Джоан Пикарт - Семейные тайны
Господи, опять надо лгать. Одна ложь нагромождается на другую – как блоки в египетских пирамидах. Она ненавидит лгать, но выбора нет. А ведь башни, построенные на лжи, обычно рушатся. Башня Уайтейкеров, например.
– Я снимаю комнату, – сказала Линдси. – Там нет телефона, Дэн.
– Тогда я приду туда.
– Нет! То есть я хочу сказать, не знаю, когда вернусь. Я… м-м-м… Я могла бы позвонить тебе.
– Договорились. – Он похлопал себя по карманам. – Нету. Как насчет ручки? Я запишу номер на салфетке. Ты позвонишь, так ведь? Я там буду до девяти вечера.
Линдси пошарила в сумке в поисках ручки.
– До девяти?
– Да, потом пойду в одну вонючую забегаловку – я там работаю вышибалой. Надеваю на себя каменную маску индейца и хожу надутый и суровый, как индюк. И смотрю так, словно примеряюсь, чей скальп будет лучше всего смотреться на моем ремне. Скандалистов это удерживает в рамках, а мне дает возможность заработать несколько баксов.
Дэн записал на салфетке номер телефона.
– Прошу. Теперь буду ждать твоего звонка.
– Вот и хорошо. Кстати, за эклер я заплачу сама.
– Ни в коем случае. Не в свой день рожденья. Пусть это будет мое угощение.
– Но…
– Никогда не спорь с ирландцем или индейцем, Линдси Уайт, – сказал он, вставая из-за стола.
На улице Линдси поежилась и получше закуталась в свою куртку. Пронизывающий ветер гулял по тротуарам.
– Черт, холодно, – сказал Дэн. – Тебе далеко идти? Я бы мог проводить тебя.
– Не надо. Кварталом дальше сяду на автобус. Спасибо за подарок ко дню рождения, Дэн. Благодаря тебе день получился такой необычный. Всегда буду вспоминать этот день рождения.
Дэн нахмурился, потом поднял руки и обхватил ее лицо.
– Мне слышится в твоих словах «прощай», Линдси Уайт. Ты ведь не собираешься исчезать, правда?
Да, эхом прозвучало у нее в голове. Собираюсь.
– Линдси?
– Дэн, я…
– Нет, – сказал он, запечатав ее губы своими.
Глаза Линдси расширились от изумления, но, мгновение спустя, ресницы ее опустились, и теплые губы Дэна вытеснили из головы все мысли. То был кроткий поцелуй, не требующий, а дающий, и она почувствовала, как уступает ему, и вкус шоколада, и сильные мозолистые руки на ее лице смешались в одно целое. Необычное тепло разлилось по телу, и сердце бешено застучало.
– Обещай, что позвонишь мне, – сказал он.
– Да, – услышала она свой ответ.
– Спасибо. – Он выпрямился, провел пальцами по ее волосам. – Натуральная корица. Красиво. Мы должны были встретиться, Линдси Уайт, помяни мои слова. Со временем ты поверишь в них. Только не слишком медли. – Он засунул руки в карманы. – Я буду ждать твоего звонка.
Линдси кивнула, не пытаясь даже заговорить, повернулась и побрела по тротуару. Она физически ощущала, с каким напряжением он смотрит ей вслед.
Волна одиночества захлестнула ее, и, прибавив шагу, она смешалась с толпой на тротуаре. Глаза наполнились неожиданными слезами, но она смахнула их, гневная и смущенная.
Она сейчас вела себя просто глупо, выговаривала себе Линдси. Ей приходилось встречать мужчин во время путешествия, получать удовольствие от коротких разговоров и мимолетных прогулок с ними и уходить прочь без малейших сожалений. Дэн О'Брайен не особо отличался от них. Еще один красивый мужчина с хорошо подвешенным языком провел час отдыха с приглянувшейся женщиной.
Торопливо завернув за угол, Линдси проголосовала перед проезжавшим такси.
– Отель «Плаца», – сказала она шоферу и перевела дыхание. Кончиками пальцев прикоснулась к губам, но тут же отбросила руку в порыве отвращения.
Дэн О'Брайен, раздумывала она. Он заставил ее смеяться от души. Безрадостный и одинокий день рождения он превратил в веселый и причудливый праздник. Его жизнелюбие было невероятно заразительным и… Никогда и никто до сих пор не сбивал ее с толку одним-единственным поцелуем. Ей хотелось видеть его опять, смеяться с ним, ощущать себя молодой и беззаботной, снова и снова тонуть в его поцелуях.
Но это было невозможно, и комок слез встал у нее в горле. Видеться с Дэном О'Брайеном означало сделать башню из лжи еще выше, а ложь была ей ненавистна. Сказать правду? О да, конечно. Объявить, что ей сегодня не только стукнул двадцать один год, но и открылся доступ к пяти с чем-то там еще миллионам долларов. Долг брату выплачен, и она, Линдси Уайтейкер, отныне независимая и богатая женщина.
Нет, яростно подумала Линдси. Она – Линдси Уайт. Дэн О'Брайен принял ее за пробивающегося к успеху фотографа. Он понял, что у нее красивейшие глаза, которые когда-либо видел. Он подарил ей день рождения с шоколадным эклером в качестве именинного пирога, и поцеловал ее так, словно она была величайшей драгоценностью мира.
Он полюбил ее сразу, как только увидел. Не ее фамилию, не ее деньги, только ее. Какие прекрасные мгновения смогли они пережить! Но больше это не повторится.
– О, черт, – сказала Линдси, вытирая слезу со щеки.
– Что, правда, то правда, – сказал таксист. – Движение парализовано аж на два квартала. Держитесь, леди, я попытаюсь прорваться.
– Ого! – У Линдси захватило дух, когда машина на полном ходу рванула прочь из ряда.
Через двадцать минут Линдси вошла в большую комнату отеля «Плаца» и сбросила куртку. Внизу, в холле, к ней подошел клерк и сообщил, что прибыли цветы и перенесены в ее комнату. Действительно, в двух вазах стояли два огромных букета: красные розы – в одной, желтые – в другой.
Наверное, по двадцать одной розе в каждой вазе, подумала Линдси. Красные – от Бена, желтые – от матери. С Меридит Уайтейкер Линдси не разговаривала с отъезда из Калифорнии. Мадам Уайтейкер, отославшая из дома десятилетнюю ничего не понимающую девочку, все эти годы опутывала ее ложью и называла это любовью. И этот Бен – десять лет подыгрывал маскараду, приезжал, навещал, растравлял раны и оставлял ее одну – плакать. Ну и, конечно, великий Джейк! Ее идол, герой, отец, обожествлявшийся ею. Сейчас ей была ненавистна сама мысль о нем.
Зазвонил телефон, и Линдси подскочила, застигнутая врасплох посреди мучивших ее мыслей. Она села на край кровати и сняла трубку.
– Слушаю?
– С днем рождения, Линдси.
– Спасибо, Бен. И за цветы – тоже.
– Теперь тебе уже двадцать один.
– Понимаю, но вот понимаешь ли ты? Не пора ли отозвать своих надзирателей? Я взрослая, Бен, и мне больше не нужны няньки.
– Они получат расчет через минуту после того, как ты пообещаешь держать связь со мной, сообщать, все ли с тобой в порядке. Черт побери, Линдси, год прошел. Я знаю, что ты не тронула и цента из тех денег, которые я перевел на твой счет. Сегодня ты впервые поселилась в приличном отеле с тех пор, как уехала отсюда. Нельзя ли хоть чуть-чуть сбросить ожесточение? Я сотню раз говорил тебе, что я и мать признаем свою неправоту. Мы люди, Линдси, мы делали ошибки. Ты хочешь заставить нас платить за них до конца жизни? Я люблю тебя, Линдси, и скучаю по тебе. Не надо и дальше так с нами обращаться.
