Татьяна Бочарова - Соло для влюбленных. Певица
Перевертыши, сплошные перевертыши. Даже ее ложь по поводу красной футболки Хабарова оказалась правдой. Невероятно, как это могло случиться?
Лариса проскочила один перекресток, другой и застряла на третьем, подъехав как раз в тот момент, когда на светофоре зажегся красный свет.
…А Бугрименко, кажется, она просто понравилась. Этим и объясняются его пристальные взгляды, дурацкие, не имеющие к делу отношения вопросы. Наверное, и поступил он так сегодня, прервав Ларису на полуслове, не дав ей сказать опасную для нее правду, тоже из-за этого. Знал бы он, как она его шерстила, может, и передумал бы ее покрывать!..
Сзади раздался пронзительный, короткий сигнал. Лариса обернулась – черный джип, пристроившись на светофоре вплотную к «ауди», нетерпеливо мигал фарами. Лариса равнодушно глянула на темные стекла и отвернулась обратно к рулю. Светофор мигнул и осветился желтым. Джип засигналил с новой силой. Лариса сердито мотнула головой, нажала было на газ и вдруг замерла, осененная неожиданной догадкой.
Позади нестройным хором надрывалось уже несколько машин, которым «ауди» застопорила движение, но Лариса, не обращая на них никакого внимания, как зачарованная смотрела на свой жакет, аккуратно положенный вдоль заднего стекла по спинке сиденья.
Так вот где она взяла эту красную футболку! Вовсе не придумала, как ей казалось! Она, эта футболка, очевидно снятая Хабаровым по случаю невыносимой жары, лежала свернутая точно так же, как сейчас Ларисин жакет, вдоль заднего стекла «опеля». Лежала так, что сзади хорошо видны были белые буквы.
Автомобиль стоял на перекрестке считанные секунды, и сознание Ларисы не успело зафиксировать то, что запомнило подсознание. Это еще раз подтверждает, как прав был Бугрименко, говоря о психологии.
Вот, оказывается, как бывает. Лариса тронулась вперед, и возмущенные сигналы затихли. Она не спешила, ехала медленно, плелась в правом ряду. Куда теперь спешить? Еще сегодня утром она страдала, желала, надеялась, думала, что любит и любима, мечтала об успехе и славе.
Сейчас Лариса ничего не чувствовала. Ни боли, ни горечи, ни отчаяния. Внутри была лишь пустота, мертвая зона, выжженная до черноты.
Она свернула с шоссе на свою улицу, проехала мимо цепочки магазинов и зарулила во двор. Может быть, отец прав – лучше бы она весь этот месяц поливала помидоры на даче, а по вечерам пила бы чай с соседом Антоном?
У подъезда маячил темный силуэт. Лариса вышла из «ауди», силуэт ожил, направился к ней навстречу. Это был Глеб. Вид он имел самый обыкновенный, все те же белоснежные брюки, только поверх рубашки была надета светлая ветровка – днем жара стояла почти летняя, но ночи стали по-осеннему холодными.
– Привет, – он подошел вплотную и остановился, прислонившись боком к полированному капоту «ауди». – Где ты пропадала? Я тебя искал везде.
– Зачем? – устало проговорила Лариса.
– Может, поднимемся в квартиру? – Он неловко переступил с ноги на ногу.
– Зачем? – снова эхом отозвалась она.
– Попробуй сменить пластинку. – Глеб попытался заглянуть Ларисе в глаза, но она упорно отворачивалась. – Вот теперь нам надо как следует поговорить. Я бы не хотел делать это во дворе.
– Теперь уже не надо.
– Послушай, – он слегка повысил голос, – у меня были причины так поступать, поверь! Тебе будет сложно понять, ты хорошо устроилась в этой жизни: живешь на мужнины деньги…
– Это не так, – перебила Лариса, – я живу на свои деньги.
– Ну да, на свои, – Глеб иронично кивнул. – Я имел в виду другое. Да, конечно, ты работаешь, зарабатываешь. Но при этом живешь-то ты в его квартирке, ездишь на его тачке. И случись что…
– Я не понимаю, о чем ты? – Лариса попробовала отойти от машины, но Глеб загородил ей дорогу.
– Постой! Ты прекрасно понимаешь! Кому я здесь был бы нужен? Отпел бы этого поганого Герцога, и пнули бы меня из Москвы коленкой под зад! Что тогда? Снова ехать в Нижний? Пахать там за копейки в местном театре? Или остаться и снимать такую же конуру, как в Марьино, отдавая на это большую часть зарплаты?
– Лепехов не собирался отказываться от тебя. Были бы еще предложения. Ты бы встал на ноги, постепенно, не сразу.
– Не говори ерунду, – резко возразил Глеб. – Тебе не пять лет, ты отлично знаешь, что иметь талант вовсе не значит иметь карьеру. Карьера складывается из нескольких составляющих.
– Но Гран-при – это визитная карточка.
– Я тебя умоляю! Это же не международный конкурс и даже не конкурс Чайковского. Я видел десяток таких же лауреатов, которые всем были без надобности по причине своей глубокой принципиальности и глупой убежденности в том, что их должны заметить и облагодетельствовать. Для начала им негде было жить в нашей родной столице.
– Ты мог бы жить у меня, – сухо проговорила Лариса. – Кстати, и машина была бы в твоем полном распоряжении. Почему-то тебя это не устроило!
– Охота была сидеть на шее у бабы! – запальчиво сказал Глеб.
– У бабы, значит, нельзя! – Лариса с усмешкой покачала головой.
Глеб дернулся, как от удара, и тихо сквозь зубы пробормотал:
– Спасибо. Я так и знал, что ты это скажешь.
– Если знал, тогда зачем начинал этот разговор? – равнодушно пожала плечами Лариса. – Будь добр, пусти, я пройду.
– Ты идиотка, идиотка! – Глеб в ярости треснул кулаком по капоту. – При чем здесь квартира и машина? Пусть трижды к черту катятся, разве в этом дело? Я же петь хочу, хочу партии получать, готов хоть по семь часов кряду пахать, хоть больше! А для этого раскрутка нужна! – Он вдруг остыл так же внезапно, как и вспылил. Безнадежно махнул рукой, глядя себе под ноги. – Я тебе говорю детские вещи, смешные вещи. Раскрутка, моя милая, стоит денег, бешеные бабки на нее нужны. У него, – голос Глеба зазвучал глуше, – все это было. Только поэтому… – Он замолчал, с преувеличенным старанием стал оттирать малюсенькое пятнышко грязи на блестящей поверхности машины.
В этот момент он снова напомнил Ларисе ребенка, который сознает, что провинился, поступил нехорошо, но уверен, что его поругают и простят. Он явно ждал, что она пожалеет его, начнет оправдывать, согласится с тем, что у него действительно не было другого выбора.
Лариса молча полезла в сумочку за сигаретами. Глеб поднял на нее глаза, во взгляде его промелькнуло удивление.
– Я же не виноват в том, что все так получилось, – произнес он извиняющимся тоном, полагая, вероятно, что Лариса злится на то, что чуть не погибла из-за него. – Кто мог знать, что этого придурка одолеет такая ревность? Отелло хренов! Я в последние дни не знал, куда от него деться, уже сам жалел. Скажи честно, он подходил к тебе, что-нибудь говорил?
