В плену твоего безумия (СИ) - Тимина Светлана "Extazyflame"

— Обращения «хозяин» вполне достаточно, — тут же отозвался мой тюремщик, разрядив обстановку такой вот бесхитростной шуткой. — Я помню это, как будто увидел вчера. В твоем танце был твой истинный характер. Столько скрытой силы, достоинства и жизнелюбия, самооценки и гордости. Ты любила свой танец, ты занималась тем, чем хотела. Свободная черная птица, летающая на запредельной высоте, где ее не достать никому, даже опытному охотнику…

Тон изменился, в нем появились иные, холодные ноты.

— Но потом я встретил тебя снова, когда ты была с ним. Тебя как будто выпили. От прежней Миланы не осталось ничего, она попала в западню и даже не осознала этого. Поверила в тот фасад, который возвели у дверцы ее золотой клетки. Тогда я понял одно. Если я верну тебе прежнюю улыбку и избавлю от тяжести масок, которые тебе пришлось носить, я буду самым счастливым человеком. Именно тогда я все решил.

— Но вы не спросили, нужно ли мне возвращать свое прежнее счастье такой ценой! — озвученное повергло меня в шок. — Да, мой муж — чудовище! Но это моя ошибка, за которую я плачу уже давно, которую осознаю, но я была готова вырваться и без вашей помощи! У меня дочь! У вас дети есть? Думаю, нет, потому что вы понятия не имеете, что для матери разлука с ее ребенком!

— А теперь выдохни и слушай, — нет, он не повысил голос. Но что-то в его словах заставило меня замолчать в тот же миг. Темнота позволяла считывать эмоции его голоса на раз. — Я не изверг. Меньше всего мне хочется разлучать тебя с дочерью. Меньше всего мне надо ломать тебя дальше, потому что после того, что он с тобой сделал, ломать в тебе больше нечего. Я предлагаю тебе сделку. Месяц. Месяц, в течение которого я верну тебе самый бесценный дар — тебя прежнюю. Сильную и несгибаемую, без страха и ложного чувства вины. Ту самую Милану, у которой нет нужды ни от кого бежать, потому что бояться ей некого. Я хочу подарить тебе, черт возьми, новую жизнь!

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я покачала головой.

— Да прекратите. Вы думаете только о себе и о своих желаниях. У вас не хватает смелости их озвучить, вы прикрываетесь какой-то особой миссией. Но когда хотят помочь, в одностороннем порядке не действуют. Я не просила меня похищать! Я сама могла о себе позаботиться!

Мои слова не вывели его из себя. Черт, у этого человека есть хоть какие-то эмоции?

— Я повторю — ты заблуждалась. Ты бы не смогла. Ты настолько сильно подвержена влиянию своего деспотичного мужа и матери, которая встала на его сторону, что твоя попытка сбежать оборвалась бы сразу. Состояние аффекта — плохой помощник. Ты не выберешься, пока не разберешься в себе. А именно это я тебе и предлагаю. Помощь. Провести тебя по всем граням твоей слабости и уязвимости, чтобы проиграть их в безопасном ракурсе. Добраться до твоей истинной сути. Она все еще в тебе, просто спит, не в силах противостоять тем угрозам, что окружали тебя столь долгое время…

Он замолчал. А я вместо того, чтобы снова возмутиться и перейти в нападение как будто оцепенела. Не из-за страха. Его слова задели внутри меня что-то, что давно уже не просыпалось. Что заставило забыть о себе. Прежняя сущность Миланы Савельевой подняла голову. Правда, едва не уронила ее обратно, ужаснувшись тому, во что я теперь превратилась.

Мне хотелось ему поверить. Дико хотелось. И не было никакой фальши в его словах. Эгоизма точно я не ощутила. А может, это сознание так спасалось от неоднозначности моего нового положения?

— Я не понимаю, как вы это сделаете. Вы завязываете мне глаза, угрожаете связать, если я буду срывать повязку, удерживаете в заточении. Как это поможет мне вернуть себя прежнюю?

— Это будут совсем не те методы, к которым ты привыкла. Предупреждаю сразу. И да, я показал тебе некоторые из них, далеко не в полном объеме.

— Я против. У меня же… есть право голоса?

— Это то, что у тебя есть всегда, в любую секунду. Ты говоришь «нет» — я останавливаюсь. Я не принадлежу к тому числу доминантов, которые преследуют исключительно свои цели, вбивая в головы сабам чушь о том, что они знают, как лучше и лишают права сказать «стоп». Ты готова обсуждать это дальше, или тебе нужно еще время?

Он говорил, на первый взгляд, какие-то шокирующие вещи. И почему-то я поняла их смысл, несмотря на отдаленно знакомые слова, значения которых я не знала. Но страха не было. Наоборот, это меня взволновало. Почти приложило каким-то странным чувством эйфории, помноженной на уязвимость. Но в этот раз последняя была иной. Сладкой, тянущей, заставляющей зациклиться на этом ощущении.

Кажется, я начала получать удовольствие от разговора.

«Подумаю об этом завтра», — сказала я себе.

— Вы сказали, месяц? После этого вы меня отпустите?

— Я хозяин своего слова. Ты вылетишь из этой клетки сильной. Считай, что я просто вылечу твои поломанные крылья.

— Хорошо, месяц, мы сейчас можем начать?

Это было так неожиданно, что я сжалась и поднесла ладонь ко рту. Боже, зачем я это сказала? Я не готова ни к какой близости со своим похитителем и никогда не буду готова! Жажда обнять дочь, прижать к себе и успокоить превратила меня в камикадзе.

— Обреченность? Совсем не то, что я хочу от тебя получить, Милана. Ты хочешь просто поскорее отбыть свой срок, но в нем нет никакого смысла, если ты вернешься прежней.

— Так отпустите меня!

— Я могу, Милана. Отпустить тебя в лапы зверя, который пока что еще на воле и сожрет тебя сразу, как только ты переступишь порог дома. Как ты думаешь, твой муж поверит в то, что к тебе никто не прикасался? Что тебя вообще похищали? В его глазах ты всегда будешь изменщицей. Он такое, насколько я знаю, никому не простит. Подобное позволено только ему. Я прямо сейчас могу распорядиться, и тебя отвезут домой. Только, боюсь, вместо встречи с дочерью ты рискуешь никогда больше ее не увидеть.

Я замотала головой. Черт. Я не хотела домой. Кто бы ни был этот человек, он прекрасно знал Валиева. Знал, на что способен мой муж. И сама я бы выстояла, но он знает, как горячо я люблю Мику. Он обязательно разыграет эту карту, чтобы добить меня.

— А что… изменится через месяц? — мой голос дрожал. Обрисованные перспективы напугали посильнее всего того что, я предполагала, этот мужчина может со мной сделать.

— Многое, — какой бы вопрос я не задала, тюремщик был к этому готов. — Помимо того, что ты станешь сильной, изменится еще кое-что. Твой муж больше не будет для тебя угрозой, я тебе обещаю.

— Вы что, убьете его?

— Иногда ты как ребенок, — по его словам я поняла, что он улыбается. — До этого не дойдет. Просто нужно время для того, чтобы некоторым образом его устранить. Месяц — вполне себе прогнозируемый срок. Я могу оставить тебя в покое. Не латать твои крылья. Только я прекрасно знаю, к чему это приведет. Твой стокгольмский синдром никуда не денется. Я не буду давить и действовать против твоей воли. Я тебе предлагаю свободу по итогу. Соглашаться или нет, решать тебе.

Мое решение созрело в этот самый момент. Хотя я, надо признать, долго не отдавала себе в этом отчета.

— Я просто ничего не смыслю в том, что вы мне предлагаете…

— Я все тебе расскажу. Ты должна получать удовольствие от того, что происходит. Без взаимного доверия Тема только усугубит твою травму, а нам этого не нужно. Верно?

— Я не готова на близость…

— Я от тебя этого не требую. Но если ты сама этого захочешь, считаю нужным сообщить — отказывать не стану.

Я больше не тряслась. Даже не вздрагивала. Разговор как-то незаметно перешел в спокойное русло. Я даже забыла о том, что мои глаза скрывает повязка. Привыкла к темноте, единственным маяком которой был его голос, довольно быстро. И его слова вызвали на моих губах ответную (я уже начала определять, когда он улыбается) улыбку.

Почему он сказал, что Азамат вскоре не станет для меня проблемой? Почему он так в этом уверен? И почему я цепляюсь за какой-то фантомный подвох в его словах, когда ничего подобного в них нет? Я изучила все уловки манипуляторов. Знала, как выглядит ложь. Но мой похититель не врал.