Трепет. (не) его девочка (СИ) - Маар Чарли

И снова это горькое чувство расползается в груди, обжигает сердце и легкие, мешает сделать вдох. Он сам меня отвергает. Сам так решил. Даже не считает нужным про меня рассказывать.

Я смотрю в глаза мужчине и вижу, как в их глубине начинает сверкать пламя. Он злится на меня. А мне плевать. Пусть злится. Пусть снова назовет меня «не дочерью».

Его рука соскальзывает с талии женщины, и через мгновение, которое кажется вечностью из-за ярости отчима, накалившей пространство между нами, я ощущаю горячее прикосновение к своему запястью. Он отрывает мою ладонь от своего плеча и опускает мою руку.

— Регина, иди в машину, — чеканит мужчина, не поворачиваясь в сторону своей спутницы.

Регина. Мне не нравится это имя. Слишком резкое. Но ей подходит.

— Что? Но… Рустам, ты не хочешь объяснить мне…? — пытается возмущаться Регина, но ее быстро осаждают.

— Не хочу. Просто уйди. И подожди меня на парковке.

И как я могла подумать, что какая-либо женщина вообще способна повлиять на него и на его решения? Он же просто непробиваемый. Вряд ли их разговор мог бы звучать так: "Мне не нравится, что у тебя дочь. Выбирай: либо я, либо она!" — "Ну, конечно же, я тебя выбираю!" Сейчас даже сама мысль кажется мне смешной и нелепой. Но может, мне просто так кажется? Я ведь не знаю, насколько близкие и душевные у них отношения. Возможно, он сейчас так резок со своей Региной, потому что я его разозлила и раскрыла его «тайну».

Женщина недовольно кривит губы, бросает на меня еще один высокомерный взгляд, после чего разворачивается и идет к выходу, цокая каблуками и виляя бедрами. Невольно смотрю ей вслед. Почему мужчинам нравятся такие? Стервозные и с раздутым самомнением. Разве скромные, тихие и добрые женщины не лучше? Как моя мама, например. Уверена, что моя мама умела любить и заботиться гораздо лучше и искреннее, чем вот эта особа.

— Яна, — рычит отчим. Я удерживаюсь о того, чтобы вздрогнуть, и поднимаю голову, стараясь придать своему лицу абсолютное спокойствие и бесстрашие. Это трудно, учитывая то, какие мощные волны гнева исходят от мужчины напротив.

— Что? — невозмутимо спрашиваю и горжусь собой за то, что голос не дрожит.

— Мы же уже обсудили это. Кто ты мне, и кто я тебе.

— Ох, ну конечно. Только вот ТЫ своей подружке даже о наличие падчерицы не рассказал. Ты стыдишься меня? — а вот теперь в голосе появляются визгливые нотки. По-хорошему, будет лучше сейчас извиниться и уйти. Точнее, сбежать. Отправиться к Сашке, провести с ним чудесный день, а об отчиме и этой случайной встрече забыть. Но я не могу сдвинуться с места. Я продолжаю стоять и смотреть на мужчину, слышу, как из его горла вырывается хриплый выдох, вижу, как длинные темные ресницы опускаются вниз, прикрывая ставшие почти черными глаза.

— Зачем ей знать что-либо о моей жизни? Это ее не касается. И ты ее тоже не касаешься.

— Разве это не она — та самая?

— Та самая, кто, Яна? — мужчина насмешливо кривит губы. На них я тоже смотрю.

— Та самая "было". Женщина, из-за которой вы с мамой перестали любить друг друга. Еще одна причина вашего развода.

Отчим молчит какое-то время, затем делает шаг ко мне и наклоняется. От его близости я почему-то ощущаю, как мурашки пробегают по коже. Аромат, который я ненавижу, проникает в меня, порождая желание придвинуться чуть ближе и вдохнуть его глубже. Это какая-то ерунда. Откуда взялись подобные мысли?

— Нет. Она не та самая, — выдыхает он. — А остальное — не твое дело.

Разумеется. Не мое. Что еще он мог ответить? Не знаю, что чувствую после его слов: облегчение или еще большее недоумение? Если Регина не та самая, тогда, кто? И зачем ему тогда Регина? Пытаюсь выстроить мысли в логическую цепь, но не удается. Он слишком близко и продолжает стоять рядом. Я даже биение его сердца слышу.

— Рустам Довлатович… Прошу прощения за сцену… Пройти дайте… — все-таки выдавливаю из себя. Да что не так со мной? Что за паралич?!

Мужчина не отходит. Вместо этого поднимает руку, заводит за мою голову и стягивает резинку. Волосы каскадом рассыпаются по моим плечам и спине. Потом он убирает резинку в карман своих брюк и тихо произносит:

— Так лучше.

Что. Это. Было? Это очень странно. Я не знаю, как мне реагировать на это! То сам шарахается, когда я прикасаюсь к нему, то стоит почти вплотную, распускает мои волосы, делает комплимент. И почему у меня так дрожат колени?

Уже хочу попросить отчима вернуть мне резинку, как вдруг он резко вырывает из моей руки пожарную машинку, о которой я совсем забыла, и недовольно рявкает:

— Снова к отцу собралась?

Он знает про Сашку… Кровь ударяет в виски, и я все же отступаю на шаг назад, разрывая плен, созданный близостью мужчины. Аромат его духов навязчиво следует за мной, не желая отпускать, но морок, который объял меня по необъяснимым причинам, почти развеялся. Я уже могу свободно дышать, двигаться и бесстрашно смотреть в глаза отчиму.

Он не спросил, для кого куплена игрушка, и куда я собралась. Сразу сделал выводы. Значит, ему известно про то, что у меня есть брат. Конечно, а чего я ожидала, если вчера утром отчим заявил, что знает о моем общении с биологическим отцом? Если выяснил про отца, то и про брата тоже… А что если и про мои "взносы" за встречи с Сашкой он тоже в курсе? Да нет, если бы так, он бы наверняка не стал бы молчать. Скорее всего, отчим считает, что деньги отцу я по своей инициативе даю, да и сама я именно так ему вчера и сказала.

— Это не ваше… не твое… дело, — пресекаю интерес мужчины его же словами. Раз он считает, что в его "жизнь" я вмешиваться права не имею, то пусть и он в мою не лезет. В конце концов, у него же есть Регина, думаю, она как раз не против его участия во всех своих делах. Вот к ней пусть и идет. А то заждется еще его на парковке.

Забираю машинку обратно из его рук и пытаюсь обойти мужчину стороной. Черт с ней с резинкой! Не знаю, зачем она ему, но лезть к отчиму в карман брюк, чтобы достать вещицу, точно не собираюсь! Он нависает надо мной как скала, и совсем не помогает в том, чтобы я могла спокойно уйти. Продолжает разглядывать, усмехается, и мне кажется, что его взгляд я ощущаю физически, настолько он пристальный и пронзительный. Хочется скрыться от него и в то же время спросить: почему ты так на меня смотришь?

— Не каждый человек способен принять брата или сестру от другого брака своего отца или матери, — неожиданно произносит отчим. Слова больно бьют, потому что я тысячи раз задавалась вопросом, когда мама еще была жива, что бы она сказала, если бы выяснила, что я общаюсь с сыном человека, который пальцем не пошевелил, чтобы помочь ей или мне? Она бы меня осудила? Расстроилась бы? Нет, я в это не верю. Мама была доброй и сердечной. Она бы никогда не встала между мной и Сашкой, каким бы ни был наш с ним отец. Но я все равно не смогла ей признаться. Я не хотела тревожить маму, болезнь и так измучила ее.

— Я не каждый человек! — вспыхиваю и хмурю брови. Я своего брата люблю. Пускай отец у нас на двоих не самый лучший, но это не делает плохими ни меня, ни Сашку. Может, кто-то меня и не поймет, но я себя прекрасно понимаю. Мы с Сашкой узнали друг друга тогда, когда моя жизнь рушилась, моя мама умирала, а мне так хотелось любить, и не хотелось оставаться одинокой, а у Сашки вообще вся жизнь не сахар, с таким-то папой. Одиночество и потребность в любви и ласке быстро склеили нас.

— Знаю, Яна. Я всего лишь хочу, чтобы ты отдавала себе отчет в своих действиях. Твой отец не тот человек, которому стоит доверять. Не совершай ошибку. Не подпускай его к себе слишком близко. Он вполне способен приблизиться, используя сына и твои чувства к нему.

Сглатываю, крепко сжав игрушку. Он уже использует сына, и качает с меня деньги. Если бы я сказала обо всем Рустаму Довлатовичу, что бы он сделал?