Гарольд Карлтон - Рай, ад и мадемуазель
Девушка ненадолго задумалась.
— Если бы меня собирались бросить, — медленно начала она, — думаю, я хотела бы, чтобы у него хватило ума пригласить даму на ужин. А на десерт — роскошное украшение!
Саманта закрыла глаза, пытаясь представить эту сцену.
— Я весело выпорхнула бы на парижскую улочку. И лишь на следующий день, в шикарных бриллиантах от Картье и в хорошем настроении, поняла бы, что произошло.
— А если бы у вас был общий успешный бизнес?
— Тогда все сложнее. Конечно, Жислен вряд ли обрадуется. Но ужин и драгоценность помогут довести роман до милого романтичного завершения. «О пти павэ» идеально для разрывов. Там прелестное розоватое освещение. Закажи кабинку.
— Я подумаю.
— Может, это какой-то вирус? Клаус хочет сделать порядочной меня!
— Поздравляю!
— Да уж… — задумчиво произнесла Саманта. — А хочу ли я этого?
Моник недоставало часа с Гаем. Он сказал, что позвонит, но пока так и не объявился. Чем он занят? Скучает ли?
На следующий день, вечером, мужчина пригласил ее в гости. Друзей Гая как раз не было дома.
Портной открыл дверь.
— Моник! Спасибо, что пришла.
Он казался очень подавленным.
— Что случилось? Проблемы на работе? — осторожно спросила она.
Гай присматривал за квартирой, когда хозяева уезжали. Жилье было по-мещански простым. Они сели на красную бархатную софу возле окна в большой пустой гостиной. Моник нежно погладила ладонь любимого. «Руки мастера», — подумалось ей. Девушка поднесла кисть к губам и поцеловала.
Гай улыбнулся.
— Работа есть работа, хоть у мадемуазель Шанель, хоть у месье Сен-Лорана. Знаешь, что она как-то сказала о нем?
— Что?
— «Я восхищаюсь месье Сен-Лораном, — Гай изобразил хриплый голос Габриель, — за то, что он осмелился копировать меня!»
Они засмеялись.
— Сен-Лоран не так требователен, но я по-прежнему не позволяю себе расслабиться, а это то же самое. Он знает о ткани меньше, чем мадемуазель, но опять же никто не знает больше ее. Я всегда восторгался ее знаниями. Месье Сен-Лоран больше полагается на эскизы. Если я создаю наряд, похожий на рисунок, он счастлив.
— А сам ты как? — спросила Моник.
Гай опустил взгляд на руки.
— Скучаю по детям, — тихо произнес он. — Мы редко видимся.
— Покажи свою комнату, — попросила девушка. Мужчина повел ее по коридору. Из всех гостиных его уголок выглядел самым холодным и необжитым. Открытый чемодан, заваленный рубашками, опечалил Моник.
— Переезжай ко мне… — Слова будто сами слетели с ее губ.
Моник напряглась, ожидая увидеть, как Гай печально качает головой, — но его глаза были полны благодарности.
— Может, хотя бы на время, — добавила она.
Мужчина поцеловал ее ладонь, после впился алчущим ртом в ее губы. Девушка ничего не сказала. Медленно раздел, стал покрывать поцелуями нежное тело. Эти ласки заставили Моник воспылать с новой силой. Девушка поняла, что глубокий колодец ее любви почти истощен, и в очередной раз убедилась, что нашла свою половинку. Лучше она будет всю жизнь одна, чем с кем-то еще. В объятиях Гая она в безопасности… Любимый напоминал отца, но сейчас Моник это не волновало. Короткая разлука с ней, уход из «Шанель» слегка состарили месье, а чувства скромницы из Анжера за это время лишь стали сильнее. «Чудеса случаются… — подумала она, прижимая Гая к себе и с трудом веря в происходящее, — если терпеть достаточно долго и, самое важное, не ожидать их».
Для решающего ужина Кристофер забронировал столик в дальнем углу «О пти павэ». Саманта заверила его, что это местечко — самое романтичное во всем ресторане.
Юноша принял душ, надел чистую белую рубашку, темный пиджак и галстук. Положил в карман коробочку с бриллиантовой брошью из «Шопар», знаменитого ювелирного магазина на Вандомской площади.
Модельер оперся о барную стойку рядом с входом.
Увидев Жислен, парень сразу понял, что она тщательно подобрала платье для важного события. Оба так хорошо понимали моду, что могли общаться на языке одежды. Ее обтягивающее платье из черного матового джерси почти кричало: «Жду предложения!»
«Предложения, — угрюмо подумал Кристофер, — а не от ворот поворот».
Но увы, отступать некуда. У женщины искрились глаза. Волосы светская львица собрала назад широкой золотистой лентой. Жислен выглядела как никогда роскошно. У Кристофера сердце екнуло в груди. Они приступили к ужину. Обсудили моду и еду. Когда принесли две demitasse черного кофе и тарелку petits fours, парень вытер о штаны вспотевшие руки, сглотнул и вручил мадам де Рив маленький презент.
— Ах, Крис! — воскликнула она. — Значит, англичане способны на слегка безумные романтичные поступки?
Жислен развернула обертку, открыла коробочку и нахмурилась.
— Брошь! — завопила она.
— Я подумал, что это неплохой способ ознаменовать конец нашего, — юноша с трудом сглотнул, — красивого романа.
— Конец… — растерянно повторила Жислен.
Ее глаза засверкали от ярости.
— Я-то думала…
Женщина замолчала и полезла в сумочку за сигаретами.
— Значит… этот ужин и… подарок — неуклюжий английский способ попрощаться?
— Мне сказали, что это французский способ…
— Друг мой, тебе дали плохой совет! — взорвалась светская дама. — А я так тщательно наряжалась для этого вечера! Думала, это начало, а не конец.
Британец смотрел на Жислен, не зная, что сказать. Зачем он послушал Саманту? Что она знает об этом? Почему не спросил Шанель, как лучше закончить такие отношения?
— Гарсон! — закричала женщина, поднимаясь.
Прибежал официант.
— Позвоните матери этого мужчины, — громко сказала она, заставив посетителей кафе обернуться. — Скажите, что ее сыну пора баиньки!
Мадам бросила брошь на стол, схватила палантин и ушла. Кристофер побежал за ней, догнал на улице, развернул к себе.
— Жислен, пожалуйста, не надо…
— Все ждешь лицо «Шанель»? — вскрикнула она. — Я называю ее «позор „Шанель“». Софи — избалованная девчонка, от нее всегда одни неприятности. Разве нормальная женщина, вынашивая ребенка, будет игнорировать его отца? И ты ее ждешь? Сколько лет еще будешь надеяться на чудо?
Юноша взял женщину за руки и покачал головой.
— У нее есть причины так поступать. Однажды я узнаю их.
— Но будет слишком поздно!
Жислен поймала такси.
— Ты совершаешь ошибку, — сказала она, садясь в машину. — Глупейшую.
Саманта позвонила Кристоферу на следующее утро, в восемь тридцать.
— Даже адские твари не пылают такой яростью, как обманутая светская дама, — сказала девушка.
