Ирина Дробков - Не было бы счастья...
Но зато я почти сразу забеременела. Не могу передать, как я была счастлива и так боялась ошибки, что, только окончательно убедившись в своих подозрениях, рассказала Сергею. Никогда не забуду выражение растерянности и досады на его лице. Он мог ничего не говорить, все и так было ясно, но мне все же пришлось выслушать его обстоятельную речь о том, что он не против ребенка в принципе, когда-нибудь мы, конечно, его заведем, но не теперь. Ведь в ближайшие несколько лет он будет слишком занят своей работой, а ребенок не даст ему сделать карьеру. Кроме того; надо же хоть какое-то время пожить для себя... И в довершение всего, он сказал, что, если я не избавлюсь от ребенка, нам придется расстаться — другого выхода он не видит. Такого удара я не ожидала, но, собрав все свое мужество, спокойно ответила:
— Ну что же, значит, это будет только мой ребенок.
Позже, думаю под чужим давлением, Сергей пробовал помириться, но я смотрела на него уже совсем другими глазами. И когда страсти улеглись, даже испытала некое облегчение от того, что не связала жизнь с этим человеком. Сергей уехал «делать карьеру», и я его больше не видела. Конечно, я понимала, какую ответственность на себя взваливаю, но тогда мне казалось, что справлюсь.
«Вот так и справляюсь», — с горечью подумала я, сворачивая на свою улицу.
Взлетев на второй этаж, я позвонила соседке.
— Мариночка, как ты быстро! — воскликнула Ольга Андреевна, широко распахивая передо мной дверь. — Проходи... А мы только сели за стол пить чай. Присоединяйся к нам, пожалуйста.
Настроение у меня, прямо скажем, было не самым подходящим для чаепития, но, оставив сумку в прихожей и прихватив пачку печенья, я прошла в комнату.
Мой ребенок чуть не сбил меня с ног, соскочив со стула и бросившись ко мне с радостным воплем.
— Мамуля, я хорошо себя вела, — опережая традиционный вопрос, колокольчиком прозвенела Катя.
— Конечно, я ничуть не сомневалась. Ты же у меня умница, — очень серьезно отозвалась я и поцеловала ее в мягкую круглую щечку.
— А сюда? — Катенька пальчиком показала на другую.
— Моя ты обезьянка! — Крепче прижав к себе дочь, я поцеловала ее еще раз.
Катя, довольная, высвободилась из моих объятий и потащила к столу. На душе у меня сразу потеплело. За разговором с Ольгой Андреевной я окончательно расслабилась и почувствовала себя почти счастливой. Ничего, как известно, жизнь состоит из полос, с этим надо считаться. Темная полоса, правда, что-то больно надолго затянулась, но теперь очередь за светлой...
Остаток вечера пролетел незаметно, в привычных домашних хлопотах. Катя уже спала, когда позвонила мама.
— Девочка моя, ты все еще на меня сердишься? — волнуясь, спросила она.
— Нет, мама, конечно, нет. Я и не сердилась. Наверно, ты права, я и в самом деле не лучшая мать, — призналась я.
— Нет, нет, не говори так! Родная моя, поверь, я не хотела сделать тебе больно. Ты же знаешь, что происходит, когда кто-нибудь попадется мне под горячую руку... потом я и сама бываю не рада...
«Или когда кто-нибудь всего-навсего не соглашается с тобой», — мысленно и без обиды добавила я.
— Прости, и забудь о том, что я тебе наговорила. Ты хорошая мать. Не знаю, как я могла такое сказать. В свое время я тебе уделяла времени гораздо меньше, чем ты Кате, наверно, поэтому мы иногда не можем понять друг друга. Папа всегда был тебе ближе, он и возился с тобой больше...
Возникла долгая пауза, я уже решила, что связь прервалась, но тут снова послышался мамин голос:
— Знаешь, я много думала в последнее время и о тебе, и о нас... Мы с тобой обе упрямые... Нам бы быть потерпимей друг к другу, — так тихо сказала она, что я едва расслышала. — Ты, Катя и Алексей — вот и все, что у меня есть.
Я чуть не расплакалась. Конечно, все так. И я решила, что если в ближайшие дни не найду работу, то попрошу маму мне помочь. Наверно, я и впрямь веду себя глупо...
Я долго не могла заснуть. Мысли, как назойливые комары, одолевали меня. Авария, водитель машины, мамин звонок, Катя, работа... Но в конце концов усталость взяла свое и я заснула.
Проснулась я рано от собственного крика. Мне приснился страшный сон, и я все еще пребывала во власти кошмара. Сердце колотилось, как после быстрого бега. Я и бежала, только во сне. Я лежала, уставившись в потолок, и пыталась вспомнить, что же мне приснилось.
Меня преследует волк. Но я знаю, что это человек-оборотень. Я в пустом и незнакомом доме, но вдруг чувствую, что уже не одна, хотя никого рядом нет. Я поворачиваюсь и вижу волка. Мне невероятно страшно. Я пытаюсь убежать, мечусь в поисках убежища по каким-то темным, запутанным коридорам, но он всюду настигает меня. И вот, открыв очередную дверь, я натыкаюсь на стену и с ужасом ожидаю развязки. Мне кажется, что красивый, матерый волчище с блестящей шерстью и горящими глазами приближается ко мне целую вечность. Я чувствую его обжигающее дыхание. Своими огромными клыками он сжимает кисть моей руки, но боли я не чувствую. Затем он выпускает мою руку, все так же не сводя с меня глаз, и я замечаю на коже вдавленные следы от его зубов.
— Разве ты не знаешь, что от меня не убежать?
— Не бойся, я не сделаю тебе ничего худого, но никогда больше не убегай от меня. — В голосе его появляются угрожающие нотки, и я кричу...
Я села в постели, пытаясь стряхнуть с себя остатки кошмара. Приснится же такое.
За окном уже совсем рассвело. Я взглянула на часы, стоявшие на комоде. «Жаль, — подумала я, — можно было спать еще целый час». Но ложиться снова смысла уже не имело, к тому же я могла проспать, а этого в тот день допустить было никак нельзя.
Я подошла к Катиной кроватке. Она крепко спала, как всегда, лежа поверх одеяла. Но было тепло, и я не стала ее накрывать, боясь разбудить.
«Надеюсь, ей снится что-нибудь хорошее», — подумала я, любуясь своей доченькой. Спутавшиеся светлые волосики разметались по подушке, розовые пухлые щечки так и манили прикоснуться к ним губами. «Красавица», — улыбнулась я.
Мама утверждала, что Катя — моя копия в миниатюре. Я такого уж явного сходства не находила, но мама говорила:
— Не спорь, я-то наверно помню, какая ты была в детстве!
А я и не собиралась спорить. Я вообще почти никогда не спорю, тем более с моей мамой.
Но если внешне мы и были похожи, то во всем остальном являли полную противоположность друг другу. Не знаю, в кого она у меня уродилась! Может, в Сергея? А может, в маму. Катюша была как электронная игрушка на долгоиграющих батарейках — ни секунды покоя! Таких подвижных и общительных детей, как она, я не встречала. Когда я отвела ее в садик, с которым у меня были связаны самые неприятные воспоминания, я очень боялась, что ей там не понравится, но мои страхи оказались напрасными. С первого же дня Катя пришла в неописуемый восторг от возможности играть, прыгать и носиться в компании таких же сорванцов, как и она. Бедные, воспитательницы! Она и в садике была активней всех остальных детей. Я же была спокойным ребенком и с удовольствием играла одна. Я помню, что любила болеть, потому что тогда меня не водили в садик.
