Джетти Вудрафф - Черный Дождь
Блейк придвинулся ко мне и, нежно целуя, повалил меня на кровать. Я думала, что мы покончили с разговорами, когда он уложил меня и навис надо мной. Мы целовались, и любовь, которой я жаждала эмоционально, постепенно пропитывала мое тело. Как только я почувствовала трепет между ног, Блейк перекатился на бок и улыбнулся мне.
— Что ты хочешь узнать? — повторил он. Мне нравилась эта позиция. Блейк был без рубашки в черных баскетбольных шортах. Я была без кофты в белых баскетбольных шортах. Мой светло-розовый лифчик подходил по цвету к двум розовым полоскам по бокам шорт. Рука Блейка покоилась на моем животе.
— Просто расскажи мне о ней. Какой она была?
Я заложила руки за голову, а Блейк закинул на меня ногу, прижав к себе. Я вздрогнула от удовольствия, когда он улыбнулся мне, задумавшись, что сказать. Его небольшая улыбочка превратилась в настоящую улыбку, когда он заговорил.
— Она была очень похожа на тебя.
— Правда?
— Да, вообще-то это здорово.
— В чем, например?
— Ну, она одевалась также, — объяснил он, обмотав небольшой шнурок вокруг своего мизинца.
— Неужели?
— Ага, даже, когда мы были женаты. Она все время заезжала ко мне в офис в баскетбольных шортах, чем приводила Холдена в бешенство.
— Теперь ты называешь его Холденом чаще.
— Да, полагаю, что так. Думаю, он нравился мне больше, когда был Холденом.
— Отцом Дженни?
— Да, — согласился он, целуя меня в губы.
— Что еще?
— Хмм, ну она была очень близка со своей матерью. Холден не хотел детей. Он хотел империю, поэтому, когда он согласился на Дженни, Сара знала, что другой возможности у нее уже не будет. Они были очень близки.
— Мне это нравится. Я тоже была близка со своей мамой. Я собираюсь быть такой же с Пи.
— Ты уже такая.
— Что еще? — улыбнулась я, — Ты лишил Дженни девственности?
— Да, я. Нам было по четырнадцать.
— Что? — спросила я, пытаясь сесть. Он засмеялся, удерживая меня своей ногой и сильной рукой, — Вам было четырнадцать?
— Да, и догадайся, где это произошло?
— Понятия не имею.
— На крышке рояля Августа Ферстера. Мы занимались музыкой.
— Четырнадцать?!
— Да, четырнадцать. Может быть, мы знали, что у нас не так много времени, как должно быть. Надо было начинать раньше. — я была счастлива, что Блейк рассказывал мне о себе и моей сестре с такой любовью. Думаю, Блейк наконец-то смирился. Он мог говорить о Дженни без ненависти ко всему миру, забравшему ее у него. Он говорил о ней с большим восхищением.
— И вы продолжали заниматься этим после?
— Ну, да! До тех пор, пока ее мама не застукала нас, но, по крайней мере, нам было уже пятнадцать, а не четырнадцать.
— О, Боже, Сара застукала вас? Прямо, когда вы этим занимались?
— Ага, Дженни сидела на мне, двигаясь вверх-вниз, когда Сара наткнулась на нас. Мы не хотели этого делать, но это случалось довольно часто.
— Ты имеешь в виду, что не мог держать свои руки подальше от нее?
— Понимаешь, дело в том, что это Дженни была коварным подстрекателем. Она не могла держать свои руки при себе, — я снова улыбнулась. Так держать, Дженни. Я задавалась вопросом, можно ли это выработать в себе, или мне этого не дано. Я бы никогда не смогла держать все под контролем. Я бы умерла.
— И что сказала Сара?
— Она наорала на нас, позвала моего отца, угрожала, что закроет его школу, и забрала ее с уроков фортепиано.
— Но ты все равно виделся с ней?
— При каждом возможном случае. Сара знала, они все знали. К тому времени, как нам исполнилось шестнадцать, все вернулось на круги своя, и Дженни принимала противозачаточные.
— А она, ну знаешь.
— Что?
— Когда вы занимались сексом. Она проходила все до конца?
— То есть, кончала? Можешь произносить это слово. Оно не плохо. И да, она кончала. Именно поэтому она не могла держать свои руки при себе. Как только она узнала, что я могу заставить ее испытывать такое, она не могла насытиться. Ты будешь срывать с меня одежду, как только я появлюсь на пороге, — подразнил он, снова целуя меня.
— Я сомневаюсь, но можешь так думать, если хочешь. Что еще?
— Что ж, она была потрясающей пианисткой. Ее отец ненавидел, что она играла на этой тупой вещице. Он хотел, чтобы она освоила азы его бизнеса и заняла его место, чтобы править его королевством. Дженни меньше всего заботил бизнес. Она была независимой личностью, и никто не мог заставить ее стать кем-то другим. Поверь мне, Холден очень старался. Первый раз, когда она заболела раком —
— Я не хочу знать об этом, Блейк. Только счастливые моменты, а не грустные.
— Ладно, но первый этап ее болезни помог сыграть в этом роль, — сказал Блейк, потянувшись за своим телефоном. Мышцы на его животе напряглись, и я увидела выпуклость, выделяющуюся из его шорт, когда он вытянулся. Блейк перекатился на спину и притянул меня в свои объятья, держа телефон над нами, эта поза мне тоже нравилась. Я перевела свой хмурый взгляд с телефона на него. Facebook? Я наблюдала, как Блейк открывал страницу. Блейк был на ее странице Facebook. Я не видела его лица, но слышала улыбку в его голосе, пока он показывал мне страницу Дженни в Facebook.
— У нее был только один друг.
— Потому что она ненавидела Facebook. Это началось как шутка однажды вечером, мы сделали это, чтобы посмеяться. Она создала обе страницы; мою и свою. Догадайся, каким был ее первый пост? — спросил Блейк.
— Я тебя люблю?
— Нет. Это было, только что поела винограда и села на лицо Блейка, - засмеялся он.
— Серьезно? — я тоже рассмеялась.
— Ага, такие безумные вещи она делала. Посмотри на это, — сказал он, скользя большим пальцем к одному из ее постов еще со старших классов. Это была фотография промежности учителя, стоящего перед учениками. Подпись под ней гласила, "Видишь, я же говорила, что у него большой". Я засмеялась и прочитала вместе с Блейком их шутливую беседу по этому поводу. Блейк показал мне много страниц с постами. Это была такая счастливая, печальная история любви, особенно, когда ее посты пропали, и остались только его.
Я скучаю по тебе.
