Ирина Молчанова - Любовь как в сказке (сборник)
— И что, будешь выбирать себе парня? — Нина покосилась на разбросанные по столу конверты.
— А почему нет? — усмехнулась Вика.
— А вдруг писем будет очень много, или, наоборот, только те, что уже пришли?
— Я уверена, что их будет гораздо больше. Все просто, я отберу наиболее интересные, отвечу на них и попрошу прислать фотографии, — объяснила подруга. — Если мне понравится снимок, я договорюсь о встрече.
— Да, но они тоже попросят твою фотку, — напомнила Нина. — И вообще, знаешь, все это как-то старомодно, что ли. Ну, сейчас так никто не делает.
Вика фыркнула:
— Пф! Старомодно! Ты что! Это же фишка! Причем заметь: бумажные письма — это так романтично! — Вика схватила несколько конвертов и махнула ими, как веером. — А насчет моей фотки: ну, пофотаешь меня как-нибудь посимпатичнее, — деловито распорядилась она. — Хотя нет. — Она задумалась. — Лучше всего я обращусь к профессионалу, чтоб мне такой портретище забабахал, умереть не встать!
— Дороговато выйдет, — напомнила Нина, — сколько же надо портретов? Может, лучше все-таки по электронке переписываться, как все нормальные люди?
— Я еще подумаю, — Вика действительно задумалась. — А, ладно, — решила она, — буду в бумажных письмах давать свой мейл, кто сможет, тот напишет. А так ведь не у всех есть Интернет…
Нина не могла не согласиться.
Глава 4
Море писем
Вика оказалась права. Письма пошли потоком, они наваливались шквалом, обрушивались волнами на почтовый ящик, и тот трещал по швам. На почте ругались и требовали, чтоб Вика сама забирала свою корреспонденцию.
Вика подключила Нину, но и вдвоем они не справлялись, позвали Катю и Иру. Вчетвером ежедневно девчонки перелопачивали горы писем, делили их, разбирали, читали, наиболее «перспективные» подкладывали Вике, она еще раз их просматривала и отвечала тем, кто ей понравился.
Она действительно снялась у фотографа и получила не один портрет, а целое портфолио. Теперь можно было выбирать, кому какой снимок посылать. Однако Вика не торопилась, выбирала самых достойных.
Ваню в историю с письмами не посвятили. Нина была категорически против, да и сама Вика не горела желанием. «Слишком много болтает», — сказала она.
Битва с письмами продолжалась около месяца, потом поток их стал иссякать. Девчонки вздохнули с облегчением.
Наступила весна. Март выдался теплым, солнечным, с ветрами, потоками воды на асфальте и птичьим гомоном.
Моника стала беспокойной. Она подбегала к двери и протяжно мяукала, просилась на свободу. Но улицы по-прежнему боялась. Ее выводили на шлейке. Монька дрожала, припадала на брюхо и рвалась обратно в подъезд. Издалека за ней сосредоточенно наблюдали дворовые коты. От котов она шарахалась. Но по вечерам, когда они заводили свои мартовские арии, Моника вспрыгивала на подоконник и внимательно слушала.
Среди всей этой суеты Нина как-то отвлеклась и перестала думать о Ване. Нет, не перестала, а как-то некогда ей было. Вечером доползала до кровати, и только голова к подушке, как сразу засыпала.
После Ваниного признания она перестала заходить за ним перед уроками. В первый день он, усевшись рядом за стол, удивленно уставился на нее и потребовал объяснений. Нина наплела что-то о том, как она должна была зайти за Викой, мол, та очень просила. Она сослалась на неотложные и таинственные дела и ушла от прямого ответа. На перемене Ваня бросился к кабинету, где должен был быть урок у его возлюбленной. Вернувшись, улыбался во весь рот.
— Клюнула, — сообщил он Нине. Именно в этот момент Нине больше всего захотелось, чтоб Ваня отсел от нее, а еще лучше, вообще исчез из класса. Но она, естественно, ничего не сказала ему. Просто кивнула, всем своим видом показывая: «я же говорила».
После уроков Ваня увязался за Светкой. Нина глянула ему вслед и поспешно отвернулась. Теперь она была рада тому, что у нее есть занятие, пусть и такое странное — работа с чужими письмами. Когда они вместе с девчонками собирались у Вики, то подшучивали друг над другом, называя себя то цензорами, то редакторами, то пресс-секретарями президентской службы.
Но Ваня стал заходить за Ниной сам как ни в чем не бывало. И если Нина старалась не показывать своих чувств, то предательница Монька не стеснялась. Она бросалась к Ванечке, громко мурлыкая, терлась о ноги, становилась на задние лапы, требовала ответной ласки. Мама смеялась «Ванечка, наша Моника в тебя влюбилась». Ваня гладил кошку, брал на руки. Монька жмурилась, тянулась к нему, норовила облизать лицо. Нина не могла смотреть на все эти нежности, поспешно отворачивалась, торопилась выйти из квартиры.
Ванечка шел за ней, шутил. Мол, весна, коты поют, кошки влюбляются… Всю дорогу до самой школы он подробно рассказывал Нине, куда он водил Светку, что они делали, о чем говорили. Нина терпеливо слушала, тосковала, ускоряла шаг, чтоб быстрее оказаться в школе. Ваня сперва ничего не замечал, но дни шли за днями, а Нина отдалялась от него. Видимо, он все-таки почувствовал что-то, потому что однажды спросил прямо:
— Нинон, ты в последнее время сама не своя, может, что-то случилось? Я могу помочь?
— Нет, нет, все нормально, — поторопилась заверить его она, — просто я устаю, много уроков, к тому же я еще занята у Вики…
— Да что там у Вики? — потребовал объяснений Ваня. — Я только и слышу от тебя: Вика, у Вики. Что ты там делаешь?
И снова Нине пришлось выкручиваться. Она бормотала о том, что у Вики обширная переписка со всем миром, это очень важно, Вика сама не справляется, поэтому они с девчонками решили… и так далее. Ваня посматривал на нее с сомнением, даже с недоумением. О чем разговор? Какая переписка? Если это личные письма, то почему Вика дает их читать посторонним?
Нину мучили все эти разговоры и вопросы. Ваня ей не верил. Она понимала, что вот-вот наступит решительный момент и придется объяснить ему все. Она тянула, как могла. К тому же восторги первой любви заметно поугасли. Ваня все чаще стал поговаривать о том, «какие вы все-таки странные, девчонки». «Странности» заключались в том, что Светка слишком сильно красилась, вечно опаздывала, ничего не читала, и вообще, Ваня не знал, о чем с ней говорить. Иногда он допытывался у Нины:
— Ну, скажи, почему вы так много смеетесь?
— Кто это — мы? — удивилась Нина.
— Девчонки, кто же еще!
— Ничего мы не смеемся, — она пожала плечами, — точнее, смеемся, когда смешно.
— Когда смешно, это понятно, — задумчиво произнес он. — А когда не смешно, а она… — он осекся и взглянул на Нину.
— Смех без причины — признак дурачины, — не думая, ответила она, само вырвалось.
