Энн Риверс Сиддонс - Королевский дуб
Смуглое лицо Тома залила тусклая краска, но выражение его не изменилось. Лишь голубые глаза стали холодными и скучными.
— Ты же знаешь, что я не могу управлять делами подобного масштаба, Пэт, — мягко заметил Том. — Мальчики не ждут от меня таких подарков. Это больше твое дело. Я поговорю с ними утром.
— Какой стыд, — протянула блондинка. — Я уже рассказала мальчикам, что они получат от тебя. Ты же так и сказал: все, что угодно, в разумных пределах…
— Разумных в моем смысле, Пэт, а не в твоем. Ну ладно, не имеет значения. Я урегулирую этот вопрос с ребятами. Спокойной ночи всем и счастливого Рождества.
Он повернулся и легко направился к двери.
— Подожди, Том, — позвала Пэт. — Том остановился и повернулся к бывшей жене.
— У меня есть прекрасная идея, — заявила она.
Так же, как и раньше, при звуке ее голоса все головы повернулись, а глаза воззрились на нее и Тома, стоявших друг против друга на разных концах холла прекрасного дома, в котором Том никогда не хотел жить.
— В Уэйкроссе открылся новый клуб нудистов. — Пэт усмехнулась. — Чип сказал мне об этом. Я думаю, он бывает там каждый вечер. Он говорит, что там демонстрируют акты совместно обучающихся. Он имеет в виду действительно акты. Почему бы тебе и Энди не взять твою маленькую тарахтелку и не отправиться на гастроли? С ее сиськами и твоим членом вы, возможно, за неделю заработаете достаточно, чтобы заплатить за…
Раздался взрыв хохота, и я увидела сквозь туман ярости, застилавший мои глаза, как Чип и Картер навалились друг другу на плечи, воя от восторга.
Том любезно кивнул и вышел в ночь, а Пэт широко улыбнулась и повернулась к группе гостей, собирающихся уходить. Я стояла, задыхаясь от гнева, и наблюдала, как Картер и Чип хватали воздух, утирали слезы и колотили друг друга по плечам. Я посмотрела на лица окружавших меня людей. Челюсти Тиш и Чарли отвисли от шока, а Дейзи и Люси выглядели просто смущенными и вежливо улыбались, как какой-то мужской шутке, которую они не поняли. Лицо Клэя Дэбни напоминало маску.
Должно быть, я выглядела ужасно, потому что Тиш произнесла тихо: „Энди…", а Чарли сделал движение в мою сторону, будто пытаясь похлопать меня по руке.
— Не жди меня, Картер, — сказала я и вышла из дома вслед за Томом.
Он сидел в кабине своего грузовичка, откинув темную голову на спинку сиденья, и смотрел прямо перед собой. Двигатель работал, и снежно-белые клочья выхлопных газов равномерно вырывались на холодный воздух. Том не казался рассерженным, он выглядел так, как будто просто отдыхал в ожидании. Я расслышала тихую фортепианную музыку, доносившуюся из приемника в грузовичке.
Я замешкалась около его машины. Том повернул голову, увидел меня и улыбнулся. Он нагнулся и открыл дверцу со стороны пассажирского сиденья.
— Я думал, что ты, возможно, скоро подойдешь. — Его голос был таким же, как всегда, — легким и насмешливым, как будто смех кипел внутри этого темноволосого мужчины. — Прыгай сюда, я включил для тебя печку.
Я забралась в грузовик. Внутри машины пахло так же, как и сам Том, — мягкой кожей, теплой шерстью и почему-то холодным ночным лесом. В кабине было приятно тепло, а Шопен плыл во тьме, как расплавленное серебро.
— Том, послушай… — начала п. В моих ушах сильно звенело, и я не знала, что именно собираюсь сказать.
— Нет, — возразил он, — все это не имеет значения. Это было глупо и теперь не имеет никакого значения. По крайней мере, не должно. Не порти остаток вечера разговорами об этом.
Он потянулся за сиденье, вытащил оттуда что-то и обернул вокруг меня. Это было норковое покрывало с кровати на Козьем ручье, показавшееся густым и теплым на моих коленях и ногах.
— Будет холодно к тому времени, когда мы доберемся туда, — объяснил Том.
— Доберемся куда? — спросила я. Жара в кабине, музыка по радио, успокаивающийся адреналин вызвали у меня головокружение. Мне казалось, что я могу потерять сознание, и эта мысль была мне неприятна.
— К Королевскому дубу, — ответил Том. — Еще до того, как я выехал из дома, я знал, что мы поедем" к Королевскому дубу сегодня ночью — ты и я. Разве это для тебя неожиданно?
— Нет.
Ночь была темной и дышала морозом, а небо над пустынными зимними полями было осыпано звездами, как серебряным перцем. Я приоткрыла окно, стараясь освежить голову, и воздух, ворвавшийся в кабину, пах холодом и дикостью. В нем был и запах мускуса от лесного дыма — богатый, успокаивающий аромат, говорящий о свете, тепле и закрытых на ночь комнатах. Том не произнес ни слова, пока мы не доехали до узкого, с глубокой колеей поворота к „Королевскому дубу", лишь взял мою руку и держал ее в своей сердечно и твердо. Я не отняла ее.
Мы тряслись по длинной заросшей аллее, которую я помнила по другой ночной поездке, той, когда мы с Картером ехали на барбекю. Но, выехав на расчищенное место, где стоял огромный темный дом Клэя, Том не остановился, а проехал мимо него по дороге, которая вела через открытые соевые поля по направлению к темной линии леса на болоте Биг Сильвер. И тогда Том заговорил.
— Луна не взойдет еще некоторое время, поэтому мы подъедем поближе. Слишком темно, чтобы идти пешком, да и ты не одета для этого. Но в одну прекрасную ночь, мне этого очень хочется, ты прокрадешься со мной вверх по ручью к Королевскому дубу. Ты этого никогда не забудешь, Диана. И не беспокойся, что дядя Клэй или кто-нибудь другой помешает нам. Клэй не бывает в лесу в эту ночь и не разрешает никому.
— А что это за ночь? — спросила я онемевшими от чего-то губами.
— Зимнее солнцестояние. Самая святая из всех ночей. От нее мы получили Рождество. Я прихожу сюда каждый год в эту ночь. Клэй это знает. Раньше он тоже приходил. И мой отец. Ты не боишься? Нет?
— Боюсь, — произнесла я и поняла, отчего онемели мои губы.
— Ты хочешь, чтобы я отвез тебя обратно? Я отвезу.
— Нет.
Мы вышли из грузовичка на маленькой поляне на берегу ручья. Тишина вокруг была древней, чистой и бесконечной, она была больше, чем тем утром, когда так напугала меня, — сейчас не было шума ветра, птиц, насекомых или бегущей воды, только хруст наших шагов по покрытой льдом траве и звук нашего дыхания.
Том взял меня под локоть и помог спуститься с берега туда, где неподвижно у темной кромки воды стоял челнок, и твердо удержал меня, когда я покачнулась на высоких серебряных каблуках.
На другой руке он нес норковое покрывало. Сумасшедшая мысль пришла мне в голову: если бы не необычный сверток меха, мы походили бы на людей, отправляющихся на полуночное венское жаркое, и смех подступил к моему горлу, но я сдержала его из последних сил.
