Флоридский ветер перемен (СИ) - Гарм Лиза

— Ну а у тебя как дела? — Не сдается, подхалимка. С какой-то горечью вспоминаю далекое прошлое, в котором тратила кучу времени на неё.

— Все нормально, жаловаться не на что, — Облокачиваюсь на столешницу, потягивая кофе, и не спускаю с глаз блондинку.

— Что с Канеманом?

— Остался в прошлом как и ты, — Чувствую очередной укол под сердцем, но голос оставляю ровным. Продолжаю терроризировать взглядом и ждать, когда до неё дойдет, что ей здесь не рады и любопытство никто не удовлетворит.

Кимберли закатывает глаза, что-то фыркает себе под нос, а потом как настоящий англичанин молча встает с места и покидает мой дом, не проронив ни слова. Смотрю в окно, наблюдая за удаляющимся силуэтом и пытаюсь понять мотивы бывшей подруги. Если она решила вернуть Тайлера, то очень наивно с её стороны. Главное, чтобы говна никакого не подкинула Алекс, с остальным Тай сам разберется.

Беру все еще дымящуюся полу пустую кружку Кимберли и выливаю кофе в раковину. Его чернота напоминает о нашей дружбе — она были такая же безнадежная и беспросветная.

Включаю фоном свой любимый "Drowning" от Radio Company так тихо, чтобы не потревожить дневной сон моей матери, и приступаю к уборке гостиной.

Собирая диван, думаю об Эштоне и о том сколько хаоса он вносил в наш тихий дом своим неунывающим и неуемным характером. Мне будет не хватать его. Да и мама его полюбила. Мне понравилось, что он с пониманием относился к неким странностям моей родительницы и только старался этот недуг перевернуть в плюс — он умеет поддерживать и во всем видеть позитив. А еще мне нравилось, как он подыгрывает странностям моей матери. Со стороны это очень комично выглядит, но без злого умысла. Таких как он редко встретишь, и именно поэтому я не хочу портить ему жизнь своей унылой душой.

Погода за окном только усиливает мое состояние, схожее с гниением. Мелкая морось ложится на стеклянное полотно, размазывая картину за окном. Хмурые облака низко висят и давят мои чувства в бездну. А ведь ниже уже некуда.

Складываю постельное белье и погружаюсь в ноты любимой песни. Удивительно, но именно она больше всего выворачивает мою душу. Когда-то услышала, гуляя на пляже в одиночестве, и с тех пор включаю, если настроение падает ниже плинтуса — помогает дойти до дна и переродиться заново, давая начало новом кругу смерть-перерождение.

Почти падаю на дно, когда слышу шуршание шин и тормозной скрип. Следом идут шаги, поступь которых я никогда не перепутаю — так сильно я любила их когда-то.

Двери без стука распахиваются, внося за собой пресный воздух ненастной погоды. Мне не надо оборачиваться, чтобы понять к стоит за моей спиной. Этот прожигающий взгляд я узнаю из тысячи.‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Горько усмехаюсь, предчувствуя неизбежное столкновение. Спокойно откладываю постельное на подлокотник дивана и не спеша оборачиваюсь на ворвавшегося.

Чудеса, что он продержался целую неделю, я думала раньше сбежит с больницы.

С болью в сердце смотрю на полюбившееся когда-то лицо, сейчас на нем горит сдерживаемая злость вперемешку с отвращением и решительностью.

Он молчит, прожигая во мне дыру, а я наслаждаюсь каждой черточкой родного лица. Нахмуренный лоб, блестящие синие глаза, напряженные скулы и сжатые прорисованные губы, для которых я всегда старалась найти минутку чтобы поцеловать. Я до сих пор чувствую вкус его губ, до сих пор помню любимую небрежность щетины, которая сейчас манит меня прикоснуться и снова почувствовать, как это — ощущать трепетные разливающиеся колючки по телу.

Он молчит, а я возвращаюсь к его глазам. Между нами так мало расстояния, а между чувствами — такая пропасть. Он ненавидит меня, а я скучаю. Скучаю по теплым прикосновениям, по напористой страсти его дикого характера, по жарким поцелуям и агрессивной нежности. Только он умел грубо давить меня своей нежностью — непередаваемые ощущения, которые я не смогу забыть никогда. Первая любовь запоминается на всю жизнь. Дикая первая любовь — не дает оправиться никогда.

Делаю первый шаг к нему, наблюдая как играют мощные желваки и сжимаются крепкие кулаки. Глаза пилят меня на двое, грудь мерно вздымается, а я теряю контроль. Еще один шаг, и я почти чувствую родной запах, в котором тонула столько лет. Он преследовал меня в толпе, а теперь он здесь.

Делаю еще один шаг, сближая нас все ближе и делая пропасть в чувствах еще больше. Шаг и рука тянется к его лицу. Я не могу ничего поделать с собой, я хочу в последний раз почувствовать его стихию безрассудства. Утонуть в ней, поставить точку и переродиться окончательно. Я просто хочу отпустить его и дать себе шанс хоть на какое-то будущее.

Опускаюсь ладонью на колючую щеку и медленно веду вверх, вспоминая забытые ощущения, осторожно веду обратно вниз, не отрываясь от синей бури, в которой сейчас плескаются сомнения и непонимание. Большим пальцем опускаюсь на любимые губы, невесомо протягивая палец по упругой коже. Упиваюсь жаром и тонут в запахе. Вторая рука ложится на его шею, и я забываюсь основательно, теряясь в нежности — его кожа опаляет меня, поднимая в душе ураган забытой страсти. Тяну выше и зарываюсь в короткие волосы, прикрывая глаза. Я хочу запомнить эти ощущения. Не знаю зачем, но я хочу запомнить эти чувства и эмоции. Я хочу забыть Рея навсегда, но запомнить ощущения, которые приходят при прикосновениях к нему. Да, я тихо схожу с ума, но кто-то на моем месте уже давно бы умер. Умер от дикого чувства тоски.

Рей отмирает и грубо запускает руку в мои волосы, оттягивая голову назад:

— Сука, — Зло плюет мне в лицо, прожигая насквозь, но мне все равно. Я хочу использовать свой последний шанс. Я хочу чувственно попрощаться с ним.

Продолжаю наслаждаться своими прикосновения, когда он сам с яростью притягивает меня к себе.

— Ненавижу тебя, — Тянет за волосы назад, а я с упоением скольжу пальцем по нижней губе любимого мужчины, утопая в бушующем океане глаз.

— Какая же ты дрянь, — Тихо шепчет и резко притягивает к себе, вгрызаясь в мои губы. Язык с напором врывается в мой рот, выдавливая из меня стон, схожий с плачем. Дикий наркотик удовольствия вырывает всю боль наружу. Отдаюсь в его власть, позволяя терзать мои губы. Отпускаю слезы из души, позволяя им беспрепятственно катится по щекам, и тону в этих сумасшедших чувствах болезненного удовольствия.

Он стягивает мои волосы сильнее и грубо погружается языком все глубже, отставляя отметины на губах от колючей щетины. Язык подавляет мой, зубы терзают плот, сменяясь лаской. Не трудно догадаться, что это есть поцелуй отчаяния, в котором мы оба сражаемся со своими демонами, которые несут свою миссию. Для каждого она разная: для его наказать, для моих — принять наказание.

Я тону, а он позволяет тонуть. Моя душа рвется на куски, а он помогает оставлять о неё одни ошметки.

Я задыхаюсь от давления и сладости, воспоминания бегут на заднем плане кадром, давая пережить мне заново все то, что нас когда-то связывало. Все то, что оживляло мою душу.

Он насилует мои губы, а я рада принимать эту грубую ласку, рада быть жертвой в его руках. Я рада этой насильственной нежности, и я рада эти мелким ранками, оставляемым его зубами. Я рада, что он помогает мне прочувствовать все то, что я когда-то потеряла. Его я буду помнить вечно.

Рей резко отрывается от моих губ, тяжело дышит и с ненавистью всматривается в глаза.

— Сука, — Зло кидает, сдавливая мой подбородок. Выискивает что-то на дне, а потом грубо отталкивает и стремительно покидает мой дом.

Глава 53

Тайлер Равьер

Смотрю на вылетающего друга из дома Мэдисон и переживаю дежавю. Когда-то он так же без оглядки уносился от нее. В тот день, когда она сказала, что больше не любит его.

Следующее появление Мэдисон на крыльце предвещает непредсказуемые последствия. Дождь барабанит по лобовому стеклу, размыто представляя мне картину, в которой Мэд делает неуверенные шаги к Рею и пытается его окликнуть.