вас это добром не кончится.
Я беру свою туфлю и швыряю в него, попадаю Дрю как раз меж его светло-голубых глаз.
Он хватается рукой за лоб.
— Что за дерьмо?! Я просил тебя не психовать.
В любых отношениях кто-то любит поорать. Пошвырять вещи. Сломать их. У нас я такая. Но это не моя вина. Вы не можете обвинять ядерную ракету в том, что она взорвалась, после того, как были нажаты все необходимые кнопки.
Я взяла вторую туфлю и швырнула ее тоже. Дрю хватает подушку и использует ее в качестве щита. Я бросаюсь к шкафу за новыми боеприпасами, но Дрю успевает схватить меня за руку.
— Может, ты прекратишь, мать твою! Почему ты себя так ведешь?
Я смотрю на него.
— Потому что тебя даже не волнует! Я здесь расстроенная, а тебе плевать!
Он широко раскрывает глаза, в недоумении.
