Все его желания (СИ) - Кьют Аля

— Молодец, Рыжик. Дальше. Алистер для Бенингтона.

Глоссер задал вопрос об унии Англии и Шотландии, упомянув лишь день, даже не год. С подвохом. Пожалуй, я бы думала дольше Торнтона, но все же знала ответ.

Вообще, все вопросы были интересными и достаточно сложными. Как ни крути, а приятели Торнтона по клубу дебилами не были. Как и сам Торнтон, который достаточно быстро и четко отвечал и достойно давал мне время, чтобы подумать.

Этим он злил меня до ужаса. Я почти пожалела, что ввязалась в этот глупый спор. А если никто не допустит ошибки? Мы будем играть в вопросы до утра?

Шел второй час и, кажется, сто пятый круг. На часах давно перевалило за полночь, и бармен даже подошел к нам, чтобы поторопить.

— Господа, прошу прощения, но мы закрывается через полчаса.

— Если за тридцать минут никто не ошибётся, то вам придется просто пожениться и бесить друг друга до конца дней, — хохотнул Гарри, но тут же задал мне очередной вопрос. — Какой колледж древнее — Тринити Кембриджа или Тринити Оксфорда?

Это легко. Можно было просто угадать. И мне пришлось сделать это, потому что я не знала. Или знала, но забыла. Я много изучала историю Оксфорда. Кембридж тоже, но…

— Оксфорда, — выпалила я первое, что пришло в голову, надеясь на интуицию.

Гарри, кажется, даже побледнел.

— Оксфорда? — переспросил он и перевел взгляд на Торнтона.

— Тринити-колледж Кембриджа учрежден раньше, — нарочито печально поведал мне Бенингтон. — На три месяца.

— Он выиграл, Рыжик, — Подтвердил Гарри. — Найти в сети информацию?

— Нет, — гордо отказалась я от проверки. — Я верю.

— И вот теперь нам пора идти.

Тяжелая ладонь Торнтона легла мне на плечо. Он развернул меня к выходу и чуть толкнул вперед.

— Доброй ночи, — попрощался Бенингтон с друзьями, уводя меня из паба.

Бонус

Бенингтон

Практически весь вечер единственным, что я чувствовал, была злость. Думал, научился справляться с эмоциями, подавлять негатив, но нет. Сначала эта рыжая малявка ушла с Конором, не дождавшись меня, и продолжала дерзить, когда я укорил ее этим.

Потом Алистер. Последнее время именно он был самым раздражающим персонажем в Торнвуде. Но я даже забавлялся попытками Глоссера быть на одном уровне со мной. Он старался изо всех сил, но все равно не дотягивал. Меня почти перестали трогать его интриги в клубе с целью забрать у меня пост председателя. Попроси он открыто, я бы с радостью сложил пономочия добровольно. Но подковерная возня побуждала наблюдать с азартом и интересом.

Алистер даже Рос убедил, что я засранец. Или они трахались по любви? Черт знает. Как ни странно, мне было все равно на них обоих. Последнее время даже учеба не вызывала позитивных эмоций. Мне было скучно. Четвертый год — одно и то же. Я вяло пытался найти мотивации, получить острые ощущения, разбавить свою идиотскую аристократическую хандру.

Но даже минет после кофе накануне не спас от тоски.

Как ее звали? Я ни черта не помнил. Такая же, как все. Раболепие и восхищение во взгляде и преклоненные колени без сомнений.

Ее рот был хорош, но я все не мог кончить. Острые ощущения обещают всем, кто имеет минет в библиотеке. Где мои?

Я ни черта не чувствовал, кроме разочарования, поэтому злость теперь ощущалась… Свежо?

Морковка Кэти ворвалась в Торнвуд как гребаный ураган. Едва не сбила меня с ног, облила кофе, а потом еще и испоганила без того отвратный минет.

Ладно, это я сам его испоганил, но все же она прервала нас, и впечатлительная Оливия умчалась как ветер. А я остался со стояком, да еще и получил рыжую русскую в «дочери» от Робертса.

Профессор Себастиан Робертс, пожалуй, был единственным человеком в Торнвуде, который не боялся мне перечить. Мой куратор и любимый преподаватель. Именно он на первом курсе уговорил меня занять пост главы клуба, который превратился в какую-то ассоциацию торков и алкоголиков. Робертс буквально за руку привел меня в паб, который грозили разгромить элитные студенты. Многих я знал. Все знали меня. Хватило анекдота, пренебрежения и издевки, чтобы планы изменились и меня тотчас же короновали в предводители. Разумеется, они были накуренные в хлам, и все это выглядело как исход из Египта. Только вместо евреев — аристократия. Вместо Моисея — я.

Алистер же тогда был в клубе и явно метил в председатели на следующий год. Не знаю, к чему бы привело это. Вряд ли к повышению популярности Торнвуда, репутацию которого ни капли не красили погромы и попойки свихнувшихся наследников белой кости. Я не хотел этого бремени, но взял его на себя. И в принципе был благодарен Робертсу за то, что разбудил мою совесть.

Если бы кто-то другой назначил мне подопечную, я бы не задумываясь послал к черту. Да и Робертса послал, но тот не среагировал. Лишь намекнул, что перестанет закрывать глаза на простой в моей работе.

Торчать в Торнвуде лишний год я не хотел, за четыре года он мне надоел до блевоты, а Робертс вполне мог мне устроить продление курса. Несколько показательных выходов с рыжей, и профессор успокоится. С девчонкой я смогу договориться.

Не смог.

Она как будто специально все делала на зло. Спорила по поводу и без. На людях, черт подери. Жутко злила этим. Я изо всех сил игнорировал желание схватить ее за шкирку и утащить к себе, чтобы вытрахать эту слабоумную дерзость из маленькой вредины. Немного спасало присутствие Рослин и надежда, что она утолит мой голод.

Это все из-за сорвавшегося минета. Мне просто нужен секс.

Или не просто?

Едва я обнаружил, что Кэти ушла в паб без меня, то стало ясно — просто сегодня не будет. В кафетерии сказали, что за ней зашел прыщавый первачок, и я сразу угадал по описанию Конора, подопечного Алистера.

Глоссеру, очевидно, мало было клуба и Рос. Он хотел себе Кэти тоже. Хотел все, что хоть как-то относилось ко мне.

Если первые пункты его извращенных желаний меня не трогали, то за Морковку я почти испугался. Она совсем не понимала, куда попала, и чем ей грозит дерзость в сторону Алистера. Зачем он послал за ней? Чего хотел?

Разбираться у меня не было желания. Слава богу, я догнал Кэти прежде, чем она оказалась во власти Глоссера. Кажется, Морковка интуитивно ощущала опасность, искала у меня защиты. Я ощутил волнительное блаженство, когда она прильнула ко мне, прячась от липкого взгляда Алистера.

Но это длилось мгновения. Кэти отбросила мою руку со своего колена, а ведь я просто пытался ее подбодрить таким образом. Или не только? Мне нравилось касаться ее. Было в этом что-то запретное и сладкое одновременно. А ее дерзость и сопротивление еще сильнее подогревали интерес.

Я заерзал, потому что в штанах стало тесно.

Наверно, мне не стоило увлекаться этими ощущениями. Если затащу ее в постель, снова станет скучно. Пусть будет моим развлечением дольше. До конца семестра. Или даже года. Всего год, и меня больше не будет в Торнвуде, а ее запомнят и выделят среди сотен таких же студентов из других стран.

Пока я забавлялся этими гуманитарными планами, она, кажется, все сильнее ненавидела меня. И это заводило еще сильнее. Кэти даже скучала очень мило и слегка приближалась ко мне, ища защиты от каждого вскользь брошенного взгляда Алистера.

Правда, она перестала это делать, когда пришла Рослин и уселась мне на колени. Меня едва не разорвало от ярости, когда Рос назвала Кэти простолюдинкой, которая отсосет за стакан пива. Это было омерзительно, но я и подумать не мог, что Кэти не постесняется упомянуть инцидент в библиотеке.

Мои интерес к Морковке моментально сменился яростью. Какого черта она творит? Как она смеет! Это ведь была не Рос сегодня утром. Это вообще часто была не Рослин. Моя связь с ней была сродни политическому браку для поддержания имиджа, но сама Рос была иного мнения. Не сошлись мы с ней и в вопросах утреннего минета, который делала не она.

Ее пощечина заставила меня ослепнуть на миг. Кажется, у меня больше нет девушки. Черт бы с ней, но щека горела, и было адски неприятно чувствовать себя в эпицентре насмешек. Ребята не стеснялись в выражениях, и Алистер, конечно, был в первых рядах.