Джоди Линн Пиколт - Уроки милосердия
— Спасибо, что позволили посидеть у вас, — благодарит он.
— Не за что, мистер Вебер.
Его лицо смягчается.
— Пожалуйста, называйте меня Джозефом.
Я наблюдаю, как он прячет Еву под пальто и раскрывает зонтик.
— Приходите еще, — приглашаю я, потому что знаю, что Мэри будет рада.
— Завтра приду, — обещает он, как будто мы назначаем друг другу свидание.
Он выходит из булочной и щурится от ярких фар автобуса.
Несмотря на то, что я сказала Мэри, я убираю грязную чашку с тарелкой и только тут замечаю, что мистер Вебер — Джозеф! — оставил блокнот, в котором постоянно что-то писал, когда сидел в булочной. Он перетянут резинкой.
Я хватаю блокнот и выбегаю под дождь. Ступаю в огромную лужу, сабо тут же промокают. Волосы прилипают к голове.
— Джозеф! — окликаю я.
Мистер Вебер оборачивается, маленькие глазки-бусинки Евы блестят в складках его пальто.
— Вы забыли. — Я показываю блокнот и шагаю к нему.
— Спасибо, — благодарит он, пряча его в карман. — Не знаю, что бы я без него делал. — Он наклоняет зонтик, чтобы я тоже могла под ним спрятаться.
— Ваш «великий американский роман»? — предполагаю я.
Мэри установила в «Хлебе нашем насущном» бесплатный беспроводной Интернет — место, которое просто кишит теми, кто хочет опубликоваться.
Он вздрагивает.
— Нет-нет! Я храню здесь свои мысли. В противном случае они разбегаются. Например, если я не запишу, что мне нравятся ваши венские булочки, то в следующий раз забуду их заказать.
Мне кажется, что многим помог бы такой блокнот.
Водитель автобуса дважды нажимает на клаксон, и мы поворачиваемся на звук. Я морщусь, когда свет фар падает на лицо.
Джозеф похлопывает по карману.
— Очень важно ничего не забыть, — говорит он.
Адам почти сразу сказал, что я красавица — и мне тут же должно было стать понятно, что он обманщик.
Я познакомилась с ним в худший день своей жизни — в день маминой смерти. Он оказался владельцем похоронного бюро, в которое обратилась моя сестра Пеппер. Я смутно помню, как он рассказывал о процедуре похорон, показывал разные гробы. Но впервые я по-настоящему обратила на него внимание, когда устроила сцену во время поминальной службы.
Нам с сестрами было прекрасно известно, что любимая мамина песня — «Где-то там за радугой». Пеппер с Саффрон хотели нанять профессионального певца, но у меня были другие планы. Мама любила не просто эту песню, а в определенном исполнении. И я пообещала маме, что на ее похоронах будет петь Джуди Гарленд[8].
— Последние новости, Сейдж, — сказала Пеппер. — Джуди Гарленд сейчас заказы не принимает, если только ты не медиум или экстрасенс.
В конечном счете сестры сделали так, как настаивала я, — в основном потому, что я уверяла, что это предсмертное желание мамы. Я должна была передать диск с песнями владельцу похоронного бюро, то есть Адаму. Загрузила эту песню — саундтрек к «Волшебнику страны Оз» — на цифровой медиаплеер. Когда началась служба, Адам включил эту композицию через колонки.
К сожалению, это оказалась не песня «Где-то там за радугой», а песенка жителей Голубой страны, жевунов, «Дин-дон! Ведьма умерла!».
Пеппер тут же залилась слезами. Саффрон пришлось покинуть службу — настолько она была расстроена.
Что до меня, то я захихикала.
Не знаю почему. Смех просто выплеснулся изнутри, как фонтан. И все присутствующие в зале уставились на меня — на злые красные линии, пересекающие мое лицо, — недоумевая из-за неуместного смеха, вырывающегося из моего горла.
— Боже мой, Сейдж, — прошипела Пеппер, — как ты могла?!
Чувствуя себя загнанной в угол, охваченная паникой, я встала со скамьи, сделала два шага и потеряла сознание.
Я пришла в себя уже в кабинете Адама. Он стоял на коленях у дивана с мокрой салфеткой в руке. Я тут же отпрянула и прикрыла левую щеку рукой.
— Знаете, — сказал он, словно продолжая начатый разговор, — от меня на этой работе ничего не утаишь. Я знаю, кто делал пластическую операцию, кому удалили грудь, кому аппендицит, а у кого вырезали грыжу. У человека может быть шрам, но это также означает, что у человека есть история. И кроме того, — добавил он, — не шрам я заметил, когда впервые вас увидел.
— Да уж.
Он положил руку мне на плечо.
— Я заметил, что вы очень красивая, — продолжал он.
У Адама песочного цвета волосы и медовые глаза. Его теплая ладонь прикасалась к моей щеке. Я не была красавицей до случившегося и уж точно не стала ею после. Я помотала головой, чтобы прийти в себя.
— С утра ничего не ела… — призналась я. — Мне нужно в зал.
— Успокойтесь. Я предложил сделать пятнадцатиминутный перерыв, прежде чем продолжить службу. — Адам замер в нерешительности. — Может быть, воспользуемся тем, что есть в моем плеере?
— Могу поклясться, что загрузила нужную песню. Сестры меня возненавидят.
— Бывало и похуже, — ответил Адам.
— Сомневаюсь.
— Однажды я наблюдал, как пьяная любовница пыталась забраться к усопшему в гроб. Ее вытащила законная жена и избила до потери сознания.
У меня округлились глаза.
— Правда?
— Да. Так что это… — он пожал плечами, — пустяки.
— Но я засмеялась!
— Многие смеются на похоронах, — заверил Адам. — Потому что люди чувствуют себя неуютно рядом со смертью, а смех — это способ расслабиться. Кроме того, держу пари, ваша мама больше обрадовалась бы тому, что вы вспоминаете ее жизнь со смехом, чем заливаясь слезами.
— Мама решила бы, что это очень смешно, — прошептала я.
— Держите. — Адам протянул мой компакт-диск в коробке.
Я покачала головой.
— Оставьте себе. Вдруг вашим клиентом будет Наоми Кэмпбелл.
Адам засмеялся.
— Готов поклясться, что вашей маме эта идея тоже понравилась бы, — ответил он.
Через неделю после похорон он позвонил, чтобы узнать, как у меня дела. Мне показалось это странным по двум причинам: во-первых, я никогда не слышала, чтобы сотрудники похоронного бюро проявляли подобное участие, а во-вторых, его нанимала Пеппер, а не я. Я настолько была тронута этим участием, что испекла ромовую бабку и по пути с работы домой занесла ее в похоронное бюро. Я надеялась оставить ее в конторе и не наткнуться на Адама, но оказалось, что он на работе.
Он спросил, есть ли у меня время выпить кофе.
Вы должны знать, что даже тогда он носил обручальное кольцо. Другими словами, я знала, во что ввязываюсь. В свою защиту могу сказать одно: я никак не ожидала, что мной будут восхищаться мужчины, в особенности после того, что произошло. Но вот Адам, привлекательный и успешный, пытается за мной ухаживать. Мои представления о нравственности, которые напоминали, что Адам принадлежит другой женщине, заглушал едва слышный шепоток в голове: «Попрошайки никогда не станут теми, кто выбирает. Бери то, что само плывет в руки. Кто еще полюбит такую, как ты?»
