Барбара Брэдфорд - Так далеко, так близко…
— Ты это о чем? Он проводил со мной время, Да никогда этого не было! Вечно он колесил по свету, вечно бросал нас с Люцианой. И тебя, Вив, кстати, тоже.
Я засмеялась.
— О Боже, Джек, да ты просто упрямый мальчишка. И если уж на то пошло, то это он меня бросал с тобой и Люцианой. — И, наклонившись к нему, я взяла его за руку. — Джек, послушай меня! Себастьян делал для тебя все, что мог. Я знаю. Я это видела. И он проводил с тобой немало времени. Он научил тебя ездить верхом, играть в теннис, плавать, грести и многому другому. ты заблокировал это в памяти, потому что ненавидишь его по какой‑то причине. По какой, я не знаю. И не знаю, почему те не можешь примириться с ним, ведь он явно ни в чем не виноват.
— Ты всегда видела его по‑другому. Ты смотришь на него иначе, чем я! — отрезал он.
— Согласна, до некоторой степени это верно. Но, кажется, я начала его видеть более трезво. Он был моим идолом. И идеалом. Много лет я страдала от недуга, именуемого обожанием. Но это проходит. Я поняла, что он — не совершенство. Он был человеком настроения, сложным человеком. Одним из самых мучительных людей в мире. И я считаю, что все это объясняется его трудным детством. Его вырастил Сирес Лок и мерзкая нянька, потом появилась ужасная мачеха Хильдегард Орбах — это ведь действительно страшно. Дурная среда. Бедный малыш! У меня сердце кровью обливается, как подумаю о его детстве. Если учитывать все эти обстоятельства, он еще дешево отделался.
Джек внимательно смотрел на меня, вникая в мои слова. Когда он заговорил, на лице у него появилось странное выражение.
— Ты, кажется, неплохо изучила его психологию… значит, ты на самом деле веришь, что он страдал от разобщенности?
— Честно говоря, да.
Джек кивнул.
— Ты сказала, что не способен любить близких. Значит, теперь ты утверждаешь, что он и тебя не любил?
— Да, утверждаю. Я думаю, что он не любил меня, в том смысле, в каком мы с тобой любим кого‑то. Конечно, он говорил, что любит меня, но это только слова. Он искренне заботился обо мне, о моем благосостоянии, был увлечен мной в физическом смысле. Очень увлечен. Но физическую страсть нельзя приравнивать к любви.
— Да, вот это поворот! — сказал Джек так мягко, как это не часто ему удавалось.
— Я вижу его по‑новому, — отозвалась я. — Я лучше понимаю его, вот и все. И люблю его не меньше, чем всегда. Изменился мой взгляд на него. Но не мои чувства. Они остались прежними.
— Понятно.
— Постарайся признать, что он не виноват, Джек, а? Тебе станет легче, если ты это сделаешь. У тебя нет причин ненавидеть его. Он был хорошим отцом.
Джек ничего не ответил. Он смотрел на меня, и вдруг я поняла, что убедила его, хотя он этого и не сказал.
Я пила шампанское. И молчала.
Неожиданно Джек воскликнул:
— Но он всегда отбирал у меня то, что я хотел…
— Что ты имеешь в виду?
— Мою Необыкновенную Даму, например. Твою мать. Я очень любил Антуанетту.
От изумления я просто рот раскрыла.
— Джек, ведь моя мать была матерью и для тебя! Она была взрослая женщина. Они были влюблены друг в друга. Она его обожала. О чем ты говоришь?
— Не знаю… я всегда ощущал, что между нами существует какое‑то соперничество… из‑за ее любви, внимания. И из‑за твоей любви тоже. Я не мог поверить, что ты вышла за него замуж. Он отнял тебя у меня.
— Ох, Джек, прости. мне очень жаль, что ты пестовал в себе эти чувства — гнев, крушение надежд. И, очевидно, многие годы. Но Себастьян не был твоим соперником, как же ты не понимаешь? Ты ведь был маленьким мальчиком. А он — мужчина, неотразимо привлекательный для женщин.
Джек тяжело вздохнул.
— Как говорится, с больной головы на здоровую… Наверное, это я чувствовал себя соперником. Ты это хочешь сказать?
— Да, Джек, да, — я наклонилась к нему. — Я хочу, чтобы ты сделал одну вещь для меня. И для себя, и это жизненно важно, поэтому, пожалуйста, будь внимателен, перестань разглядывать зал и послушай меня.
Он перестал и сказал:
— Я слушаю, Вив.
— Я хочу, чтобы ты поехал в Лондон. немедленно! Не теряя времени! Я хочу, чтобы ты встретился с Кэтрин привез ее в Экс‑ан‑Прованс. Я хочу, чтобы ты женился на ней сразу же, тогда и ребенок родится в законном браке.
— Зачем это нужно?
— Затем, что я хочу, чтобы ты начал новую жизнь. Я хочу, чтобы продолжилась династия Локов. ребенок, которого носит Кэтрин, — это будущее династии. А сама Кэтрин — твое будущее, Джек. Ты никогда не найдешь женщину, которая больше подходила бы тебе, чем она. И она тебя любит.
Он сидел и молча слушал каждое мое слово.
— Странно, — продолжала я, слегка улыбнувшись. — Я вдруг поняла, что Кэтрин любит тебя совершенно также, как я любила Себастьяна.
Он вопросительно посмотрел на меня, и я не могла не отметить, как он был похож в этот момент на своего отца. Он поднял темную бровь, устремив на меня синие глаза.
— А это как? — спросил он наконец.
— Всей душой, всем сердцем, всем рассудком.
38
Тишина, царящая на старой мельнице в Лормарэне, была отдохновительна, как я и предполагала. Вот почему я люблю возвращаться в Прованс, погружаться в покой своего дома, вновь открывая для себя его красоту и красоту сада.
В это последние две недели покой был просто Божьим даром. Я разбиралась в своих беспокойных мыслях, наводила порядок в душе.
Наконец‑то мне все ясно. Я все поняла и обо всем договорилась с собой.
Я изменилась.
Я никогда уже не буду прежней.
Я никогда уже не буду видеть мир так, как видела его прежде.
Эти перемены произошли с помощью событий, от меня не зависящих, — самоубийства Себастьяна, исповеди графини Зоэ, проницательности Кэтрин, моего нового знания о тех людях, которых я, казалось, хорошо знала, но, как выяснилось, не знала совершенно. И моего нового понимания себя самой. Я осознала, что сейчас я должна идти одна. Это отчасти стало ясно по тому, что я не могла принять на себя никаких обязательств по отношению к Киту Тримсейну. Но, впрочем, это я знала и раньше.
Мы с Джеком сблизились еще больше, возможно, из‑за того, что я так откровенно рассказала ему о Себастьяне, о своем новом взгляде на него. И как‑то помогла Джеку яснее увидеть будущее.
Наконец‑то Джек живет в мире с самим собой. Он поборол ненависть к отцу; сумятица в его душе улеглась. Следуя моему совету, он поехал в Лондон к Кэтрин и привез ее в Экс‑ан‑Прованс. Мы вместе уговорили ее стать его женой.
Они поженились вчера в шато д'Коз.
На свадьбу никого не приглашали. Мы втроем так решили. Присутствовали Оливье Маршан с женой, мадам Клотильда с мужем и кое‑кто из старых работников имения, которых Джек, Люциана и я помним с детства.
