Пат Бут - Беверли-Хиллз
Девушка повторила слово в слово версию, изложенную кинозвездой. Если он сознательно убил бы ее любовника, вряд ли она стала бы его покрывать, рискуя быть обвиненной в сообщничестве. А если она все еще любила Роберта Хартфорда и шла на риск ради него, то не признавалась бы в своей измене ему столь откровенно, с таким бесстыдством и с такими подробностями. В общем, ее свидетельские показания дали Бартону сделать, безукоризненно с профессиональной точки зрения, то, к чему он был готов эмоционально, – поверить человеку, которому так хотелось поверить.
– Я, пожалуй, распоряжусь накрыть этот злосчастный аппарат пленкой.
– Буду вам очень благодарен, капитан, – устало откликнулся Роберт.
– Ну я откланиваюсь. До свидания, мистер Тауэр.
Наконец он ушел.
Уинтроп положил ладонь на плечо друга.
– Я ужасно расстроен, Роберт.
Тот ответил ему рассеянной улыбкой.
– Я верил ей, Уинти. Ей так легко было доверять.
– А не может ли быть какого-то иного объяснения всему этому? Она не была пьяна или что-то в этом роде? А может, это какой-то идиотский розыгрыш?
Роберт отрицательно покачал головой, прошел к дивану, сел и заговорил как-то по-детски жалобно:
– Я хотел сделать ей сюрприз, хотел разбудить ее среди ночи и заняться с ней любовью. И рассказать о том новом деле, какое я затеял, потому что был очень счастлив и хотел, чтобы она радовалась вместе со мной… Она была голая… почти голая… а он… он…
Уинтроп глубоко вздохнул и задержал дыхание. Он представил, как Грэхем – его крепкое, мускулистое тело было давно изучено Тауэром детально и оставалось предметом его вожделения – трогает Паулу, прижимается к ней. Паула! Ангельской красоты девушка, которую он принял как дочь. Парочка предателей, гадких юнцов, издевающихся над двоими людьми, полюбившими их.
– Я хотел его убить, – продолжал Роберт упавшим голосом. – Лондонский выродок в дешевом костюмчике, коверкающий речь. А он еще повернулся ко мне, выдал мерзкую улыбочку и знаешь что сказал? «Мы тебя не ждали…» Представляешь, Уинти?…
Роберт, казалось, и сейчас не мог поверить, что это происходило на самом деле.
– Я пытался вышибить ему мозги, но в таком деле он мастак получше меня. Потом он опять обратился к Пауле и сказал, что-то вроде: «Давай все же закончим…», и я полез на него, а он на меня… и эта штука… заглотнула его…
Уинтроп невольно отвел взгляд. Грэхем был его созданием. Паула тоже. Он нашел их, а потом ввел в мир Роберта Хартфорда. Теперь Грэхем борется за свою жизнь на операционном столе, а Паула, с которой связаны были все его надежды на будущее, превратилась в парию.
Ему надо с этим смириться, ведь Роберт его друг, и они знакомы уже двадцать лет. Конечно, Роберт никогда не позволит Пауле даже приблизиться к его детищу после унижения, которому подвергся по ее вине.
Однако как обойтись без удивительного дара Паулы во всем, что касается меры и вкуса, ее проницательности и здравомыслия. Стоп-стоп-стоп! Рассуждения Тауэра натолкнулись на какое-то препятствие. Он стал мысленно прокручивать фильм назад.
Любовный акт стоя? С шофером? Даже не заперев дверь? От своей протеже Тауэр такого не ожидал.
– Паула завладела моей душой и вываляла ее в грязи, – безжизненно произнес Роберт.
– Нечего говорить о том, что Паула уже больше не работает на меня, и я уверен, что никто другой уже не возьмет ее. Думаю, что она скоро исчезнет. Ей тут нечего делать. Беверли-Хиллз быстренько выдавит ее…
Уинтроп, предсказав дальнейшую судьбу Паулы, заглянул в лицо Роберта. Он ждал от него решения – мужественного и обоснованного, – но услышал совсем нелепое заявление:
– Я никак не могу избавиться от мысли, что она хромоножка…
Грэхем был абсолютно неподвижен, лицо и голову скрывали бинты, через отверстия в белой оболочке по прозрачным пластиковым трубкам текла неприятного вида желтоватая жидкость. Уинтроп осторожно, превозмогая отвращение, коснулся руки своего когда-то верного «оруженосца».
– Ты меня слышишь, Грэхем? Вряд ли, конечно, с этой чертовой повязкой на башке. – В вопросе Тауэра содержался и готовый ответ. Он очень надеялся, что Грэхем не заговорит.
– Боюсь, что вы зря тратите время, – сказал кто-то тихо у Тауэра прямо над ухом.
Уинти, вздрогнув, оглянулся. Первое, что он увидел, это кровавое пятно на зеленом халате хирурга, а потом протянутую ему руку лилейной белизны, припорошенную тальком, с которой медсестра только что стянула резиновую перчатку. Врач хотел за руку поздороваться с Тауэром.
Почему-то вид хирурга, похожего на мясника, поверг Тауэра в оцепенение.
– Вам плохо? – осведомился врач.
– Нет-нет. Извините. Меня пугает все это… Кровь и прочее. Бывая на скотобойне и на корриде, я обычно теряю сознание, – пробормотал Тауэр, стараясь обратить все в шутку.
– Да? – совсем не удивился хирург. – Тогда вам лучше присесть.
Уинтроп тотчас же воспользовался этим предложением и уселся на неудобный стул возле кровати Грэхема.
– Как он? – нашел в себе силы спросить Тауэр.
– Травма черепа весьма серьезная. Поврежден мозг.
– Он выживет?
– Возможно. Но останется неподвижным и лишится дара речи.
– Я охотно оплачу его пребывание в клинике, – великодушно объявил Уинтроп.
«Интересно знать, во сколько обойдется мне содержание этой уродливой мумии?» – мгновение спустя подумал он, стыдясь своего цинизма.
– Могу ли я занести ваше заявление в его медицинскую карту больного? Вы берете на себя все расходы?
– Да, конечно. – Совесть не позволила бы Уинти дать другой ответ.
– Прекрасно. На этом мы, пожалуй, распрощаемся… на время. Сейчас нам уже бесполезно что-либо делать, а надо только надеяться…
– Кроме господа бога, я надеюсь и на вас, – польстил врачу Уинтроп, но думал он не о боге и не о чудесах медицины, а о том, как бы где-нибудь поскорее тяпнуть рюмку.
Но немедленно удалиться из палаты ему не удалось.
– Привет, Уинти! – Паула неслышно подошла и положила ему на плечо миниатюрную, но крепкую руку.
– Какого дьявола ты здесь делаешь?
– Пришла узнать, как дела у Грэхема.
– Дела плохи. В лучшем случае он превратится в овощ, и во всем виновата ты, Паула.
Наверное, кровь отхлынула от ее лица после этих жестоких слов, но заметить это было невозможно – лицо ее и так было белее мела.
– Здесь нет моей вины, Уинти. Надеюсь, что я заставлю тебя этому поверить.
Уинтроп не мог не восхититься самообладанием своей бывшей подопечной.
– Вряд ли тебе есть на что надеяться, Паула. Ты сама отрубила все концы. Как долго ты водила за нос Роберта?
– А ты поверил тому, что сказал Роберт! Он не захотел слушать меня. Ты тоже не хочешь. – Она уже была близка к отчаянию. Выдержки ей хватило ненадолго.
