Красси Зуркова - Самодива
Я никогда не волновалась особо о своем внешнем виде – до моей первой недели в Принстоне. Ты так разодета, у тебя день рожденье? Я так часто это слышала, что начала менять по пять нарядов, прежде чем, наконец, выйти за пределы комнаты утром. "Разодета" включало в себя все, что не входило в повседневную форму Американцев – джинсы, футболки и кроссовки. В моем случае это значило "все черное" – вид, который с натяжкой посчитался бы повседневным в Болгарии, где девушки носили высокие шпильки и мини–юбки даже в супермаркет.
– Тэш, серьезно. Знаю, у тебя голова забита фортепиано, но попытайся хотя бы время от времени выходить со своей скорлупы. Ходи на вечеринки, пей, расслабляйся – что–угодно. Все о тебе спрашивают.
– Кто все?
– Ребята из компании советников; не говори, что не заметила. Они краснеют, как школьницы, когда ты появляешься, такая притягательная с иностранным акцентом в облегающем черном наряде. Вообще-то, это весело. Они прозвали тебя "Три Б" – Безбашенная Болгарская Бомба.
– Безбашенная... надеюсь это что-то хорошее?
– Ты шутишь? Это значит, что у тебя есть все: внешность, поведение, сексуальность. Вот. – Она остановилась и повернула меня, указывая на мое отражение в одном из окон спортзала Диллон. – Потрясающее лицо, ноги до ушей, сиськи, за которые любая девушка убьет, и эти полные губы – я бы тоже бросала цветы на сцену, если бы была парнем.
– Вау, спасибо... – Я улыбнулась, стараясь не прозвучать смущенно. – Приятно слышать такое от девушки, хотя бы раз. С парнями никогда не знаешь, какие у них мысли.
– Не думаю, что невинные. Но теперь, с твоим новым поклонником у них нет шанса. Если я правильно чувствую, планка сегодня выросла? – Она так просто не забудет о последней сплетне. – Посмотрим... Он должен быть эксцентричным. Загадочным. Бонусом станет увлечение музыкой девятнадцатого столетия. Оу, и ни в коем случае он не должен открывать своего лица – только одно это его дисквалифицирует еще до того, как он заговорит!
– Вот только я сомневаюсь, что увижу его когда-либо снова, Рита. Я даже имени его не знаю.
– Но он знает твое, а Принстон меньше, чем ты думаешь. – Она сорвала один лепесток с цветка. – Забудь о том, что я сказала ранее, скорее всего он совершенно нормальный. Если же он снова решить появиться при странных обстоятельствах, я хочу об этом знать.
– Говоришь, как моя мама.
– Предпочитаю звание компаньонки, спасибо.
Мы обе засмеялись. Я уже собиралась пообещать докладывать о всех загадочных цветах и странных появлениях, когда кто-то позвал Риту по имени, и нас окружила группка ребят. Мы, наконец, дошли до Форбса.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Зал живой глины
ДО НАЧАЛА ЗАНЯТИЙ оставались только одни выходные, поэтому главной целью было выжать из них как можно больше: познакомиться с одними и поздороваться с другими, пообщаться за обедом, веселиться всю ночь, а затем вернуться домой со списком новых друзей. И не простых друзей. Старшекурсников, а лучше спортсменов, которые смогут выделить тебя из толпы новеньких и ввести в свой круг избранных, что в свою очередь будет означать допуск на вечеринки после игр, официальные мероприятия и другие тусовки, доступные только тем, кто достаточно популярен.
Это, как оказалось, целая наука. Чтобы максимально продуктивно провести свое время, самым мудрым решением было передвигаться группами, избегая встреч один на один, и не витать в облаках. Имена раскидывались, как конфетти. Знакомства были быстрыми. Разговоры прекращались резко, едва успев начаться.
– Приятно познакомиться. Думаю, еще пересечемся?
– Да, конечно.
– Круто.
– Пока.
Я отступила от правил только однажды, чтобы поболтать на вечеринке с русской девушкой в надежде, что мы могли бы подружиться, поскольку у нас было так много общего. Но она быстро извинилась, сказав, что такое общение – только мы вдвоем – не в ее интересах.
– Что ты имеешь в виду?
– Мы застрянем в нашем восточно–европейском пузыре вместо того, чтобы общаться с американцами и становиться более похожими на них. Ведь мы здесь именно для этого, правильно?
Правильно. За исключением того, что я не видела необходимости становиться кем-то еще и хотела проводить время с интересными мне людьми – неважно, американцами или нет.
К сожалению, поблизости не было единственного человека, с которым я до смерти желала встретиться. Он внезапно ворвался в мою жизнь и покинул ее, не сказав ни слова, и его цветок теперь был единственным (и быстро вянущим) доказательством того, что он существовал на самом деле. Учитывая, что в Принстоне больше семи тысяч учащихся, шансы случайно с ним столкнуться были ничтожны. И все же, куда бы я ни пошла, часть меня предвкушала его появление.
Концерт прошел успешно, и Доннелли пригласила меня в воскресенье на ланч, чтобы отпраздновать рецензию, которая должна была появиться в номере «Вестника Принстона» в понедельник. Доверенный источник, как оказалось, дал ей ознакомиться с предварительным вариантом.
– Послушай только. – Она открыла желтую папку еще до того, как мы отправились в ресторан. «Иностранные таланты – это всегда глоток свежего воздуха, но в прошлую пятницу студентка из Болгарии стала для всех просто кислородным баллоном». Звучит так, будто это сказал Нэйт. На самом деле, я бы не удивилась, если бы это написал один из его многочисленных фанатов.
– У профессора Уайли есть фанаты?
– Он тот еще рок–звезда. Ты не знала?
Я закачала головой, пристыженная тем, что так и не нашла времени почитать в сети о своем наставнике.
– Ты должна послушать его игру на электрогитаре, это расширит границы того, что ты когда-либо слышала о музыке. Естественно, студенты обожают его. И тебе крупно повезло, что он решил взять тебя к себе.
Я была того же мнения. Концерт был тому доказательством. Но еще он доказывал, что Уайли видел во мне своего нового любимчика, и мне было страшно от того, как далеко он готов зайти в «поиске концертов» для меня. Или что произойдет, если в один прекрасный день он поймет, что переоценил меня.
Я сказала Доннелли, что благодарна им обоим.
– Не за что. Но это была просто разминка, дорогая. Настоящим испытанием станет Нью-Йорк. Нэйт уже дергает за ниточки, чтобы ты оказалась там, хотя это далеко не слэм-данк. – Мое озадаченное лицо заставило ее рассмеяться. – Это значит «дело верное». Не фанат баскетбола, верно?
– Я не очень дружу со спортом.
– Что ж, здесь будет по-другому. Тут все увлекаются спортом. Кроме того, тебя и наших спортсменов объединяет одна общая черта: ты можешь не волноваться об оценках. На первом месте фортепиано, в университете относятся к этому с пониманием.
