Алые небеса Сеула - Райдер Катерина

Мы с Сохёном часто приходили, чтобы подмести дорожки и полить вишневое деревце, которую аппа посадил в день открытия справа от крыльца. Здесь было мило, по-домашнему уютно. Сейчас же обветшалое здание, оскверненное уличными хулиганами и любителями граффити, превратилось в декорации к мрачному триллеру, в финале которого все умрут. Штукатурка потрескалась и частично осыпалась. Окна разбиты да абы как заколочены. От цветников матери не осталось и следа. Лишь вишня, окрепшая, раскинувшая узловатые ветви над полуразрушенным крыльцом, до сих пор пытается бороться за жизнь. Правда, в этой разрухе дерево с пожухлой, почти облетевшей листвой выглядит устрашающе.

Когда я покидаю салон, в глаза сразу же бросается машина, демонстративно припаркованная у центрального входа. У меня, как и у всех программистов (ладно, хакеров), отличная память на цифры – номер служебного авто председателя. Очевидно – это ловушка! Меня не то чтобы заманивают, а открыто вручают приглашение на, полагаю, собственные похороны. И не будь в передряге замешан кто-то из близких, я бы ни за что сюда не сунулся, но выбора нет!

Задираю голову, гляжу на рыхлые тучи. Они уже начинают менять угрюмо-серый цвет на пока еще тусклые, но нежные оттенки заката. Снова. Моя жизнь разлетается на куски под алыми небесами…

Вдруг на втором этаже здания раздается грохот, заглушая зловещий вой собаки. На сомнения нет ни секунды. Срываюсь с места, полностью забывая о своей безопасности. Влетаю в фойе. Темно, хоть глаз выколи! Пахнет сыростью. Повсюду обломки мебели, битое стекло, строительный мусор. Но я отлично помню планировку, поэтому без труда нахожу лестницу и поднимаюсь на нужный этаж.

Передо мной длинный коридор: левая часть – стеклянные перегородки, правая – глухая стена, прямо по курсу – помещение, некогда служившее одновременно и переговорной, и кабинетом отца. Дверь приоткрыта, из щели льется тусклый свет – я на месте.

Достаю пистолет, снимаю с предохранителя и, не мешкая, врываюсь внутрь. Вижу Пак Бёнхо, склонившегося над… Машей? Она на стуле? Что мерзавец с ней делает?!

Не успевая подумать даже о том, почему меня никто не останавливает, кидаюсь на старика, хватаю за шиворот и отбрасываю в сторону, мгновенно оказываясь рядом, нависая исполненной яростью тучей. Стрелять не буду, забью ублюдка до смерти! К чему без зазрения совести и приступаю, вмазывая в дряхлую челюсть кулаком.

Слышу крик! Женский! Но слов не разбираю – уши заложены белым шумом гнева. Убью сволочь! Голыми руками прикончу!

Внезапно в правый бок кто-то врезается, сбивая с ног. Пистолет вылетает из руки и исчезает в полумраке, а я на мгновение теряюсь, потому что в жесте есть что-то до боли знакомое…

ТОЧНО! Тот самый прием, за который меня хвалил тренер школьной сборной по хоккею.

– Хён, успокойся! Мы хотим помочь! – Сквозь гул в голове пробивается голос прижимающего меня к полу человека.

Дергаюсь, распахиваю глаза, пытаясь понять, кто инициировал захват. Сохён… Он-то здесь откуда? Стоп! Как брат меня назвал?

– Что ты сказал? – хриплю, пытаясь выбраться из-под его тела.

– Мы хотим помочь, – повторяет Сохён, чуть ослабляя хватку.

– Как ты меня назвал?! – Собрав всю силу в кулак, я сбрасываю хубэ.

Взгляд мальчишки становится затравленным, виноватым. Брат поджимает губы и смотрит куда-то за мое плечо.

– Теперь можно… – раздается позади старческий сип Пака.

– Хён, – теперь уже уверенно повторяет малой, вытягивая вверх руку, на запястье которой я вижу парный браслет дружбы! – Я знаю, кто ты. Все знаю, брат…

Меня будто посадили внутрь огромного медного колокола, а после как следует вдарили по тому колотушкой.

– Что?.. – только и могу вымолвить, а затем окончательно отпихиваю Сохёна и поднимаюсь на ноги.

Тошнит. Ничего не понимаю… Какого черта происходит? Значит, Сохён на стороне врага? Нет! Не могу об этом думать сейчас.

И не хочу. Нужно скорее… что? Зачем я вообще здесь?..

Мутный взгляд, рыщущий по сумрачному пространству, цепляется за хрупкую девушку на стуле. Маша… По инерции бреду к ней, спотыкаясь о какие-то обломки.

Девушка связана. Смотрит на меня испуганно, что-то бормочет, то ли на русском, то ли на английском, а может, и на корейском… В голове – мешанина, не могу сконцентрироваться.

Молча наклоняюсь, пытаясь развязать девичьи руки, их пережимает нечто шелковое. Галстук.

– Председатель спас меня, – без конца тараторит Соколова, а мне становится еще хуже. – Соджин, ты слышишь? Он пришел…

– Помолчи, – глухо командую я, нервно дергая за конец импровизированной удавки.

– Ким Соджин! – рассекает тишину голос председателя, что окончательно срывает мою предохранительную чеку.

Я резко выпрямляюсь и выбрасываю руку в сторону подонка, принимаюсь тыкать в него указательным пальцем.

– Я. Сказал. Заткнись. Старый ублюдок! Что ты наплел моему брату? А ты… – Смотрю на Сохёна, который всем своим видом показывает готовность защищать человека, превратившего нашу жизнь в ад.

Ладно, вроде бы только мою жизнь, что сути не меняет!

– Как ты можешь быть рядом с этим монстром, понимая, что он сотворил?! Тебе не стыдно? Перед отцом, перед матерью!

– Мальчику не за что стыдиться. – Пак Бёнхо выходит вперед, не давая брату ответить, и в предостерегающем жесте кладет ладонь на плечо мальчишки.

Ничего не боится, упырь!

– А мне есть, – спокойно продолжает он под скрип моих зубов, сжимающихся до судороги в челюсти. – Выслушай, а уж после принимай решение. И я, в свою очередь, даю слово, что тоже покорно его приму…

– Решение? Оно останется неизменным! – ядовито усмехаюсь. – Может, тебе и удалось запудрить мозги моему младшему брату, но я приехал сюда для того, чтобы…

– Убить меня? – перебивает Пак.

– Абоджи… – вклинивается Сохён.

От его обращения к председателю мое тело прошивает мощный разряд гнева, подталкивающий к действиям.

Даже не представляю, кому сейчас хочется врезать сильнее – убийце родителей или брату, предавшему их светлую память.

– Я не убивал твоих родных, – твердо заявляет Пак, вынуждая меня замереть на месте. – Но не скрою, что стал косвенной причиной случившегося. Если сумеешь дослушать меня до конца, узнаешь правду.

– Правду? – злобно ухмыляюсь я. – Империя Паков насквозь пропитана ложью! Нет! Я не стану! Не буду слушать!

– Соджин! – неожиданно одновременно вскрикивают Сохён и… Маша.

Я резко оборачиваюсь к девушке. Она бледная как смерть, но глаза смотрят храбро.

– Соджин… Меня привез сюда не председатель, а Минхо. Потому что… – И голос девушки ломается. Плечи начинают дрожать.

В чем дело?

– Потому что… – повторяет Соколова, однако значительно тише, она явно не уверена, стоит ли продолжать, сомневается…

– Первый наследник «Пак-Индастриал» – ты, Соджин. Ты мой сын, первенец… – заканчивает за Марию Бёнхо, и под моими ногами разверзается пропасть, а грудная клетка так сдавливает сердце, что не могу сделать ни вдоха.

Бред! Что за чушь говорит старик?! Совсем из ума выжил? Постойте. Мне нужна секунда, чтобы здраво мыслить. Нет! Тысяча секунд, миллион…

– Я несу тяжкий крест годы и заберу его в могилу, – добавляет Пак. – Мы с твоей матерью познакомились задолго до того, как она встретила Джин Хёна. Соха была моей первой и единственной любовью. Я хотел жениться на ней, но, к сожалению, девушка из бедного района не отвечала требованиям моей семьи, а я был чрезмерно труслив, чтобы пойти против воли отца. Вскоре родители организовали мне брак с наследницей конгломерата своих влиятельных партнеров. Узнав об этом, Соха бросила институт и уехала из Сеула.

Я пытался ее отыскать, но тщетно. А спустя много лет, совершенно случайно, мы столкнулись на парковке спорткомплекса. Я забирал Минхо с занятий, а Соха пришла на один из твоих матчей. Тогда-то все и открылось. Твоя мать сбежала, будучи беременной на раннем сроке, еще не зная о своем положении. И можно было оставить все как есть, ведь мне удалось выяснить: любимая давно замужем, у тебя есть отец, не догадывающийся, что ты не родной, поскольку Соха, узнав, что носит тебя под сердцем, выскочила замуж практически за первого встречного, что в итоге обернулось удачей… Джин Хён оказался хорошем парнем. Но мои чувства, моя одержимость этой женщиной победили голос рассудка.