Алина Знаменская - Голубка
Из глубин черной «эмки» на них смотрели Юрины родители и братишка.
На людях влюбленные не могли ничего сказать друг другу, не могли открыто проявить чувства. Да они, пожалуй, все сказали друг другу накануне, в голубятне Кузнецовых. Вчера она сама пришла к нему ночью, благополучно миновав сети Васенькиной сигнализации, темноту поселковых улиц, забор, лестницу, ведущую к голубятне. Голуби ворковали сквозь сон, а они двое лежали обнявшись на куче травы в углу голубиного жилища и говорили, говорили…
— Ты будешь мне писать? — наверное, в сотый раз вопрошала она, вглядываясь в темноте в его блестящие глаза.
— Конечно, буду. Как устроимся, сразу напишу тебе, вот увидишь. Не надо плакать.
Но она не могла не плакать. Слезы сами текли, делая мокрыми и воротник Юриной рубашки, и его лицо.
— Может, завтра машина не приедет? — с надеждой вдруг фантазировала она. Ведь бывает, что отъезд почему-то задерживают. По непонятным причинам… Они люди военные, они не сами решают, когда ехать. А вдруг начальству подполковника Кузнецова захочется отменить приказ?
— Приедет, — уверенно возразил Юра, — грузовик с вещами уже отправили. Родители спят на полу. Отец за голубей переживает — пришлось отдать в чужие руки…
— Я буду их навещать! — горячо заверила Лера. Голуби — это ведь единственное, что остается здесь, в поселке, после Кузнецовых.
Голубятня, где они впервые поцеловались! Где вместе запускали в летнее выгоревшее небо голубей и наблюдали за их полетом. Лера полюбила этих птиц за одно только, что они Юрины. Теперь ей казалось, что она любила их всегда.
«Эмка» испустила истошный сигнал. Лера вздрогнула. Юра отстранил ее от себя.
— Прощайте, девочки, — сказал им с Ритой.
На что подруга игриво возразила:
— Зачем так мрачно? Нужно говорить «до встречи». Ведь через год ты приедешь поступать?
— Да, конечно. Рита, не оставляй Леру, — сказал он, отвернулся и побежал к машине.
Рита подхватила подругу, которая еле стояла. Когда черная «эмка» тронулась, для Леры все погрузилось в туман. Рита довела ее до дома, который все еще спал, помогла перебраться через забор и проследила, чтобы подруга благополучно миновала террасу.
С этого дня Лера погрузилась в прострацию. До нее с трудом доходили обращенные к ней слова, она не сразу понимала вопросы, не могла понять, чего от нее хотят. Ей стало трудно общаться с людьми, она стремилась избегать компаний.
Лера с облегчением вздохнула, оказавшись наконец в одиночестве на балконе. Думалось о том, что Москва-река впадает в другую реку, большую. А та — в море. А море несет свои воды к другим берегам… Вот если бы она была рыбой, то непременно нашла бы пути, чтобы доплыть к любимому. Юра иногда ласково называл ее голубкой… Вот если бы она действительно могла обернуться голубем, пересекла бы континент и нашла бы его. Она подлетела бы к дому, села на подоконник и клювом постучала в окно. Он увидел бы ее, и…
— Лера, как вы расцениваете визит главы нашего государства в Великобританию?
Лера не сразу сумела вынырнуть из своих непростых мыслей. Рядом с ней стоял Олег Ключарев и с совершенно серьезным лицом ждал от нее ответа.
— Простите, я не поняла…
— Ну, вы читали в газетах о визите Хрущева в Англию? Сейчас только об этом и говорят!
Лера не понимала восторга юноши. Она словно забыла уже, что Олег весь вечер сидел рядом с ней за столом. Никак не могла взять в толк, откуда он взялся.
— Не помню… Наверное, читала. А вы что об этом думаете?
Спросила только для того, чтобы отстал. А юноша, польщенный проявленным к нему интересом, принялся излагать свое мнение:
— Я считаю, что это настоящий прорыв в советской дипломатии. Капиталистический мир не может не считаться с нами!
Лера не слушала. Она смотрела на реку, на улицу, по которой проползали овальные автобусы и шныряли многочисленные автомобили. Она чувствовала себя пленницей. Время тянется невыносимо долго. Скорей бы сесть в машину, приехать на дачу и оказаться в своей комнате! Там, в одиночестве, так сладко, и так больно перебирать драгоценные воспоминания!
Со стороны же их вялотекущая беседа выглядела как оживленный разговор. Олег то и дело поворачивался к ней, подкреплял свою страстную речь жестами, а она иногда кивала, хотя и не вникала в то, что он говорит.
— Как мило беседуют! — заметила Роза Григорьевна, наклонившись к Татьяне Ивановне.
Та согласно кивнула. Она тоже обратила внимание на уединение молодых людей и отнеслась к этому благосклонно.
— Им скучно с нами. Другое поколение.
Татьяна Ивановна вполне понимала собеседницу. У той сын единственный, как у них дочь. Мысленно выстраивая его будущее, та наверняка пыталась максимально вместить туда все свои материнские мечты.
То же и с Татьяной Ивановной. Пока дочь полностью оправдывала ее надежды. Была послушной, прилежной в учебе, активной и привлекательной внешне.
У девочки было все, о чем может мечтать ребенок. Татьяна Ивановна не любила вспоминать свое деревенское детство. А что там вспоминать? Булки сдобной не видели. Отец был весельчак, деревенский гармонист. Однажды его пригласили играть на свадьбе. Свадьба совпала с октябрьскими торжествами, в сельсовете его тоже ждали с гармошкой. Он выбрал свадьбу и поплатился за это лагерями. Вот тогда их семья познала настоящую нужду.
А потом, простудившись в поле, слегла мать, а потом…
Ее хорошие воспоминания начинаются с того момента, когда дядя Боря ее, осиротевшую, увез в Москву, познакомил с лейтенантом Подольским, и она почувствовала, что жизнь ее может коренным образом измениться. Подольский не только уцелел на войне, а вернулся с нее бравым молодым подполковником. У нее со временем появилось все, к чему она стремилась, — материальное благополучие, положение в обществе, даже некоторый блеск светской жизни, тот, который можно познать в высшей офицерской среде.
Единственное, чего не сумела получить от жизни Татьяна Ивановна, — это образование.
Вот этой поправки к судьбе страстно желала она для дочери. Слава Богу, к тому нет никаких препятствий. Девочка прекрасно учится, непременно поступит в медицинский. Если Калерия, как мать, выйдет замуж за военного, профессия врача придется как нельзя кстати. В любом военном городке имеется госпиталь. А если Лерочка предпочтет гражданского, то сама сможет сделать карьеру.
Калерия — дочь генерала, и одно это обстоятельство уже является залогом ее блестящего будущего.
Так рассуждала Татьяна Ивановна Подольская, и мало нашлось бы таких, кто смог бы ей возразить. Статус жены успешного мужа давал Татьяне Ивановне ощущение собственной значимости, но все же… Если бы она имела высшее образование, как некоторые жены комсостава, это бы подняло ее еще выше, как полагала она. Ну ничего. Калерия восполнит этот пробел. Получит блестящее образование, выйдет замуж за человека их круга. Ну а внуки Подольских вообще будут жить при коммунизме!
