Луиза Бэгшоу - Карьеристки
Кребс едва замечал ее и совсем не смотрел на ее спутника.
«Я надеюсь, он не собирается устроить сцену», — подумала Ровена.
— Ну, тебе придется извинить Джейка, если он захочет вдруг пойти попудрить нос, — мрачно сказала Барбара.
— А что, с ним проблемы? — забеспокоилась Ровена о ритм-гитаристе из «Атомик». Она прекрасно поняла намек.
— Можно и так сказать, — Барбара бросила на Ровену взгляд, смысл которого та прочла безошибочно: «Не здесь».
— Вы ведь режиссер, Майкл, да? — спросил Меткалф. — Вам, должно быть, очень близко пришлось сотрудничать с Ровеной?
Кребс нарочито медленно повернулся к молодому человеку.
— Да, действительно, — спокойно подтвердил он. — Мы довольно давно знакомы. А вы Джон Меткалф, так ведь? Она говорила мне о вас.
Ровена переводила взгляд с одного на другого, с приклеенной к лицу улыбкой. Краем глаза она заметила журналистку Мариссу Мэттьюз, болтавшуюся угрожающе близко.
— Приятно было с вами познакомиться, — вежливо сказал Майкл. — Мне нужно идти, поговорить кое с кем. Барбара, Ровена… — К ее удивлению, он пожал руку Джону и ушел. Ни разу не оглянувшись.
Ровена не могла поверить. Ни злости, ни враждебности. Ничего.
— Уважаемые господа, леди и джентльмены! — громко объявил распорядитель бала. — Ужин подан.
— Ты же не можешь ей простить это? — пробормотал Джо Топаз, усаживаясь за стол.
— Не беспокойся, — сказала она, устраиваясь в кресле красного дерева, шурша атласом и золотистой парчой. — Сегодня все будет кончено.
— Сегодня?
— Видишь ли, кое-что из ее слов — насчет того, будто я совсем не изменилась, натолкнуло меня на мысль, — сказала Топаз. — Что ж, вернемся к прошлому.
— Что? Ну скажи мне, — заинтригованно просил Джо.
Топаз покачала головой.
— Потерпи — узнаешь. Красивые цветы, да?
Голдштейн с интересом посмотрел на букеты орхидей и тигровых лилий, стоявшие на каждом столе.
— А какое отношение, черт побери, могут иметь к этому цветы? — спросил он.
— А вот увидишь, — пообещала Топаз.
В этом году сюрприз бала заключался не в подарках. На этот раз он был в еде. Повара Лиз Мартин приготовили такое и столько, что каждое вносимое блюдо встречалось возгласами восторга и изумления. На закуску подали огромное количество белужьей икры. Причем подавалась она каждому гостю с ломтиком лимона в отдельной ледяной фигурке. Шестьсот фантастических мини-шедевров, совершенно разных, являвших собой произведения искусства, век которых всего несколько минут. Ровене, например, досталась прозрачная балерина с изящной корзинкой на голове, заполненной нежными черными жемчужинками. У Джо Голдштейна — изогнувшийся игрок в бейсбол, икра у него лежала в перчатке. За икрой подали самок лобстеров в красно-буром соусе с трюфелями, потом теплый салат из фазанов и куропаток, потом освежающий грейпфрутовый шербет, потом ароматное мороженое с горьковатой шоколадной подливкой и украшенное ласточками, входившими в эмблему фирмы «Мартин ойл». А птицы сделаны из глазированного сахара.
У Джека Уильямса, похоже, не было аппетита.
— Попробуй, — предложила ему Ровена салат из фазана и куропатки.
Он покачал головой:
— Неохота.
Ровена задумалась. За последние два месяца Джек сильно похудел. Он все время хмурился, держался напряженно и очень резко отвечал на вопросы. На этот исключительный прием года он явился в майке «Атомик масс». Что, в общем, никак не подходило для такого случая.
— Я думаю, сейчас ты мне скажешь, что я не должен принимать наркотики, — бросил он ей неприятным злым голосом.
Она пожала плечами, и по шелковому платью побежала рябь.
— Да принимай, если хочешь. Могу сказать, я и сама пробовала таблетки в свое время. Иногда помогает в работе, и все принимают. Главное, чтобы они тебя потом не погубили.
Майкл нашел Ровену к концу вечера, в тот момент, когда Джон беседовал с Джорджем Стефанопулосом.
— Если придешь на следующей неделе, я покажу тебе новый диск, — сказал он. — «Зенит».
— Хорошо, приду, — пообещала она, ожидая чего-то еще, например, слов о том, что он не может оставить жену или что ее Джон Меткалф — дрянь. Прикажет ей вернуться к нему в постель. И она его отвергнет.
— Ну и замечательно, — сказал Майкл, глядя на нее пустыми глазами, без всякого выражения. — Тогда и встретимся. До свидания. — И ушел в гардероб.
Ровена смотрела вслед Майклу Кребсу, проклиная себя, — ну почему она так болезненно реагирует? Ведь ей нет до него никакого дела.
— Ну как, уходим? — спросил Джон, оказавшийся у нее за спиной. Он обнял ее. Не оборачиваясь, Ровена прижалась к его груди, с благодарностью впитывая знакомое тепло и радуясь — есть мужчина, которым заботится о ней и с кем сегодня ночью она займется любовью.
Интересно, а Дебби Кребс знакомо такое чувство?
Топаз Росси и Джо Голдштейн уходили в числе последних. Джо не помнил, чтобы так веселился, может, на игре команды «Метс», когда она побеждала? Он провел потрясающий вечер. Его без конца поздравляли, хвалили за блестящую деятельность на Эн-би-си, а потом стали поздравлять по новой, узнав о помолвке. Топаз тоже принимала поздравления, а ее платье произвело фурор. Ее без конца снимали — то для «Ванити фэр», то для «Джи Кью», дня «Вог» и «Вуменс веа дейли»[15] А Лиз Смит расспрашивала о деталях ее наряда. Голдштейн буквально лопался от гордости.
— Такая жена, как ты, — подарок судьбы, — сказал он.
— Равно как и такой муж, — ответила она, и они посмотрели в глаза друг другу, буквально купаясь в страстном влечении. Им хотелось поцеловаться, но они не могли себе позволить в таком окружении.
— Потом, — прошептал Джо ей на ухо.
Топаз буквально сияла весь вечер. Улыбка светилась очарованием, смех звучал искренне и непринужденно, она радовалась каждому новому знакомству и с удовольствием шутила с друзьями.
— Что на тебя нашло? — спросил Голдштейн перед ходом и, поцеловав ей руку, чмокнул в кончик носа.
— Все из-за тебя. Твои слова четыре часа назад…
— И все? Только поэтому?
— Ну, может, и еще кое-что, — призналась она, поманив его за собой к столу в центре зала.
— Здесь сидела Ровена Гордон! — воскликнул Джо.
Улыбаясь, Топаз полезла к себе за пазуху и вынула маленький диктофон.
— Помнишь интервью с Дэвидом Левиным?
— Конечно, — ответил он.
— Ну так вот. Диктофон весь вечер был у меня там. А…
— Цветы! Ты хочешь сказать, что спрятала диктофон в вазу?
