Оливия Лихтенштейн - Замужество и как с ним бороться
Я начала закипать.
— Вы так говорите, как будто выходные случаются раз в сто лет, — прошипела я. — Вы вообще понимаете, что выходные выпадают каждую неделю?!
Медсестра перекладывала по столу бумажки. Она аккуратно поставила телефон перпендикулярно башне из пластиковых папок, в которых хранились кучи человеческих жизней, воплощенных в бумаге. Может, она надеялась, что методичное перекладывание неодушевленных предметов меня как-то успокоит?
— Я как-то была не в курсе, что болезни нынче берут отгулы по выходным и нападают на своих жертв только по рабочим дням, — продолжила я.
— Простите, но таков режим работы больницы, — ответила медсестра. — С вашим отцом сейчас все в порядке.
Я перегнулась через ее стол.
— А как бы вы себя чувствовали, если бы это ваш отец лежал в больнице после сердечного приступа? Он ведь не какой-нибудь старик, на которого всем наплевать, не какой-нибудь несчастный неудачник. Все заслуживают лечения, но он — мой отец, человек, у которого полно друзей и любящих родственников, и, если с ним во время вашей смены хоть что-нибудь случится, я персонально прослежу, чтобы вы понесли за это наказание, — выпалила я. Из глаз у меня брызнули слезы, еще немного, и я бы совершенно вышла из себя, но, кажется, моя речь ее проняла. Для нее папа перестал быть обычным пациентом, а стал реальным человеком, у которого есть своя жизнь. За какую-то секунду он стал для нее личностью.
Медсестра нагнулась и положила на мою руку ладонь.
— Не беспокойтесь, мы за ним присмотрим, — пообещала она.
— Спасибо. Простите, что вела себя как типичный Чэ-Эр, — улыбнулась я.
Теперь мы объединились — дочери своих отцов, так что она улыбнулась в ответ и сказала:
— Уверена, будь я на вашем месте, я бы вела себя точно так же.
Когда я вернулась в палату, папа читал газету и имел весьма радостный вид.
— Ну, как твоя поездка на свадебный прием? — поинтересовался он.
— Ха-ха, очень смешно. Что, неужели настолько все заметно?
— Ты же моя дочь, — пожал плечами он.
— Ну, вообще я не уверена, — начала свой рассказ я. — Очень странно было снова его увидеть. И ты был прав, когда говорил о городе повседневной жизни и пригороде романтических забав. Мой город так опустел и зарос, что его скоро сносить уже можно будет, — грустно заметила я. — Покосившиеся дома, разбитые окна. Ты только вспомни, что у меня в последнее время происходило: сын напился и попал в вытрезвитель, муж объявил войну органам местного самоуправления, дочь наверняка в двух шагах от подростковой беременности, а у отца так вообще сердечный приступ.
— Не думаю, что ты хоть чуть-чуть виновата в моем инфаркте или в эксцентричности Грега, — ответила папа. — Правда, поведение Лео и Китти точно на твоей совести, ты же все-таки их мать, — сказал отец и взял меня за руку. — Грег хороший человек, Хло, и он тебя любит. Знаешь известное высказывание Симоны Синьоре?
Я покачала головой.
— «Брак держат не цепи, а нити, тысячи тоненьких ниточек, которыми люди пришивают друг друга многие годы подряд. Вот на чем стоит брак, а не на страсти и даже не на сексе!» И знаешь, мне кажется, она права. Именно это держало меня рядом с твоей мамой и именно поэтому сейчас я так привязан к Хельге.
Тут как раз вернулась Хельга, держа в руках пластиковый стаканчик с безвкусной коричневой жидкостью, которую по какой-то ошибке назвали чаем.
— Берти, ты отлично выглядишь, — заметила она. — Видимо, Хло для тебя — лучшее лекарство.
Папа улыбнулся и похлопал меня по руке.
— Я хочу спать, — заявил он. — Так что, девушки, может, отправитесь по домам и тоже отдохнете?
Мы с Хельгой переглянулись. Я видела, что она не хочет узурпировать мое место, но и оставлять папу одного тоже не желает.
— Вы оставайтесь, но обязательно позвоните, если что, — предупредила я.
— Уж лучше я буду спать в этом кресле, чем в кровати без Берти, — улыбнулась Хельга.
Непросто было передать право ухаживать за папой другой женщине. Обычно он был только моим. Но мне не терпелось попасть домой.
Выйдя из больницы, я включила телефон, на который тут же пришла эсэмэска:
«Позвони мне, чудо. Иван».
Я вдруг поняла, что облик Ивана от меня ускользает. Я с трудом могла вспомнить его лицо и голос, обычно так отчетливо звучавший в моих мыслях. Будто бы я долго болела, и вот наконец вирус отступил, лишив меня всяких сил. Мне показалось, что Иван сейчас странно далек от меня, как будто находился в другой, полузабытой уже жизни. Я набрала его номер.
— Как твой папа? — спросил он.
— В общем, неплохо, только вот бледный очень и слабый, а так все такой же живчик, — ответила я.
— Приезжай обратно в отель, — позвал он и низким хриплым голосом добавил: — Я тебя свяжу и заставлю кончить в пяти разных позах.
— Э-э-э, знаешь, мне правда надо быть рядом с отцом, — пробормотала я. Грязные разговоры как-то не монтировались с больницами и сердечными приступами. — Послушай, мне пора. Поговорим завтра.
Видимо, свидание с Иваном все-таки было передозировкой. Правда, жертвой этой передозировки стала не я, а мой отец.
Дома я увидела Грега, и меня прямо-таки захлестнула волна любви к нему. Было уже глубоко за полночь, и он сидел на диване перед мерцающим экраном телевизора. По бокам от него спали дети, раскинув беспечно руки, как делали в младенчестве. Увидев детей и мужа, я расплакалась. Грег осторожно встал, стараясь не разбудить Лео и Китти. Мы посмотрели друг на друга; он вздохнул и притянул меня к себе. Я разрыдалась у него на плече, всхлипывая от страха за папу, от горя и стыда за то, что произошло между нами.
— Все хорошо, милая, — говорил Грег, гладя меня по голове. — Это ведь небольшой приступ, он немножко отдохнет и снова будет как огурчик.
— Он такой хрупкий, такой худой, — плакала я. — Я не перенесу, если он умрет.
— Я знаю, милая, знаю, — сказал Грег. Он взял меня за подбородок и посмотрел мне в глаза. — Но мы с детьми всегда будем рядом с тобой. Ты была права, когда сказала, что нам нужно быть добрее друг к другу.
И я снова разрыдалась, жалея и папу, и нас с Грегом.
— У всех бывают черные полосы, такова жизнь, — продолжал муж. — Это ведь не значит, что все кончено. Иногда тебе так кажется, а на самом деле ты еще только в середине пути.
Я вдруг поняла, насколько же Грег мудрее и взрослее меня. Именно за это я его когда-то и полюбила. Я ведь ужасно сильно его любила. Когда мы только начали жить вместе, я бежала с работы сломя голову, радовалась, когда видела возле дома его машину — верный признак того, что он уже пришел и ждет меня. Это ведь меня учили понимать людей и их поступки, а не Грега, и все равно он, несмотря на все свои заморочки, оказался гораздо умнее.
