Джудит Гулд - Вспышка. Книга вторая
– И что же, в связи с этим, ты предлагаешь делать?
– Единственное, что мы в данных обстоятельствах можем сделать, продолжать все, что делали до сих пор. Мы перевернем вверх дном всю страну. Всю до последнего камешка. – Голан вздохнул. – Ждать. Надеяться. Молиться.
– А что мы будем делать, когда получим известия от похитителей?
– То, что мы всегда делаем в этих случаях. Ты же знаешь процедуру. Постараемся потянуть время. Вступим с ними в переговоры. Попытаемся снизить цену, если будет что снижать, а тем временем будем искать ее везде и всюду. Попробуем освободить ее, прежде чем будут выполнены их условия, – или, во всяком случае, прежде чем будем вынуждены сказать, что не в состоянии их выполнить.
– Это все так, Хайм, но что, если… – Шмария, прикусив губу, умолк. – Что, если они держат ее не здесь, не в Израиле?
Положив палец на переносицу своих очков, Голан чуть-чуть сдвинул их вниз, не сводя со Шмарии пристального взгляда.
– Если ты спрашиваешь меня, что мы будем делать, если ее держат за пределами Израиля, отвечу, хотя тебе это и так известно, что без предварительного согласования с правительством мы не сможем послать группу захвата. – Он взглянул на него поверх очков. – По крайней мере, законным путем. Ты знаешь это не хуже меня, зачем же спрашивать?
– Хайм. – Кинув быстрый взгляд через плечо, Шмария перегнулся через столик. Голос его упал до шепота. – Послушай, пусть то, что я тебе сейчас скажу, останется между нами, ладно? – Подождав, пока Голан утвердительно кивнет, он продолжил: – Мы оба знаем, что в наших вооруженных силах есть люди, которые охотно выйдут за рамки своего служебного долга. Израильтяне, не желающие слушать всякие диссидентские голоса и сентиментальные речи, на которые не скупится наше правительство. Ты понимаешь, о ком я говорю.
Голан сдвинул очки на место и молчал, никак не выразив своего отношения к его словам.
– Я лишь спрашиваю тебя, смогу ли я, если дело до этого дойдет, рассчитывать на твою помощь в подготовке группы захвата? Хотя бы помоги выйти на людей, готовых пойти на это. Неофициально, конечно.
– Ты предлагаешь нам взять дело в свои руки?
– Да, если возникнет необходимость. – Шмария беспомощно развел руками. – Ради своей внучки, – негромко добавил он, – я пойду на все. Даже на убийство.
– На твоем месте я бы держал свои мысли при себе, – предупредил Голан.
Но Шмарию это не остановило.
– А что, если она в Ливии? Или в Иордании? Или, еще хуже, в какой-то более дружественной стране? Как мы сможем гарантировать, что нам удастся осуществить спасательную операцию, если речь пойдет о стране, с которой наше правительство пытается наладить мирные отношения?
– Ты говоришь о политике. – Голан допил остатки кофе и поднялся со своего стула. – На этот вопрос, Шмария, я не могу тебе ответить. Ты это и так знаешь. Он из области гипотез. Нам нужно подождать, пока не придет время, и дай Бог, чтобы этого не случилось. Но, если такое все же случится, тогда мы все обсудим. Иди, займись пресс-конференцией. А я пока забуду, что мы вообще говорили на эту тему. И советую тебе сделать то же самое.
Шмария слабо улыбнулся.
– Ты прав. И благодарю тебя. Хайм. Я знаю, ты вовсе не обязан был приходить.
– Всего хорошего, Шмария. Если что-то узнаешь, сообщи мне.
– Ты будешь первым, – пообещал Шмария. Голан махнул в ответ.
– До встречи.
Шмария посмотрел ему вслед и увидел, как он растворился в толпе. Затем, заметив проходящего мимо официанта, поднял руку, чтобы привлечь его внимание.
– Официант! – позвал он. – Ха хесбон.
Дэлия беспокойно металась из комнаты в комнату. Их обстановка так запечатлелась в ее сознании, что, даже выбравшись отсюда живой и невредимой, она до конца своих дней не сможет забыть это место. Она выучила его размеры наизусть. Если не считать площадки, которую занимал выступающий альков фойе – шестнадцать квадратных футов, – гостиная ее тюрьмы в ширину равнялась двадцати одному, а в длину тридцати средним шагам: другими словами, она составляла тридцать восемь футов в ширину и сорок четыре фута в длину. Спальня в длину составляла тридцать восемь футов, а в ширину – двадцать четыре. Были еще две огромные, отделанные мрамором ванные комнаты – мужская и женская – с косметическими креслами, резными мраморными раковинами в виде морских ракушек и ваннами «джакузи», отделанными мозаичным кафелем, в каждой из которых могла бы поместиться вполне приличная нью-йоркская студия. Кроме того, были еще два больших стенных шкафа длиной в семьдесят шесть футов и окна с раздвижными стеклами от пола до потолка длиной в сорок шесть футов – но, несмотря на обилие стекла, это была самая настоящая тюрьма. Стальные ставня, приводимые в действие при помощи электронного устройства, были опущены и заперты, что делало побег невозможным. Одиннадцать телефонных аппаратов, включая те четыре, что стояли в ванных комнатах, оказались отключенными.
Пока Дэлия как тигр в клетке рыскала по комнатам, вся эта роскошь лишь усугубляла ее злость. Она чувствовала себя так, будто находилась внутри декорации, поставленной для какого-то глупого фильма. Ну и тюрьма, со всеми этими тоннами розового, в прожилках, мрамора, акрами обитых стеганой розовой замшей стен и обилием нежнейших розовых шелковых тканей! Настоящий фарс. Нелепость. Прямо «Алиса в Стране чудес». Окажись на месте всей этой невероятной роскоши какая-нибудь крошечная каморка размерами шесть на шесть футов, Дэлия, вероятно, не испытывала бы такого раздражения.
Почувствовав усталость, она бросилась на обитую розовой замшей кушетку, медленно провалившись в ее пуховые подушки. И вообще, сколько еще они собираются ее здесь держать? С тех пор как ее привезли сюда, прошло два дня – она уже знает тут каждый угол и каждую безделушку. Дэлия снова, наверное, в двадцать четвертый раз за прошедший час, бросила взгляд на настольные часы. Это уже вошло в привычку. Хотя время и превратилось в некое отвлеченное понятие, она постоянно сознавала, что оно уходит, а ее положение остается прежним. Куда бы она ни обращала свой взгляд, тиканье часов сопровождало ее повсюду. Похитители почему-то не лишили ее счета времени, а именно так обычно, насколько ей было известно, поступают все похитители, о которых она читала. И Дэлия спрашивала себя, можно ли почерпнуть что-то важное из этого факта. Она также спрашивала себя, подействовало ли бы на нее отсутствие часов с психологической точки зрения, и решила, что, наверное, нет. Все равно через каждые восемь часов она знала бы, который час, поскольку еду ей приносили с такой точностью, что можно было сверять часы. Каждый раз еду приносил кто-нибудь из новой смены охранников, а менялись они каждые восемь часов. Завтрак приносили ровно в восемь утра, ленч – в четыре часа дня, а ужин в полночь. Это вносило сумятицу в ее сон и общее состояние, но, как она догадывалась, не имело никакого отношения к желанию причинить ей неудобство: просто так им было удобнее. Судя по качеству пищи, поваров – так же, как и остальных слуг – во дворце сейчас не было.
