Сигал Эрлих - Совершая ошибки
Откуда она знает? Я смотрю на нее, с тревогой ожидая продолжения, вслушиваясь в любую информацию о нем.
— Вечно держащий всех сотрудников в страхе, господин Старк превратился в ужасающего монстра; он уволил четырех человек в течение последних трех дней. Он раньше-то не отличался терпением, но сейчас вынос мозга происходит гораздо чаще.
Я слушаю ее, неудержимо анализируя каждое слово, произносимое ею.
— Я разговаривала с людьми, которые имели удовольствие быть на встрече с ним, и наверно это чудо, что они выжили после такого ужаса, — она кривит свой рот. — Даже его персональный ассистент плакала больше, чем один раз в день, а некоторые люди даже боятся с ним ехать в одном лифте, лишь бы не нарваться на него, — она качает головой.
Я не хочу думать о нем в гневе или боли.
— И, Хейлз, он выглядит ужасно. Ну, так же, как и ты, в принципе, — она складывает губы в тонкую, горькую улыбку.
— Спасибо, — бормочу я.
Я чувствую, что в моем сердце образовалась дыра из-за отсутствия недостающей части. Чтобы залатать ее потребуются годы.
— Теперь я добавлю свои пять копеек, — говорит Ян. — A: Ты идешь завтра на работу, и это будет означать, что ты собираешься вернуться к своей обычной жизни. Б: Как только ты почувствуешь себя более адекватной и менее разбитой, ты можешь поговорить с ним и попытаться решить весь этот беспорядок между вами, — он смотрит на меня братским взглядом, задевая выпавший локон на моем лице.
— Я когда-нибудь смогу почувствовать себя менее опустошенной? — я смотрю мрачно на Яна.
— Если ничего не поможет, я, собственной персоной, займусь твоим восстановлением, хорошо, дорогая? — он нежно гладит мои волосы.
— Моим восстановлением? Мой принц, щеголяющий в наряде от кутюр? — я подмигиваю ему.
— Все для тебя. И у нас будет восемь обаятельных и очаровательных детишек.
Я фыркаю и хихикаю.
— Ты будешь заниматься моим преображением, а потом мы оба превратимся в святош?
Ян, как и всегда, единственный может заставить меня смеяться, а не погружать во тьму печали и тоски. Но в моей голове все равно появляется эта неприятная мысль: Дэниел и я расстались три дня назад? Это было в последний раз, когда он был моим?
— И только из-за этого выражения на твоем лице, — Ян указывает на мое мрачное лицо, — я сплю с тобой сегодня вечером.
Я обнимаю его крепко, цепляясь за безопасность, которую дарят его объятия.
— И, дорогуша, продолжая так себя вести, ты закончишь тем, что еще, не дай Бог, залетишь, — он делает хмурое лицо, а я смеюсь. Придурок.
Глава 36
Как овца на скотобойне
Я смогла оторваться от работы только во время ланча, когда ко мне зашел Джош, чтобы спросить, не хочу ли я сходить с ним на обед.
— Может быть, я просто присоединюсь к тебе на обратном пути, чтобы захватить себе что-нибудь перекусить.
— Ты же знаешь, что тебе стоит передохнуть, — отвечает он с суровым выражением лица.
— Я знаю, босс, но я бы предпочла компенсировать время, которое потеряла.
Он пожимает плечами.
— В другой раз, хорошо? — говорю я с натянутой улыбкой.
Время летит на работе. К концу дня я уже разбираюсь с половиной моих задач и остаюсь довольной своей работой.
***
Сидя в машине Дэниела по дороге домой, я решаю, что сегодня именно тот вечер, когда я готова встретиться с ним. Мне нужно вернуть ему машину и ключи, и самое главное, мне нужно попытаться поговорить с ним. Чем скорее, тем лучше. Я не уверена, сколько еще готова терпеть.
Когда слышу следующую песню, играющую из плейлиста Дэниела, мои глаза наполняются незваными слезами, прямо на первых нескольких нотах. Снова расклеившись, я нажимаю на кнопку выключения, но музыка не останавливается. Я не могу больше это слышать. Заткнись! Дрожащими руками я пытаюсь нажать несколько раз на кнопку выключения, и вместо того, чтобы выключить музыку, я случайно увеличиваю громкость. Эти слова, как соль на мою открытую рану. Это та самая песня, которую мы слушали в последний день в Бахе перед возвращением домой. Песня, которая дословно выражает то, что мы чувствовали тогда. Наконец, когда мне удается выключить музыку, слезы уже льются градом из моих глаз, и это остановить уже точно не в моих силах. Я просто снова, пусть и не специально, но добралась до глубины той боли, которая поселилась в моей душе.
Дома я делаю все быстро и на автомате — принимаю душ, кладу ключ от дома Дэниела в передний карман и торопливо бегу к машине, чтобы не потерять последнюю каплю мужества и не остаться дома.
***
Когда я смотрю на камеры безопасности, я ощущаю себя уже в другом состоянии, совсем противоположном тому, когда я стояла здесь в последний раз, радостная и в предвкушении. Как и раньше, беспокойство обволакивает меня, но на этот раз с горьким привкусом страха. Я надеюсь, что он дома. Услышав звук открывающихся ворот, моя надежда становится реальностью, реальностью, от которой мое сердце начинает отчаянно биться. Я слышу глухие удары своего сердца, и чем ближе подъезжаю, тем громче они становятся.
Быстро взглянув в зеркало заднего вида, я понимаю, что на мне тот же розовый топ, в котором я была в первый раз, когда приехала сюда. Ирония этой ситуации ранит меня, и я надеюсь, что все пройдет спокойно.
Я подхожу к дому с трудом, потому что мое тело почти не слушается меня, будто все клетки моего организма заполнены свинцом. Он не ждет меня на прежнем месте. Входная дверь закрыта, и она кажется такой большой и массивной. Хотя, кажется, словно я нахожусь здесь уже вечность в ожидании, но на самом деле это всего лишь краткий миг, прежде чем Дэниел открывает дверь. Воздух выходит из моих легких при виде него.
— Хейли, — произносит он бесстрастным голосом, я чувствую его холод, даже потому, как он ровно и отстраненно держится. Он, кажется, усердно тренировался только что — на нем черные треники и серая майка. Его волосы, убранные черной повязкой, торчат в разные стороны, как и в прошлый раз, когда я видела его в зале. Так давно. Только что-то изменилось, стало по-другому: по-прежнему сексуально красив, он выглядит не так, как раньше. Его глаза пустые и темные, не хватает обычного ликования.
Он не ждет моего ответа и сразу заявляет:
— Я сейчас очень занят.
Это последнее, что я хотела бы услышать.
— Это не займет слишком много времени, — я пытаюсь успокоиться, но мой голос звучит слабо.
Как он может быть настолько суровым? Вместо того, чтобы пригласить меня внутрь, он прислоняется к двери, заградив собой весь проход.
