Эльмира Нетесова - Любимые не умирают
Колька даже форточку на кухне закрыл. Балконную дверь взял на ключ, не разрешил своим высовываться на балкон и выходить из квартиры вечером. Хотя понимал, что для Остапа нет преград, тем более во времени. Он умел сводить счеты легко и быстро.
Но вот теперь его взяли. А значит, можно спокойно ходить по городу, не опасаясь что кто-то придержав за локоть, назовет обязаником, потребует навар или услугу за прошлое, чего Колька не без оснований опасался.
— Слышь, Оглобля! Остап накрылся. Взяли его за жопу. Теперь кончились наши страхи! — решил поделиться с бабой человек. Та удивилась:
— А я и не боялась никого! Мой хвост в говне не валялся. И кроме тебя никто не брехнет в спину паскудное. Не за что...
— Глупая! Я тоже не заслужил. Но бывают такие как Остап, или ваш Васька, ни за что насерут на голову, еще и благодарность потребуют.
— Небольшою я была, потому не смогла от него отбиться. Попробовал бы теперь полезть, насмерть пришибла б и не посмотрела б что брат. Либо калекой до конца жизни оставила б. Небось, мозги враз сыскал бы! Мне бояться некого. Никому зла не сделала. И за себя теперь постоять сумею! Хоть козлу какому, иль бандюге, не охнув башку на жопу сверну шутя,— ответила уверенно.
Она спокойно шла между могил по тенистой, заросшей тропинке. Не оглядывалась, знала, что посетители приходят сюда только на Радуницу. В остальное время никого не бывает. Слышала от людей, что именно здесь похоронены воры и бандиты всех мастей. Никто из них не умер своей смертью. Всем помогли уйти безвременно, молодыми. Кому-то помешали. А вот теперь лежат тихо под тяжеленными плитами, улыбчиво и беззаботно смотрят с портретов на бабу. Ни насмешек, ни брани от них не слышно. Угомонились, отсмеялись... И вдруг Катька слышит:
— Эй, чувырла, давай греби сюда! — разглядела двоих мужиков за столиком у могилы.
— Я не пью!
— А тебе и не предлагаем! Вот деловая! Самим не хватило. Слетай в магазин, возьми водки и пива, ну и закусь. Вот тебе «бабки», сдачи себе возьмешь Да пошустрей, пока перерыв не кончился.
— Сами чего не сходите? Магазин в двух шагах...
— Должности не позволяют! — ответил плотный, лысоватый человек, одетый очень модно. Второй, в джинсовом костюме, в черных очках, казался помоложе, он дал Катьке деньги и сказал:
— Родственника помянуть надо, давно тут не были. Так ты выручи! Здесь много наших работяг. Не хочется светиться.
Баба быстро вернулась. Отдала все купленное. Ей вдобавок к сдаче дали еще денег. Катька цвела от радости. А вечером присела перед телевизором рядом с Колькой посмотреть новости и увидела фотографии тех двоих мужиков, каких сегодня встретила на кладбище, и услышала, что эти двое рецидивистов сбежали из следственного изолятора, скрываются где-то в городе. Они причастны к ограблению банка, на их совести смерти двоих сотрудников милиции и водителя оперативной машины.
Катька подскочила к телефону.
— Ты куда звонишь?
— В милицию!
— Зачем?
— Эти двое сегодня у меня на кладбище были!
— И что с того? — дал отбой Колька.
— Скажу, что их видела.
— Угомонись, Оглобля! Нынче их засветишь, завтра они всех нас уроют. Для них не существует замков, запоров, секретных ключей и этажей. Это черти, призраки из преисподней! Сиди тихо! Они тебя обидели?
— Нет! Даже денег дали.
— А менты что дадут? Не ввязывайся в эти дела, не рискуй своими! Пусть всяк за себя отвечает. Поняла?
— Они ж душегубы! Слышь, что про них тарахтят?
— Глупая! Пойми, из следственного изолятора без помощи охраны не выйти. Там вкрутую все завязаны. И неизвестно, на кого напорешься. Уймись! Не тащи в наш дом беду за уши! Какое тебе дело до них? — оторвал Катьку от телефона. Та, подергавшись недолго, успокоилась. А к ночи и вовсе забыла о двух посетителях кладбища.
Баба радовалась, что Колька, как и она, насовсем завязал с выпивкой, стал хозяйственным. Даже к Ольге Никитичне съездил на выходной. Перебрал ступени на крыльце, почистил колодезь, сложил дрова в поленницу и почистил в сарае.
Никитична глазам не верила, уж не подменили ей зятя? Вон какой умелый стал, с Катькой не собачится, ей не грубит. Дочка тоже время не теряла даром, обмазала, побелила печку, убрала в доме, приготовила ужин. Пока Никитична возилась в огороде, Димка коров подоил, накормил их и убежал к деревенским друзьям вспомнить детство на сеновале.
Когда Колька уснул, мать хвалила его, велела дочке зубами держаться за такого мужика, чтоб та о разводе и думать не смела:
— Нынче в деревне таких мало, чтоб все умел и делал без напоминаний. Ведь вот сам все приметил и наладил. Настоящий хозяин, с ним не пропадешь нигде. Станешь жить, как я с Силантием. Только на тепло не скупись. Согрей его сердцем, в обрат сторицей получишь, забудь обиды. Они радости не прибавят. Простите один другого,— уговаривала дочь.
— Теперь он послушней стал. Брешется меньше, про нас с Димкой завсегда помнит и заботится. Не попрекает как раньше, может, оттого, что свекруха редко приезжает, не сует свой нос в наши дела. Посидит с Колькой на кухне, пошепчутся десяток минут, потом возле Димки потолчется и уезжает к себе. Ничего не просит. Я ей деньги давала, она не взяла. Сказала, что теперь у нее мужик есть, про все заботится и в доме нынче порядок и достаток во всем. В другой раз обещала привезти своего мужика, познакомить с нами. Говорит, что он простой и надежный человек. А нам до него нет дела. Ей он подходит, и ладно,— рассказывала дочь.
Внезапно Колька закричал во сне. Снова зона приснилась. Никитична от неожиданности вздрогнула, испугалась.
— Нервы у него слабые, больные памятью, от того визжит по ночам. Будит нас с Димкой. Раньше не хуже тебя подскакивали, теперь привыкли и даже вниманья не обращаем. Врачи говорят, что эту болезнь только время лечит. Нужно много лет, чтоб забыл, если снова на зону не загремит.
— Совсем разлюбила его! Что несешь, полоумная?— упрекнула мать.
— О чем ты завелась? Какая любовь? Она лишь призраком проскочила, мы ее и не увидели толком. А то, что пережито, только горем назовешь. За такое не любить, лишь ненавидеть нужно.
— Смирись. Гляди, какой взрослый сын у вас вырос. Скоро ему в армию. Взрослым станет. А вы сами еще не жили...
Катька, увязнув в воспоминаниях, убирает со стола остатки ужина, моет посуду. Пора идти спать. Но внезапно на кухне появляется Колька, пить захотел, попросил квас и, выпив залпом целую кружку, присел к столу: