Елена Квашнина - Четыре Ступени (СИ)
- В жизни надо всё попробовать, - в другой раз вполне трезво отбивалась Малькова. - Вот у тебя жизнь пройдёт, правильная ты моя, а тебе на старости лет и вспомнить будет нечего.
- Ни хрена ты не понимаешь, - делала она очередную попытку объяснить Светлане непонятное. - Постель - это лучшее, что есть в отношениях мужчины и женщины. Сама попробуй. Тебя потом за уши не оттянешь.
- Промискуитет был рождён природой, - яростно кричала при очередном “разборе полётов” Наталья. - Моногамию человек придумал. Монгайта почитай. Что? Мужикам промискуитет полезен, а женщинам противопоказан? А ху-ху не хо-хо?
Светлана делала одну попытку за другой, натыкалась лишь на очередное откровение.
- Афинские ночи! О! Ими бредили поэты Серебряного века, - мечтательно улыбалась Наталья после одной из бурных вечеринок, проспав и опоздав сразу на две пары. - Мужики все такие разные. И мне с ними хорошо по-разному. Вот Дрон, например. Мне каждый раз страшно, что раздавит. А потом так хорошо от его тяжести становится. Трахается, как бог.
Малькова сладко потягивалась. Выгибалась всем телом, ровно кошка. Светлана не знала, куда отвести глаза, пока Натка делилась с ней интимным. Вернее, интимными подобные вещи считались у всех, кроме Мальковой, стыда вовсе не ведающей, утверждающей: “Что естественно, то не стыдно”. После Наткиных откровений Светлана смотреть не могла на того самого Дрона, в миру прозывавшегося Юркой Дроновым.
Самый старший на курсе, по слухам Дронов успел побывать десантником, повоевать в никому неведомых “горячих точках”, всё на свете знал, умел и ничего не боялся. Он ходил по коридорам института, как человек-гора. Двухметровый атлет с копной вьющихся чёрных волос, с серыми насмешливыми глазами и кулаками под размер хорошей табуретки. Он, пожалуй, даже был красивым. Но заметить его внешнюю привлекательность мешали наметившееся пивное брюшко, общая одутловатость лица и постоянные мешки под глазами. Надежды, что эти отёки когда-нибудь спадут, не оставалось. Дрон пил. Пил ежедневно, без всякой меры. И вместе с ним пила Наталья, количеством выпитого поражая многоопытных мужиков.
Светлана страдала от разговоров и сплетен, окружавших подругу. Страдала от её поведения. Ведь хороший же человек. Умный, добрый, отзывчивый. Получше многих других. Ну почему, почему Малькова пьёт? Почему на деле исповедует этот свой промискуитет? Ведь скатится в конце концов до состояния неисправимых “синяков”, бомжей. Страдала Светлана и от вновь навалившегося одиночества, которое теперь переносилось тяжелее во сто крат. Она чувствовала себя брошенной, покинутой единственным другом. Настойчивые ухаживания Катина лишь обостряли это чувство. Сам собой вспоминался маленький принц Экзюпери и его гениальные слова “… ты всегда в ответе за всех, кого приручил”. Или это говорил лис? Неважно. Вот Малькова приручила Светлану и бросила. Бросила. Потом, через много лет совсем по-другому оценивала Светлана эти Наткины виражи. Но тогда… Ох, как ей было горько, больно и обидно. Она замкнулась, ушла в себя. Опять никому не нужна, не интересна. Ну и не надо. Без вас обойдусь.
*
В почти абсолютном вакууме удалось Светлане просуществовать до середины четвёртого курса. Почти, поскольку Катин не оставил своих попыток. Жалких, надо сказать, попыток. Светлана отлично понимала, чего он добивается. Заело его. Однажды после занятий к ней на улице подошёл Королёв и с непередаваемыми интонациями поинтересовался:
- Слушай, жестокая женщина, сколько можно измываться над парнем?! Не пора ли пожалеть?
- Во-первых, не женщина, а девушка, - огрызнулась Светлана. - А во-вторых, чтобы жалеть, надо эту жалость испытывать. Я не испытываю. Ясно?!
- Экскюз ми, мисс! - оскорблено ответствовал Королёв. Он хотел ещё что-то сказать, но не успел. Светлана развернулась и ушла. Через пару месяцев ей передали, что Катин женился. И она испытала такое облегчение, будто огромный валун с души свалился. Теперь её одиночество представлялось ей более комфортным. Никому ничего не должна, никому ничем не обязана. Жаль, продолжалось сие состояние недолго.
К зимней сессии жизнь снова ворвалась на тщательно охраняемую, пустынную территорию Светланиной души. Вернулась из своих “диких странствий” Малькова. Побитая и потрёпанная неисчислимыми похождениями, перегруженная не лучшим опытом, вся больная какая-то, но, по крайней мере, не утратившая природного оптимизма. Вернулась, как будто никуда от Светланы не уходила. Светлана не смогла её оттолкнуть. Даже сердиться на неё не смогла. Приняла, выслушивала, сострадала. Никогда раньше не принимала чужие горести и радости почти как свои. Это был новый опыт. Тяжёлый и радостный одновременно. Опыт любви к другому человеку. Оказывается, она любила Наталью, не подозревая об этом. Вот со всеми Наткиными выбрыками любила. До сих пор Светлана считала, что так безусловно, безоговорочно можно относиться лишь к родителям. Но сыновние или дочерние чувства - особая статья. Родители похожи на воздух. Воздухом дышишь автоматически, естественно, не прикладывая усилий, не замечая. Замечать начинаешь тогда, когда воздух ухудшается или заканчивается. Только тогда начинаешь ценить, понимать, что к чему. Отношения с другими людьми не столь естественны и требуют определённых усилий, иногда значительных. Вот отношения с Натальей требовали усилий, требовали внутренней работы. В общем, Светлана запуталась в попытках объяснить самой себе изменившееся отношение к Мальковой.
Наталья, надо заметить, быстро отогрелась, ожила и вновь стала пускаться в авантюры. К счастью, теперь она была сдержанней, осторожней. Для страховки всюду старалась таскать с собой Светлану. Та делала попытки сопротивляться. Объясняла:
- Натка, мне учиться надо. Как я родителям в глаза смотреть буду? Они последние жилы из себя тянут. И потом… Не могу! Ни пить с вами не могу, ни прочими вещами заниматься. Ну, что я там буду делать? И вдруг опять милиция? В прошлый раз я еле убедила родителей, что ни в чём не замешана. Ещё что-нибудь подобное и их инфаркт хватит.
- Чудик мой! - Малькова обнимала подругу, кладя ей подбородок на плечо, ровно котёнок. - Вот ты-то мне и нужна, чтоб меня не заносило.
- Нет, - вырывалась из её рук Светлана. - Я не могу. Пойми, не могу. И душа всё это не принимает. Воротит меня от ваших развлечений, понимаешь? Из института тоже исключить могут. За особо удачные похождения. Вот что мы в прошлый раз у ребят из РНЕ забыли?
- Так мы же туда на экскурсию ходили. Посмотреть, что это за РНЕ такое, - напоминала Наталья.
- Ага, - язвила Светлана. - А пить зачем вместе с ними надо было? Проверить, так ли они пьют, как все остальные? Такая же у них водка, или особая какая? А на драку зачем вместе с ними потащились?
