Барбара Брэдфорд - Мужчины в ее жизни (Удержать мечту)
Он услышал ее шаги за дверью и повернулся, чтобы встретить ее лицом к лицу, затем замер в ожидании.
Она вошла, смеясь, и заявила с шутливым возмущением:
– В последний раз я прошу тебя заварить кофе. Ты сто лет болтал по телефону. С кем ты говорил, дорогой?
Шейн шагнул ей навстречу. Он попытался заговорить, но язык отказался повиноваться ему. У него защипало в горле и во рту пересохло.
– У тебя какой-то странный вид. Что случилось? – насторожилась Пола.
Он обнял ее за плечи и вывел из кухни в большую гостиную, поближе к камину. Пола снова с еще большей настойчивостью спросила:
– Шейн, что произошло? Скажи мне, прошу.
– Да, конечно, – хрипло ответил он, силой усадил ее на диван и сам сел рядом. Он взял ее ладони в свои, крепко сжал их и заглянул в лицо, которое любил всю свою жизнь. Он увидел в ее глазах тревогу и дурное предчувствие.
Сердце Шейна сжалось, и он произнес нежным голосом:
– Я только что услышал печальное известие. Кошмарное известие, любимая. От Уинстона. Сегодня около часа в Шамони произошла ужасная катастрофа. Лавина на Монблане. Погибли некоторые твои родственники.
Пола в ужасе уставилась на него. Ее глаза широко раскрылись и не отрываясь следили за ним. В них мелькнул страх, и все краски сошли с ее обескровленного лица, которое стало белым как мел.
– Кто? – спросила она прерывающимся шепотом. Шейн еще крепче сжал ее руку.
– Ты должна остаться храброй, родная, – сказал он. – Очень храброй. Я здесь. Я помогу тебе. – Он помолчал, проглотил комок в горле, мучительно выискивая нужные слова, единственно возможные слова. Но он знал, что таких не существует.
Пола не знала, что и подумать. Она перебрала в уме самых заядлых лыжников среди своей родни.
– Неужели папа? – вскричала она севшим голосом. – Неужели мой отец?
У Шейна перехватило дыхание. Он кивнул.
– Мне очень жаль. Так жаль, дорогая, – прошептал он изменившимся, дрожащим голосом.
Какое-то время Пола не могла произнести ни звука. Она только смотрела на Шейна потрясенным, испуганным, почти непонимающим взглядом. Его слова не доходили до нее, она отказывалась принимать их.
Понимая, что гуманнее открыть ей все сразу, не откладывая в долгий ящик, он продолжал тем же печальным тоном:
– Пола, не знаю, как сказать, мне очень жаль, но Джим тоже погиб. И Мэгги. Они вместе с твоим отцом находились на вершине горы, когда все произошло.
– Нет! – вскричала она. – Нет!
Она вырвала руки из его рук и закрыла ладонями рот, отчаянно оглядываясь по сторонам, словно в поисках выхода, словно надеясь убежать от открывшихся ей новых ужасных известий. Ее глаза стали еще больше на пепельно-сером лице. Она вскочила на ноги и закричала отчаянным голосом:
– Не может быть! Нет! Невозможно! Боже! Филип. Мой брат. Он тоже…
– С ним все хорошо! – воскликнул Шейн, встав на ноги и обнимая ее. – Все остальные живы и здоровы, кроме Яна и Петера Коль. Их еще не нашли.
Пола резко вырвалась из его объятий, не отводя взгляда от его лица. Ее фиолетовые глаза почернели от боли и ужаса, ее лицо превратилось в маску горя и тоски. Ее начала бить дрожь, но, когда Шейн потянулся к ней, желая помочь и успокоить. Пола выбежала на середину комнаты, мотая головой из стороны в сторону. Вдруг она обхватила себя за плечи и согнулась, словно от невыносимой боли.
Она начала издавать высокие звуки, как до смерти напуганный страдающий зверек. Скорее это было причитание, и оно не прекращалось. Горе и потрясение накатывались на нее, словно гигантские волны, и наконец поглотили ее всю. Она рухнула на пол без сознания.
Самолет, принадлежащий компании отелей «О'Нил», ножом рассекал темное ночное небо над Ла-Маншем. Его курс пролегал в лондонский аэропорт, где ему предстояло вскоре приземлиться после семичасового перелета через Атлантику.
Шейн сидел напротив Полы. Она лежала на кушетке, закутанная в несколько легких шерстяных одеял. Он внимательно следил за ней, почти не осмеливаясь отвести от нее взгляд. На протяжении всего долгого и трудного перелета время от времени он склонялся над ней и нежно баюкал. Пола беспокойно металась, несмотря на успокоительное, которое ей постоянно давали после того, как она узнала о трагедии в Шамони.
Местный доктор из Нью-Милфорда, срочно вызванный Шейном сразу после ее обморока, принял меры против шока. Он сделал ей укол и дал Шейну таблетки для нее. Перед своим уходом доктор посоветовал Шейну давать их пациентке по собственному усмотрению, но не увлекаться.
Шейн быстро понял, что Пола не желает принимать успокаивающее лекарство точно так же, как она не раз за ночь отказывалась от его помощи. Дважды во время полета над океаном она пыталась подняться с кушетки, и в глазах ее читались страх и паника. Один раз ее вывернуло наизнанку. Он ухаживал за любимой с бесконечным терпением, нежностью и заботой, помогал ей чем мог, шептал слова утешения, пытался смягчить ее горе и обеспечить максимальные удобства.
И вот теперь, когда Шейн сидел и смотрел на Полу, его волнение за нее нарастало. Она ни разу не сорвалась, не разрыдалась, что совершенно ненормально для такой эмоциональной женщины. Также она не сказала ему ни слова, и именно странное затянувшееся молчание да дикий, лихорадочный блеск ее глаз беспокоили его больше всего.
Шейн взглянул на часы. Совсем скоро они приземлятся. Его отец и Миранда встретят их с частной «Скорой помощью» и лондонским врачом Полы, доктором Харви Лангеном. «Благодарение богу за Харви, – подумал Шейн. – Он-то знает, что надо делать, как лучше всего помочь в ее положении». А затем спросил сам себя, какой доктор может вылечить бесконечное горе и отчаяние, которые терзали несчастную. И вынужден был с грустью признать, что не знает ответа.
Дворецкий Паркер недавно приготовил завтрак, но никто из них не смог проглотить ни кусочка, а Шейн без остановки курил с тех пор, как переступил порог комнаты.
Брайан О'Нил, проводив врача, вернулся и сразу же поспешил к Шейну. Он положил руку сыну на плечо и сказал с оптимизмом в голосе:
– Ты ошибся, Шейн. Харви сказал, что у Полы определенно нет ступора. Я спросил его по твоей просьбе. Она, конечно, в шоке, это всем ясно, но Харви полагает, что она придет в себя уже сегодня, по крайней мере, завтра.
Шейн посмотрел на отца и кивнул:
– Боже, надеюсь, что так оно и есть. Я не могу видеть ее страданий. Если бы только она могла поговорить со мной, сказать хоть что-нибудь.
– Скажет, Шейн, и очень скоро, – ответил Брайан, ласково пожимая ему плечо. Со вздохом он опустился в кресло и продолжил:
– Такие катастрофы убийственны, и неожиданную смерть, неожиданную потерю переносить всегда тяжелее, помимо всего прочего, именно из-за внезапности.
