Переломный момент (СИ) - Мясникова Ирина Николаевна

Конечно, Игошин, как она и хотела, подарил ей блестящее. Уже собираясь выходить из её квартиры, он хлопнул себя по лбу.

– Чуть не забыл! – Он полез во внутренний карман пиджака и достал плоскую коробочку. – Это тебе, солнышко. С Новым годом, поправляйся.

Лера открыла коробочку, там оказалась золотая цепочка с цветочками из эмали. Вещь выглядела дорого. Днём раньше Лера, наверное, почувствовала бы себя счастливой, а сейчас её почему-то подташнивало. Странно. Однако Лера нацепила подвеску, растянула губы в улыбке и поблагодарила Игошина.

Закрыв за Игошиным дверь, она сообразила, что вчера весьма энергично опустошила свои запасы «корочек хлеба» в холодильнике, и тут же решила идти к Мальвине, раз у неё теперь есть костыли. Вот где о ней как следует позаботятся, накормят, погладят по головке и пожалеют.

Мальвина проживала в соседней квартире вместе с мужем Мишенькой, домработницей Галиной Ивановной и той-терьером Барсиком. Будучи по профессии актрисой, она служила в театре на вторых ролях, озвучивала книги, фильмы и снималась в эпизодах на телевидении и в кино.

– Скромненько, – говорила Мальвина о своей актёрской карьере. – Зато узнаваемо, востребовано, все знают, но никто не завидует. Актёры редкостные завистники. Могут запросто напакостить, сглазить или порчу навести.

Однако на всякий случай, чтоб не напакостили, она постоянно носила на себе какие-то обереги, а на камине в гостиной у Мальвины красовался огромный фарфоровый двусторонний кукиш. Действительно, ведь дом её периодически полнился теми самыми пакостниками из актёрской среды и прочей богемой, того и гляди сглазят. Роли ей доставались разноплановые, справлялась она с ними, казалось, легко и непринуждённо, однако в жизни, несмотря на солидный возраст пятьдесят с гаком, она придерживалась амплуа всеми обожаемой маленькой девочки, капризничала, делала вид, что категорически не приспособлена к ведению домашнего хозяйства, носила длинные кудрявые волосы распущенными и цепляла на них бант. Все капризы Мальвины оплачивал её супруг Мишенька, ювелир и антиквар, а нянчилась с ней и обслуживала всё семейство, включая той-терьера Барсика, домработница Галина Ивановна. Неизвестно кто и когда прозвал Мальвину Мальвиной, но прозвище прилипло к ней навсегда, и все многочисленные друзья и знакомые звали Мальвину только так. Взрослые дети Мальвины жили в Берлине, а сама Мальвина с мужем имели паспорта государства Израиль, что позволяло им беспрепятственно путешествовать по всему миру. Путешествовать Мальвина любила больше всего на свете и, если ей вдруг не удавалось собрать чемоданы и куда-то умчаться по возникшей внезапно прихоти, она начинала тосковать, впадала в депрессию и ныла. Поэтому эпидемию ковида Мальвина вынесла с большим трудом, хотя со своим паспортом могла запросто уехать куда-нибудь, но её не устраивал локдаун нигде. В локдаун жизнь замерла во всём мире, никаких тебе гостей, бурлений, культурной жизни, спектаклей, выставок и премьер. Мальвине требовалось общество, без него она чахла. Поэтому после окончания эпидемии она стремительно пронеслась по странам и континентам, городам и весям, в промежутках устраивая энергичное бурление у себя дома по соседству от Леры.

У домработницы Галины Ивановны своей семьи не было, поэтому она практически проживала у Мальвины, особенно, когда та путешествовала или уезжала на съёмки, оставляя мужа и Барсика на попечении домработницы. Однако полностью на обслуживании семейства Мальвины Галина Ивановна не зацикливалась, а вела, как она говорила, ещё две квартирки. Но там она бывала строго по графику и только на уборке. Лера подозревала, что Галина Ивановна тем самым как-то поддерживает свою независимость от Мальвины и устраивает себе небольшой отдых от постоянных бурлений. Ей представлялось, что Галина Ивановна сидит в какой-нибудь только что убранной квартире как в японском саду камней и медитирует.

Лера познакомилась с Мальвиной в лифте, когда та возвращалась с прогулки с Барсиком. Оба они были одеты в одинаковые серебристые пуховые комбинезоны и сапоги дутики. Дутики на Барсике смотрелись уморительно. Лера никак не могла вспомнить, откуда ей так знакомо лицо соседки по лестничной площадке, поэтому она решила спросить её прямо. Мальвина в ответ рассмеялась и сказала, что, видимо, лицо это примелькалось Лере из телевизора, потом, широко распахнув дверь в свою квартиру, сунула ей в руки Барсика, попросила раздеть бедолагу, а сама умчалась куда-то вглубь с криком, что прямо сейчас описается. Лера опешила, но выполнила порученное ей дело, после чего её познакомили со всеми обитателями квартиры и напоили чаем с волшебными пирожками. С тех пор Лера уже не представляла своей жизни без Мальвины и часто заглядывала к соседям, где ей были всегда рады. С Галиной Ивановной она договорилась, по мере необходимости приглашать её прибираться. На «генералочку», как выразилась Галина Ивановна. Однако одной «генералочкой» дело не ограничилось, Лера крепко подружилась и с Галиной Ивановной. Может быть, свою роль сыграла близость квартиры Леры к квартире Мальвины, может быть, то, что квартира Леры, исполненная в стиле японского минимализма, после «генералочки» особенно хорошо подходила для медитаций, а может быть, то, что Лера по возрасту годилась в дочери обеим: и Галине Ивановне, и Мальвине.

Лера нацепила домашний как бы спортивный костюм, в котором обычно выходила к соседям, доковыляла до соседской квартиры и позвонила в дверь. Дверь ей открыла Галина Ивановна.

– О! Раненый боец! – воскликнула она. – Заходи, я как раз пирожков напекла, поспеши, а то Мальвинка все слопает.

За пирожки Галины Ивановны Лера была готова на всё. Настроение сразу улучшилось, и она резво поскакала в гостиную Мальвины.

– Лерочка, деточка, – запричитала Мальвина, увидев Леру на костылях, – как же это тебя угораздило?

– Как угораздило?! – проворчала Галина Ивановна, заходя следом. – Если б ты пешком ходила, то знала бы, как они убираются. Куда всех дворников дели?! Вопрос вопросов! Садись и рассказывай, – скомандовала она Лере. – А ты уже определись, курить или жрать!

Мальвина посмотрела на сигарету в одной руке, на пирожок в другой и со вздохом затушила сигарету в пепельнице. Галина Ивановна молниеносно подхватила пепельницу и тут же вернула её на место уже чисто вымытую.

Лера уселась за круглый обеденный стол и стала рассказывать о своих злоключениях, не забывая поедать вкуснейшие малюсенькие пирожки с курагой.

– Хороший мужик, держись за него, – сказала Галина Ивановна, когда Лера закончила свой рассказ, и подлила Лере чаю.

– Кто? – спросили хором Лера и Мальвина.

– Ну, этот, лысый, – пояснила Галина Ивановна, – даже костыли привёз, заботливый.

– Но он же мне совсем не нравится, – сообщила Лера. Хотя тут она покривила душой, в момент доставки костылей выглядел он уже гораздо лучше, но всё равно, у Игошина и пальто красивое, и вообще, Игошин это Игошин.

– С лица не воду пить, – глубокомысленно отметила Мальвина, – главное, чтоб человек был хороший.

– Кстати, про наше лицо-то мы и забыли! – воскликнула Галина Ивановна, положила на тарелку гору пирожков, поставила на поднос чашку с чаем, накрыла всё салфеткой и удалилась в недра квартиры. Видимо, понесла это всё тому самому хорошему человеку, с лица которого Мальвина не собиралась пить воду. Однако, на взгляд Леры, муж Мальвины Мишенька был вполне себе симпатичным дядькой, почти красавцем, только совсем старым, ну, знаете, как Марлон Брандо в роли Крёстного отца. Или вот ещё Шон Коннери тоже красивый старик. Наверное, Мальвина всё же имела в виду, что это Лере не надо с лица воду пить, потому что не всем же достаются такие красивые старики как её собственный. Лера задумалась, какой старик получится со временем из Игошина. Получалось, не очень, так себе старикашка, разве что, если в красивом пальто.

– А как же я за этого лысого буду держаться, если я даже не знаю, как его зовут? – поинтересовалась она у Галины Ивановны, когда та вернулась.