Джессика Марч - Наваждение
— Конечно, я приду, — сказала Ники.
— Хорошо. А что если прямо сейчас? — спросил он.
— Сейчас? — повторила она. Уилл слегка покраснел.
— Я ей пообещал… Ну, мне казалось, вы не будете возражать.
— Вы никогда не думали о том, чтобы продать ферму и заняться пением? — спросила Ники, когда они отъехали от склада Джонсона.
— Никогда, — ответил Уилл. — Думаю, по той же причине, по какой вы не хотите продавать дом вашей матери, Ники. Это как семья. Выращивание табака здесь образ жизни. На протяжении четырех веков. Знаете, как здесь называют красную глинистую землю, которая простирается от Вирджинии до Джорджии?
— Как?
— «Табачная дорога». Ничто так не растет на этой земле, как золотой лист. А когда все хорошо, Ники, когда все действительно хорошо, он тогда по-настоящему золотой. Тогда один акр листа может принести прибыль до тысячи долларов.
Слушая Уилла, чувствуя его гордость и волнение, она радовалась, что теперь и для нее это тоже жизненно важные вещи.
Ники ожидала, что у Риверсов простой сельский дом. То, что она увидела, было принадлежностью Старого Юга: старинный особняк с изящным портиком и красивыми окнами.
— Это потрясающе, — сказала она, заметив, однако, что дом требует основательного ремонта.
— Это обременительное имущество, — произнес Уилл. Тем не менее в его голосе слышалась гордость. — Этот дом проедает деньги быстрее, чем я могу их заработать. Но мама привязана к этому месту. Наша семья живет в этом доме с тех пор, как его построил Этан Риверс, в раннюю пору войны за независимость. Этан начал выращивать табак. У него было две тысячи акров земли.
— Но у вас земли не так много… — сказала Ники. Она слышала, что у Риверса пятьсот акров.
— Верно. История нашей семьи оправдывает фамилию. Наша удача, как течение реки, улыбается нам во время дождей и отворачивается во время засухи. Старый Уинстон Риверс, мой прапрадедушка, был верным сыном Юга. Он продал пятьсот акров, чтобы спасти Конфедерацию. На его деньги был экипирован целый батальон. Это принесло ему известность, но не имело никакого значения после войны, когда дела пошли действительно плохо. Во времена депрессии — я имею в виду 1897 год — Джефферсон Риверс тоже вынужден был продать часть земли, чтобы расплатиться с долгами.
— Ваши корни уходят глубже, чем корни Хайлендов, — заметила Ники.
Да, конечно, они начали лишь сотню лет назад. Но не все Ривсрсы были такими примерными гражданами. Среди нас была парочка черных овечек, чьи истории могли бы заставить покраснеть белую овцу.
— Вы должны рассказать мне о них, — сказала Ники.
— В другой раз. Мама просила, чтобы я не задерживался. Она ждет нас, чтобы угостить кофе с печеньем. Это ее любимое время дня.
— А вы всегда делаете то, что говорит вам мама? — поддразнила его Ники.
— Всегда.
Как и все в семье Риверсов, мама Уилла оказалась сюрпризом: Чармейн Риверс была маленькой женщиной. Ее светлые волосы были аккуратно уложены волнами, кожа гладкой и нежной, как будто ее не касалось солнце. Она была искусно подкрашена, но Ники заметила глубокие морщины, которые появились от беспокойства или горя. В том, что в се жизни было много боли, не было никаких сомнений, потому что когда она пересекала холл, чтобы поздороваться с Ники, ей приходилось опираться на металлическую палку.
Но на се приветливом улыбающемся лице эти трудности никак не отражались. Сказав Ники, что она много слышала о ней от сына, мама Уилла предложила пройти на кухню.
Несмотря на то что ей было трудно передвигаться, Чармейн Риверс содержала кухню в идеальной чистоте и прекрасно готовила. Круглый дубовый стол был весь уставлен всевозможной сдобой, и кроме того, был домашний кофейный кекс.
— Уилл говорил мне, что у вас нет семьи здесь, — сказала миссис Риверс, когда они сели за стол.
— Да, мэм, — ответила Ники.
— Вы, наверное, очень храбрая. Или очень независимая, раз живете одна на ферме. Это хорошая жизнь, но немного одинокая.
— У меня есть старая подруга в Виллоу Кросс, — сказала Ники. — Кейт Форестер. Она…
— Я знаю. Ее отец, Чарлз, был замечательным врачом. Не вижу пользы от того, кто занял его место.
— Это потому, что он разрешает тебе помыкать им, — поддразнил ее Уилл. — Чарлз лучше знал, как с тобой справляться.
Миссис Риверс выразительно взглянула на сына. Внезапно, когда она открыла рот, чтобы что-то ответить, она начала хватать воздух ртом, потому что не могла дышать.
Уилл среагировал немедленно. Он кинулся к раковине и налил лекарство из стоящей около нее бутылочки. Потом быстро вернулся к матери и помог ей выпить жидкость, вытирая ее рот платком. Потом подождал, пока ее дыхание станет нормальным и мышцы расслабятся.
— Могу я чем-нибудь помочь? — спросила Ники. Уилл покачал головой. Он нежно взял мать на руки и унес наверх. Когда он вернулся, его лицо было темным от огорчения.
— С ней все в порядке? — спросила Ники.
— Сейчас да. — Уилл тяжело опустился в кресло. — Это ревматоидный артрит. Он у нее появился после того, как родилась моя сестра Элли. Но сейчас она страдает не только от болезни, но и от лекарств. Шесть операций. Меня убивают ее страдания, но врачи больше ничего не могут для нее сделать.
— Как жаль, — сказала Ники.
— Когда она впервые заболела, я мечтал о том, что стану таким богатым, что сумею излечить ее…
Казалось, что Уилл погружен в свои собственные мысли. Но потом он встряхнулся.
— Пойдемте, — сказал он, поднимаясь со своего места, — я вам покажу дом.
Комнаты, которые видела Ники, были очень красивыми, с мраморными каминными полками, резными ажурными решетками, но большей частью пустыми. Это навело ее на подозрение, что мебель, как и земля, была продана в тяжелые времена.
— Мы используем только пять или шесть комнат, — сказал Уилл извиняющимся тоном, — остальные закрыты. Мама говорит, что она хочет реставрировать дом, когда удача опять вернется к Риверсам. Я пообещал ей, что так и будет. Только не знаю, как этого добиться.
Он остановился и открыл дверь в комнату, где стояло маленькое фортепиано, заваленное нотами, а на стенах висели два банджо и гитара.
— А вот этой комнатой пользуюсь я. Когда мне не очень хочется спать, то сочиняю по ночам. Я занимаюсь этим здесь внизу, чтобы не потревожить маму во время отдыха.
Ники заметила на стене какую-то бумагу в рамке. Подойдя поближе она увидела, что это был диплом Университета Северной Каролины, выданный Уиллису Этану Риверсу 5 июня 1972 года. Интересно, подумала она, до какой степени — он играет в сельского парня? Кто же такой настоящий Уилл Риверс, человек, который вырос в громадном плантаторском доме, табачный фермер, завидный жених, кантрист? Может ли настоящий Уилл сочетать в себе все это?
