Ли Райкер - О Сюзанна!
Удивленная Сюзанна почувствовала, как ее улыбка гаснет.
— А я воображала, что вы с Джебом вместе совершите хотя бы одно путешествие.
— Он не считает нужным приезжать домой. Вероятно, он в Нэшвилле, у Бриз Мейнард, которая стережет его, словно свора собак.
— У вас, случайно, нет ее домашнего телефона?
— Это вам ничего не даст.
Можно было не спрашивать почему. В голосе старика эхом отдавалось ее собственное огорчение.
— После той кутерьмы в Нью-Йорке эта женщина не соединяет его даже с собственным дедушкой. Я ее не виню, — печальным тоном пояснил он. — У Джеба большие неприятности, и все, что она делает, чтобы ему помочь, меня устраивает.
— Но вы были бы ему таким утешением!
— Мы с Джебом сейчас не во всем согласны, и я уверен, что она считает, будто из-за меня у него до небес поднимется кровяное давление. Так что она принимает мои сообщения, но, конечно, никогда их не передает. Это случается не в первый раз, — пояснил он, — и я думаю, что и не в последний. Бриз действует по принципу: чем меньше я знаю, тем лучше. И это верно, потому что пресса время от времени появляется в Эльвире, надеясь получить информацию, которой у меня нет благодаря ее бдительности. — Старый доктор снова помолчал, затем сказал: — Это Клэри могла выворачивать чужие жизни наизнанку, и прежде всего жизнь Джеба.
Упоминание о Клэри, в котором звучало осуждение, заставило Сюзанну вздрогнуть. Зная отношение Джона Юстаса к своей внучке и помня об их тогдашней ссоре, Сюзанна решила, что не станет снова защищать Клэри, особенно после того, как прочитала ее дневник и выслушала объяснения Джеба.
— Мне жаль, что у вас с ним проблемы, — сказала она.
— А как ваши проблемы, мисс Сюзанна?
— Ну, я… Все складывается не очень хорошо. — Она не знала, что еще сказать.
— В последний раз, когда мы говорили с Джебом, он сказал, что это принципиальная проблема.
Сюзанна положила руку на живот. Она была согласна с Джебом.
— Пожалуй, принципиальнее не бывает.
— Раз проблема определена, вы уже на полпути к ее решению. — Джон Юстас подождал, не скажет ли она что-нибудь еще, но Сюзанна промолчала. — Я дам вам номер телефона Бриз Мейнард, который не значится в справочнике. Желаю вам удачи. Мы очень приятно провели время в Сан-Франциско, и я готов подтвердить все, что тогда сказал, в надежде, что вы не обратите это против меня.
Когда Сюзанна заверила его, что не станет этого делать, Джон Юстас сказал:
— Знаете, мой внук очень гордый. И слово «принципиальный» застряло у него в горле, словно сломанная кость. Если хотите знать мое мнение — он свяжется с вами, когда залижет свои раны, причиненные Клэри и полицией. Когда снова выйдет на дорогу и начнет делать то, что дает ему хорошее самочувствие.
— Значит, вы считаете, что мне не надо звонить?
— Это исключительно на ваше усмотрение, мисс Сюзанна. — Его голос вновь стал грубее, словно старик, как это иногда делал Джеб, пытался скрыть свои чувства. — Но я скажу вам вот что: для тех, кого он любит, мой внук всегда делает то, что считает необходимым. Вы подумайте об этом, ладно?
* * *Звонил телефон. Этот раздражающий звук скорее всего означал новые неприятности, поэтому Джеб вновь опустил голову и принялся выводить на нотной бумаге новые знаки. Он вновь вернулся к работе над песней — по крайней мере это так называлось. После «Богатой девушки» он долго не мог написать ни строчки и уже начинал бояться, что никогда не напишет.
Страх вновь охватил Джеба, и он в отчаянии швырнул карандаш в стену. Снаружи температура воздуха уже достигла рекордно высокой отметки, и система кондиционирования в доме Бриз работала с перегрузкой. Голый по пояс, Джеб неподвижно сидел в музыкальной комнате, поставив босые ноги на табурет.
— Господи, почему бы тебе не раздеться и не пойти поплавать в бассейне? — В комнату вошла Бриз; в полосатом бело-зелено-розовом купальном костюме, ей как будто было совсем нежарко. — Если бы я была мужчиной и у меня были бы такие ноги, как у тебя, я бы ни за что не стала прятать их под жаркой материей.
Взгляд Джеба был устремлен на струны гитары. Он не хотел выходить из дома, где безвылазно находился уже неделю.
— У тебя великолепные ноги.
— Премного благодарна. — Она подвинула гитару и села на освободившийся табурет. — Звонили из «Джерихо». Если точнее, звонил твой новый продюсер. — Прежний ушел после того, как Джеба допрашивали в нью-йоркской полиции. — По его советуя только что звонила в офис, чтобы оттуда обзвонили радиостанции насчет эфирного времени. И агентов тоже. — Она заглянула ему в глаза. — Пора, Джеб. Ты знаешь, что пора.
— Спасибо вам всем за советы, — сказал он. — Я ведь всего лишь босс.
— Мы с тобой об этом уже говорили. Выпуск сингла дает хорошую рекламу альбому. — Это была обычная практика — готовить почву для будущего альбома. — Ты достигнешь верхних строчек в списке популярности еще быстрее, чем в прошлый раз.
— Может быть.
Она уперлась руками в бедра.
— Ты сам говорил, что скандал Клэри обеспечивает бесплатную рекламу.
— Даже больше, чем нужно. — Он уже несколько дней как перестал читать газеты и смотреть телевизор. — Господи, Мейнард! Неужели ты думаешь, что сингл принесет какую-то пользу? Телефоны будут надрываться каждую минуту до самого отъезда в тур. У меня уже и так почти постоянная головная боль, а нам еще нужно отладить шоу, решить, куда поставить «Глубокую реку».
— Перестань ходить вокруг да около, Джеб. Ты просто не хочешь, чтобы Сюзанна Уиттейкер услышала «Богатую девушку». Ты мог бы об этом подумать еще тогда, когда писал текст.
— Возможно, она уже ее слышала. — «В тот вечер в приюте», — подумал Джеб. — Тем не менее да — я предпочел бы выпустить другую песню.
— Эта задает направление альбому — причем так решил именно ты. Баллада эмоциональная, трогательная. А предварительная продажа билетов на тур на нуле. Надо ли говорить, что сейчас ты вызываешь у публики не так уж много симпатий? Скандальная известность превратила в пепел недавно обретенную славу.
Слегка оттолкнув Бриз, Джеб подошел к французской двери, ведущей из музыкальной комнаты на лужайку, и посмотрел вдаль — на виднеющийся угол плавательного бассейна и густые заросли, скрывающие его от любопытных глаз.
— Как только я появлюсь на сцене, у меня будет поддержка публики. — Внутри все ныло. — Я покажу им такое представление, что заставлю их себя полюбить.
Издав раздраженное восклицание, Бриз резко повернулась и вышла из комнаты. Ее босые ноги зашлепали по выложенному мексиканской плиткой коридору. Джеб подошел к двери, собираясь закрыть ее и продолжить работу, как вдруг Бриз неожиданно вернулась. В руках у нее был большой холщовый мешок.
