Эмили Гиффин - Детонепробиваемая
– Вы поженитесь?
Джесс наконец выглядит озадаченной.
– М-м-м. Ну, Зои, я пока не знаю. Поживем, увидим.
– Когда увидим?
– Хм-м. Сложно сказать.
– Почему сложно?
– Ну-у, потому что иногда влюбляешься в человека, который на самом деле не является твоей второй половинкой. И должно пройти время, прежде чем это выяснится, – объясняет Джесс гораздо лучше, чем смогла бы я.
– Надеюсь, вы с вашим парнем поженитесь, – говорит Зои. – Это будет по-настоящему романтично.
– Очень романтично, – соглашается Джесс. – Давай загадаем желание, чтобы у этой истории был счастливый конец.
Зои жмурится и про себя загадывает желание. Открыв глаза, она с серьезным видом смотрит на Джесс.
– Дядя Бен и тетя Клаудия ра… развелись, – сообщает она, словно меня нет в комнате.
– Знаю, – кивает Джесс, не глядя на меня.
– Но тетя Клаудия любила дядю Бена, – продолжает Зои и смотрит на меня. – Правда, тетечка?
– Правда, – киваю я. И, ступая на скользкую дорожку, добавляю: – И всегда буду любить.
Зои приободряется.
– Значит, может быть, что вы снова поженитесь?
«Вот оно», – думаю я. Единственная моя великая надежда выявлена и озвучена ребенком. Обдумываю варианты ответов. Сначала решаю сказать, что это действительно возможно. Что я очень этого хочу. Что всем сердцем скучаю по Бену и понимаю, что совершила ужасную ошибку, не решившись родить ему ребенка. Что на свою беду я была слишком упрямой, несгибаемой, мстительной и гордой. И что я очень надеюсь, что время не окончательно упущено.
Но боязно озвучить что-либо из этого. Страшно себя сглазить. Вместо этого я произношу туманное и безразличное:
– Ну, Зои, на это желание я бы не стала задерживать дыхание.
Как всегда поняв меня буквально, Зои театрально набирает в легкие воздуха и не дышит. Щеки надуваются, а личико краснеет.
– Дыши! – смеясь, прошу я.
Она качает головой, и уголки ее плотно сжатых губ приподнимаются в улыбке.
– Зои! Дыши! – повторяю я и щекочу ее, пока девочка, хихикая, не выпускает воздух изо рта.
Когда она наконец успокаивается, то говорит:
– Тетя Клаудия?
– Да, Зои?
– Если вы с дядей Беном снова поженитесь, пусть это будет поскорее. Знаешь, почему?
Я с тревогой смотрю на нее и сосредоточиваюсь на зуде в пояснице. Конечно, малышка и не подозревает о стареющих яйцеклетках. Конечно, она не в курсе, что я собираюсь предложить Бену ребенка в обмен на шанс получить мужа обратно. Наконец я говорю:
– Почему же?
– Потому что если вы будете тянуть, я слишком вырасту и не смогу держать для тебя букет.
Я с облегчением улыбаюсь.
– Хмм, резонно, Зои. Но тебе еще расти и расти.
– Но все равно, не тяните, – не уступает она. – И на этот раз не избегайте друг от друга.
– Сбегайте, – поправляю я.
– Сбегайте, – повторяет за мной племянница.
– М-м-м, ладно. Хорошо. Посмотрим, – бормочу я, задумываюсь, как долго Зои может бомбардировать нас вопросами. Если я перестану осторожничать, не исключено, что она сумеет навести меня на разговор о переписке с Беном, о нашем предстоящем свидании за обедом и о моей отчаянной надежде на то, что бывший муж не влюбился до одури в девушку по имени Такер.
Мысленно готовлюсь к новому вопросу, который оказывается блаженно безобидным:
– А сейчас уже можно попримерять туфли?
– Конечно, – говорю я, испытывая облегчение. Ура, мне не придется рассказывать племяннице о Такер – легконогой, густоволосой и готовой родить докторше, которая совершенно точно не способна любить Бена так сильно, как люблю его я.
Глава 28
На следующее утро я просыпаюсь и вижу, как Зои в лавандовой ночной рубашке в горошек стоит на цыпочках у окна моей спальни, прижимаясь к стеклу носом и ладошками. Изучаю ее серьезный профиль и встопорщенные от статического электричества волосики и наконец прерываю сосредоточенность малышки вопросом:
– Что там такого интересного, Зои?
Она поворачивается и бежит к моей кровати с криком:
– Снег, снег идет, тетя Клаудия!
– Правда?
– Да! Сама посмотри!
Я следую за ней к окну, вспоминая, какой восторг вызывал снег в детстве. Теперь же он просто создает неудобства, особенно в городе, мигом покрывая улицы грязным слякотным месивом. Но я забываю о житейском дискомфорте, выглядывая из окна вместе с племянницей. И даже чувствую некоторое разочарование, когда вижу лишь несколько разрозненных снежинок, не собирающихся на земле в сугробы.
– Непохоже, что снег уляжется, – говорю я. – Обычная ноябрьская дразнилка.
Зои выглядит удрученной, а в моей памяти всплывает, как мы с сестрами, бывало, воспаряли духом в снежное утро, но затем надежды пропустить занятия безжалостно разрушал диктор по радио, который весьма жизнерадостно объявлял, что все школы открыты. Или, что еще хуже, перечислял школы, которые не будут работать, а потом уточнял, что наша явилась исключением и уроки начнутся вовремя, не дав нам ни часика в утешение. Одним из самых счастливых дней моего детства стал тот, когда мама воскликнула, что не поддержит такое дурацкое решение: «Я не стану рисковать, отправляя вас в школу на автобусе! Объявляю День Снега!» Да, в том, что наша мамочка не следовала общим правилам, имелись некие второстепенные плюсы.
– Если снег ляжет, пойдем кататься на санках в парк? – спрашивает Зои.
– Конечно, – киваю я, думая, насколько же ярче эмоции, когда ты еще ребенок. Радость необъятнее, разочарование болезненнее, надежда осязаемее. – Хочешь станцевать снежный танец, чтобы помочь снежинкам?
Зои снова расцветает и уточняет:
– Что такое снежный танец?
Я подскакиваю на матрасе и изображаю карикатурный ритуальный танец, которому малышка пытается подражать. Мы взмахиваем руками и ногами, пока не выбиваемся из сил. Потом я говорю:
– Ладно, пора выдвигаться! У нас впереди насыщенный день!
– А куда пойдем, тетя Клаудия?
Я обрисовываю план: дневной спектакль, поход в старейший магазин игрушек «ФАО Шварц» и катание в запряженной лошадьми карете по Центральному парку.
Зои выглядит радостной.
– Что ж, тогда переоденусь в платье.
– Да, давай, – поддерживаю я. – И думаю, сегодня не помешает накраситься, согласна?
Зои еще больше расплывается в улыбке. Она настоящая девочка, и постоянно требует то проколоть ей уши, то побрить ноги, то нанести макияж. Маура меня убьет, если я проколю малышке уши или дам ей бритву, но немного румян и блеска для губ – совсем другое дело. Зои чинно шагает в ванную и более взрослым голосом, чем ей пристало по возрасту, говорит:
