Галина Куликова - Уволить секретаршу!
– Дашка, открой, мне нужно в ванную!
– Тебе не нужно, – бросила Даша, не двинувшись с места.
Продолжая смотреться в зеркало, она моргнула, и прекрасная незнакомка уступила место вполне обычной девушке в серо-черной полосатой пижаме. Из-за этой пижамы она была удивительно похожа на соседского кота Тишку. Темные волосы не спадали на плечи нежными волнами, а буйно вились, не желая держаться в прическе. И взгляд был не дерзким, а раздраженным.
Бум! Бум! Бум!
– Дашка, пусти меня! Я хочу в туалет!
– Ты хочешь лишний раз проскочить мимо холодильника, – отрезала Даша.
Взяла в руки баночку крема, купленного на прошлой неделе, и открыла ее. Баночка оказалась практически пустой. Даша заскрипела зубами. Ну что тут будешь делать? Поднять шум? Начать выяснять, кто виноват? Все это займет слишком много времени, переполошит весь дом и в конце концов превратится в очередной воспитательный процесс. А ей безумно надоели воспитательные процессы.
– Да-а-а-а-ша!
– Учти, я пересчитала все глазированные сырки.
Бум! Бум! Бум!
– Если ты сейчас же не отвалишь, я расскажу маме про петарду на уроке математики.
За дверью послышалось сопение.
– А я расскажу папе, что ты говоришь детям «отвалишь»!
Даша подошла к двери и рывком распахнула ее. За дверью обнаружился десятилетний головастик в трусах.
– Немедленно иди спать! – прошипела она. – У тебя вся физиономия в шоколаде.
К своей кровати Даше пришлось пробираться на ощупь – дом спал. В комнате было душно, пахло детской присыпкой и выстиранным бельем.
– Даша! – шепотом позвала ее темнота голосом маленькой Нюши. – Даша, я вся намочилась…
– Описалась?!
– Нет, я соком намочилась, мне спать холодно.
– Боже мой, Нюша! Ну что ты за хрюша?
Кое-как приспособившись к темноте, Даша вытащила из-под младшей сестры мокрое белье, а ее саму перенесла на диван. Нюша была легкой и теплой.
– Лежи здесь и не шуми: Полинку разбудишь. Тогда тебе мало не покажется. И не пей больше ничего!
– А вафли можно есть?
– Только попробуй.
С ворохом мокрого белья в руках Даша снова отправилась в ванную и в коридоре наткнулась на мать, закутанную в огромный халат. Та была бледной и неожиданно напомнила Даше луковицу, выращенную в стакане на подоконнике – белесую и малокровную.
– Ма, что случилось? – спросила Даша, заметив опущенные уголки ее губ.
– Ванька заболел. У него температура высокая. Опять всю ночь караулить… Слушай, в обед отведешь Мишу на тренировку?
– Мам, я не успеваю в обед! Мне приходится все время отпрашиваться. А теперь у меня новая работа, я вообще не могу опаздывать! И еще у меня будет гастрит, потому что я питаюсь одними бутербродами.
Она живо представила себе вчерашний день, когда осталась без обеда и могла рассчитывать лишь на припасенный заранее бутерброд с колбасой. Колбаса лежала в промасленном бумажном пакете в среднем ящике стола и настырно пахла, игнорируя новых Дашиных коллег, то и дело заглядывавших в кабинет. Желудок от голода скрипел так, словно в нем двигались мощные жернова. Улучив момент, Даша выдвигала ящик, наклонялась и там, внизу, жадно откусывала колбасу, стараясь как можно скорее прожевать ее и снова принять вертикальное положение. Насытившись, она почувствовала себя униженной и несчастной.
– Мам, я глотаю еду, как пингвин, потому что мне некогда нормально обедать.
– Не выдумывай, – отмахнулась мама. – Посмотри, какая ты румяная! Кровь с молоком.
– Это лихорадочный румянец.
– Даш, ну хватит. Ты уже, слава богу, взрослая. Не создавай мне проблем, ладно? Отведи Мишу на тренировку и возвращайся пораньше – у Максима в школе концерт. Если ты не придешь, он устроит сольный номер, который запомнится всем и надолго. Ты же у него главный авторитет. Да, и еще, Даш! Может, ты утром сбегаешь за лекарствами? Ванька сопит, как слон, капли нужны и мазь, чтобы ему спину натереть. А папа уезжает рано, у него конференция.
Представив себе завтрашний день, всю эту круговерть и нервотрепку, Даша затряслась от сдерживаемого гнева и обиды на судьбу. Ну почему, почему она должна все это выносить?! Конечно, она любит своих родителей, и младших братьев и сестер тоже любит, но… Но все равно это чудовищно несправедливо! Лет в двенадцать она превратилась в няньку. И ведь никто не спрашивал, хочет ли она этого! А уж в семнадцать, когда у других девочек начались романы, на нее свалилось столько работы по дому, что ни о каких романах и думать не приходилось. Теперь ей двадцать пять. И что изменилось?! Ничего. Стало только хуже. Она молодая, сильная, ответственная. На нее все рассчитывают.
Пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, Даша проскользнула на кухню. За окном торчал фонарь, сонно таращась на двор. Она прислонилась лбом к оконному стеклу, чувствуя, как оно приятно холодит кожу. Снаружи было пусто и темно. В черном небе огненной точкой пульсировал самолет. Звезды по сравнению с ним казались блеклыми. Самолет наверняка был набит путешественниками, которые собирались повидать мир. Неожиданно для себя Даша сдавленно всхлипнула.
– Если тебе приспичило рыдать, засунь голову под подушку, – немедленно донесся до нее ворчливый юношеский голос.
Судя по всему, это был Петька, спавший на втиснутой между холодильником и столом кушетке.
У Даши перехватило горло. На нее вдруг накатило такое отчаяние, что невозможно стало терпеть. Все, все лезут в ее жизнь! Все знают, когда она выщипывает брови и стирает колготки! Кто-нибудь обязательно подслушивает, если она разговаривает по телефону! И поплакать в этом доме тоже нельзя! Зажав нос, словно ныряльщик, Даша выскользнула из кухни и бросилась в коридор. Сунула ноги в шлепанцы, открыла входную дверь и выбежала на лестничную площадку. Ночной подъезд казался гулким и страшным. Дверь тихо чавкнула, захлопнувшись за ней. По-прежнему зажимая нос, чтобы не разреветься в голос, Даша помчалась вниз по лестнице. Вырвавшись из подъезда в темноту, она птицей слетела по ступенькам и нырнула в щель между тесно припаркованными машинами. Их бока все еще были теплыми и едва уловимо пахли бензином. Даша перепрыгнула через низкую оградку, пробороздила газон и свернула за гаражи.
Здесь было тихо и пусто. В небе висел бледно-желтый месяц, прозрачный, как мармеладная долька. Дорожки, посыпанные щебенкой, казались сахарно-белыми. Задыхаясь от отчаяния, Даша села на корточки, прислонившись спиной к железным воротам гаража, спрятала лицо в коленях, сделала глубокий вдох и завыла. Она выла самозабвенно, жалея свою пропащую молодость, и не сразу поняла, что ей кто-то вторит: «У-у-у!»
На секунду затихнув, Даша задышала широко раскрытым ртом – нос распух и был капитально заложен. Где-то неподалеку послышался хруст щебня – кто-то приближался к ней. «Да наплевать!» – пронеслось в ее голове. Заливаясь слезами, она подняла голову вверх и снова завыла. Захрустело быстро и мелко, и тут же ей в лицо ткнулось что-то мокрое, волосатое и пахнущее псиной. В один миг шершавый язык обмахнул ее лицо. И тут же прозвучал сердитый мужской окрик:
