Наталия Рощина - Не было бы счастья
Георгий все больше нравился ей: манерами, речью, юмором. Лита видела, что он — цельная, сложившаяся, интересная личность. Явное соответствие внешнего и внутреннего, кажется, такого не бывает. Красивый, независимый, обаятельный, он смущался, когда она пристально смотрела ему в глаза. Их обед был переполнен шутками. Они больше говорили, чем ели, хотя Лита сразу отдала должное искусству повара. Время пролетело незаметно, и, когда они подошли к десерту, в пансионате закончился ужин. Лита чувствовала себя очень уютно. Даже рассказывая о своем романе со Скользневым, уже не видела ситуацию в таких мрачных тонах. Мартов, как бы между прочим, рассказывал о себе. Кратко, все, что посчитал нужным раскрыть в первой беседе. Местами его монолог становился бессвязным, отрывочным. Мысли выплескивались одна за другой. Он боялся спугнуть Литу излишней откровенностью, мелочными подробностями. Тщательно подбирал слова, и от этого иногда казалось, что ему трудно говорить. Он давно ни с кем так запросто не общался. Работа предполагала напряженный график деловых встреч, профессиональных разговоров, без намека на личное. За последние годы банк стал для него вторым домом, полным суеты, обязательств, некой предопределенности. Здесь каждый играл свою роль, строго соблюдая иерархию, в которой Мартову была отведена главная — пьедестал. Величие порой лишало права на простоту, пользование благами обычного человека. Раскрывать свою душу становилось опасно, да и не перед кем.
Он долго шел к этому. Судьба баловала его, восхождение было целенаправленным, безболезненным. Жена, друзья и знакомые выбирались Георгием не случайно. Об этом он сейчас вспоминать не любил. Откровенничая с Литой, намеренно утаивал многие важные моменты. Работа отнимала все силы и время. Давая по максимуму материально, она разъедала его изнутри, потому что, оказавшись на самом верху, Мартов стал подвержен разрушающему страху все потерять. Еще смеялась, прижимаясь к нему всем телом, его толстушка Светлана. Она первой поздравляла с долгожданным назначением на пост генерального директора объединенных филиалов банка «Южный», а внутри у него уже поселилась тревога: что будет дальше? Он работал с утра до ночи, доказывая самому себе, что на этом месте он лучший. Кажется, именно в этот момент разладились его доверительные отношения с детьми, окончательно отдалилась от него жена. Он тогда почти не обращал внимания на что-либо не связанное с работой, не замечая, что теряет любовь близких, их самих. Иван и Мила росли, редко видя дома отца. Он старался компенсировать недостаток внимания подарками, вседозволенностью в редкие выходные, когда семья собиралась вместе. Он попросту не знал, как вести себя дома, когда голова, словно компьютер, суммирует доходы от вложенных капиталов, напоминает о сроках возвращения кредитов и обдумывает очередную кандидатуру на пост его заместителя. Дети по-своему трактовали его отрешенность и, обижаясь, уходили в свой мир.
Иван стал хорошим программистом. Вот уже шесть лет он живет и работает в Штатах. Ему скоро исполнится тридцать, но мысли о семье и детях не задерживаются в его вечно что-то просчитывающей голове. В этом он так похож на него. Если раньше по электронной почте послания от Ивана приходили каждую неделю, то теперь, после гибели Светланы, сухое письмецо примерно раз в месяц. Дочь Мила четвертый год живет в Швеции с мужем, попросившим в этой стране политического убежища. Югослав по национальности, он был очень интересным, воспитанным молодым человеком. Выходить замуж за иностранцев стало нормальным явлением. Потому их брак на последнем курсе университета, где оба учились на экономическом факультете, воспринялся родителями спокойно. Тяжелее было пережить их отъезд, но раз, а то и два в году Мартову с женой удавалось съездить на одну-две недели к сыну, дочери и долгожданному внуку с необычным, но красивым именем Радомир. Светлана сходила с ума, пока не получила известие, что преждевременные роды закончились появлением на свет здорового, крепкого малыша. Она тогда позвонила к нему на работу и, несмотря на то, что секретарша сказала о важном совещании с иностранными инвесторами, потребовала соединить ее с мужем.
— Скажите, что это сообщение поважнее всех его валютных забот!
— Что стряслось? — недовольно спросил он, когда под натиском госпожи Мартовой референт сдалась. Услышав причину экстренного звонка, он не нашел теплых слов. На него смотрели десятки ничего не выражающих глаз. — Я рад, что все благополучно закончилось.
— Это твоя реакция на появление внука? — В голосе Светланы было столько досады.
— Чего ты ждешь от меня, не пойму. Обсудим все дома, извини, сейчас не самое подходящее время для проявления моих эмоций. До вечера.
Он закончил разговор, а на том конце провода жена осталась неподвижно сидеть с трубкой радиотелефона в руках.
— Как же ты не любишь меня, Мартов. Меня — ладно, но наших детей, внуков…
Она ничего не сказала о своих обидах мужу в тот день просто потому, что он пришел поздно ночью после банкета. Праздничный ужин в честь появления малыша Светлана разделила с экономкой. Елена Васильевна Стеблова поддерживала хозяйку, как могла: только совсем бесчувственный человек мог остаться равнодушным к ее страданиям. Видя, как та, погрузившись в свои мысли, ковыряет вилкой еду, не выдержала:
— Ну вы же знаете Георгия Ивановича не первый день. К чему так расстраиваться? Наверняка он скоро организует вам обоим поездку к дочке. Вот увидите, и перестаньте пить без закуски, не то я подумаю, что вам не нравится моя стряпня.
— Вы правы, Еленочка, я столько лет все это глотаю, что уже совестно давиться. — Она налила очередную рюмку водки и, сделав приглашающий жест, быстро выпила ее.
Стеблова неодобрительно покачала головой, заметив про себя, что надо обратить внимание Георгия Ивановича на неожиданное пристрастие супруги к горячительным напиткам. Ничем хорошим это закончиться не может. Она и сама тогда не знала, насколько пророческими будут ее опасения. Вообще за долгие годы жизни в доме Мартовых она научилась предсказывать многие вещи. Например, ее предположение о скорой поездке к Миле оказалось верным. Мартов сделал это не потому, что чувствовал вину, раскаяние. Он должен был так поступить, чтобы не выглядеть бездушным монстром в глазах окружающих. Более того, он позаботился о том, чтобы рождение внука стало одной из главных новостей на страницах газет и телевизионных программ. Когда он со Светланой возвращался из недельной поездки в Швецию, журналисты обступили их у трапа самолета. Мартов с гордостью показывал фотографии малыша и комментировал их с таким чувством, что Светлана не могла поверить всему, что слышала в тот момент.
