Анна Берсенева - Стильная жизнь
А теперь он лежал усталый, спокойный, и она чувствовала: ему все равно, что она скажет.
И все-таки она должна была сказать, иначе то, что она чувствовала, разорвало бы ей сердце!
– Илья… – Аля приподнялась, опершись на локоть. – Но что же теперь будет?
– В каком смысле? – Он посмотрел удивленно.
– Что же теперь, так и жить, как будто ничего не произошло? Я все время о ней думаю.
– А я нет. – Он сказал это спокойно, даже без раздражения. – Больше мне не о чем подумать! Алечка, – голос его смягчился, – пойми: я свое о ней отдумал, и наши отношения давно определились. Ты у меня, конечно, трепетная девочка, цинизма не приемлешь, но поверь, без него не обойтись. Я неплохо оплачиваю возможность не думать о ней, и это гораздо лучше, чем позволить ей изводить меня. А теперь еще и тебя. Тебе показалось, я грубо с ней обошелся сегодня? – Он взглянул на Алю, ожидая ответа, но она молчала. – Показалось, я знаю. А ты представляешь, что было бы, начни я с ней выяснять отношения? Да ей же только того и надо, она же энергию качает из таких вот разговоров! Больше-то неоткуда… А я тебе расскажу, что было бы: она бы сюда каждый день начала таскаться, измучила бы тебя через неделю и меня довела бы до чего похуже, чем из дому ее выбросить. Этого ты хотела?
Аля по-прежнему молчала, и, кажется, ее молчание наконец рассердило его.
– Да елки-палки! – воскликнул он. – То один перед глазами маячит живым укором непонятно в чем, то эта… Уж ей-то обижаться не приходится, ей-то я плачу сполна!
– Один – это кто? – Аля наконец нарушила молчание. – Веня?
– А то кто же! У них ведь у всех проблемы, и все я обязан решать до бесконечности! А попробуй один раз скажи: хватит! – и почему-то должен чувствовать себя подонком.
– А какие у него проблемы? – Аля не обратила внимания на все остальное, им сказанное.
– Алечка, – поморщился Илья, – все человеческие проблемы, как правило, упираются в одно: в деньги. Исключение составляют шекспировские герои, да и то не все. А Венькина вечная проблема состоит в том, что именно тогда, когда надо какую-нибудь проблему немедленно решать, он начинает пить и таким приятным образом уходит в подполье. Или колоться, тоже вариант, есть же сердобольные души, дадут в долг. Но ведь так ничего не решается! Когда-нибудь нечем становится колоться, не на что пить, и жизнь опять предстает такой, как есть. И тогда он идет ко мне, просит денег, и так далее по замкнутому кругу.
– И ты не дал? – тихо спросила Аля.
– Я всегда давал! – зло ответил он. – Но когда-нибудь надо это прекратить. Для его же пользы. Что ты на меня так смотришь? – заметил он.
– Но ведь так нельзя… – Аля еле выговорила это, потому что ей даже дышать было тяжело. – Конечно, ты прав – но так все равно нельзя! И он же работает у тебя, неужели…
– Он зарабатывает гораздо меньше, чем тратит, – оборвал Илья. – Хотя, если бы хотел, могло быть совсем наоборот. И он должен это понять наконец. Все, Аля. – Он сел на кровати. – Больше я эту тему обсуждать не собираюсь, особенно с тобой.
– Почему же со мной – особенно? – насмешливо спросила она. – Умом не вышла?
– Мне дела нет до твоего ума. А с тобой – потому что дом должен быть тем местом, где тебе успокаивают нервы, а не треплют. Этого мне на работе хватает выше крыши. Пойду помоюсь, – добавил он, вставая. – А то душ даже не принял из-за всего этого, лег с женщиной потный, как скотина.
Аля промолчала: ей нечего было возразить. И дом должен успокаивать нервы, и проблемы свои каждый должен решать самостоятельно, и пить куда как нехорошо.
Но она и представить себе не могла, что так возненавидит справедливость.
Глава 10
А жизнь шла себе и шла, сглаживая острые углы и успокаивая страсти.
Аля совсем недавно открыла для себя это удивительное свойство жизни. Только что тебе кажется: сердце разорвется, надо что-то делать, невозможно выдержать!.. И вот, в момент самого невыносимого напряжения, наступает утро, и ты вдруг понимаешь, что все не так страшно – вернее, не так страстно. Прямо по пословице: утро вечера мудренее.
Ей вообще казалось, что вся ее жизнь последних месяцев – с тех пор как она стала жить с Ильей – была именно цепочкой открытий. Она каждый день постигала те странные законы, которых не поймешь, пока не выведешь на собственном опыте.
Наверное, Илья давно вывел их для себя. Только теперь Аля по-настоящему понимала, что значит его опыт. Не тот, который чувствовался в постели и всегда был приятен, а другой – жизненный опыт, иногда жестокий, действительно циничный, но неизбежный.
Потому что Светлана действительно была спившейся, совершенно безнадежной женщиной, и действительно стала бы ходить к ним как на работу и мучить их обоих разговорами. И что можно было сделать? Взять ее в дом, все свое время посвятить утешениям? Можно было только давать ей деньги, и Илья делал то, что единственно было возможно. Язык не поворачивался его упрекнуть…
И Аля занималась теперь тем, что было возможно. Учила английский, например. Притом по-настоящему учила, без шарлатанских методов. Илья сразу предупредил, узнав о ее намерениях:
– Только, чижик, ни в коем случае не по Илоне Давыдовой, или что там еще рекламируют? Сигналы в мозг, двадцать пятый кадр, обучение во сне… Это, милая, все бред, если не хуже. Надо просто взять хорошего учителя, читать книжки и слушать английское радио, вот и все.
Сам он говорил по-английски блестяще и, конечно, мог советовать.
И Аля ходила к хорошему учителю, читала книжки и слушала радио.
Кроме того, она научилась водить машину. Сначала она занялась этим от скуки: просто интересно было попробовать. Но в первый же раз, когда ей удалось плавно выжать сцепление и «Фольксваген» мягко тронулся с места, – она почувствовала, как это здорово!
«Правду Венька говорил», – подумала она с мимолетной грустью.
– Блестяще, Алька, – похвалил Илья, сидевший рядом. – Ну, я и не сомневался.
– Почему? – удивилась Аля.
У нее даже пот выступил на носу, так она старалась вести машину прямо или выписывать плавные повороты на площадке, где Илья учил ее водить. Но получалось у нее совсем не блестяще, зря он говорил!
– Да потому же, почему и клип, – объяснил он, хватаясь за руль, который Аля выворачивала совсем не в ту сторону. – Тело свое чувствуешь, собой владеешь. Умение вообще или присуще человеку, или не присуще, а выражаться оно может как угодно. Научишься, научишься, – ободрил он, когда Аля наконец нажала на тормоз. – Ишь ты! Выходит, надо мне о тачке для тебя подумать?
– А ты меня возьми к себе шофером, – улыбнулась Аля. – Раз я такая умелая.
– Ничего, – успокоил он. – Я все равно менять хотел, пора что-нибудь поприличнее завести – «Лексус», что ли, или «Сааб». А эту тебе отдам. И права куплю, когда водить научишься.
