Пятая авеню, дом один - Бушнелл Кэндес
На следующий день она отправилась на работу и упросила Тайера Кора и этого его ужасного соседа, Джоша, помочь ей окончательно переехать к Филиппу. Тайеру и Джошу предстояло упаковать ее вещи в коробки и пластиковые мешки и, уподобившись шерпам, перетащить их в дом номер один по Пятой авеню.
Джош все утро ныл, жалуясь на ломоту в пальцах, в спине (он утверждал, что унаследовал у матери больную спину) и в ногах – на нем были белые, похожие на гипс, кроссовки. Зато Тайер был на удивление бойким. Ему очень хотелось побывать в прославленном доме, в особенности в квартире Филиппа Окленда. Поэтому он не возражал, когда Лола заставила его сделать три ходки туда-обратно, волоча по Гринвич-авеню мешок для мусора с обувью Лолы. За два предыдущих дня Лола все распродала из своей квартиры, воспользовавшись интернет-сайтами Craiglist и Facebook, причем относилась к каждому продаваемому предмету как к старинному музейному экспонату. Она драла максимальную цену за всю мебель, купленную ее родителями менее года назад, и выручила в итоге восемь тысяч долларов наличными. При этом она не желала тратиться на такси для перевозки своих пожитков. Если последний месяц, когда она столкнулась с кое-какой нуждой, чему-то ее научил, то разве что тому, что одно дело – с шиком транжирить чужие деньги и совсем другое – отсчитывать свои собственные.
На четвертой ходке троица столкнулась в вестибюле дома номер один с Джеймсом Гучем. Тот толкал ногой к лифту два ящика с экземплярами своей книги в переплете. При виде Лолы он залился краской. Ее визиты и текстовые сообщения резко оборвались после его встречи с Филиппом, оставившей Джеймса смущенным и обиженным. Теперь, увидев Лолу в компании двоих молодых людей, один с виду остолоп, другой – неудачник, Джеймс заколебался, стоит ли ему вообще с ней заговаривать.
Но она приняла решение за него: не только окликнула, но и уговорила помочь с вещами. Так он оказался в лифте нос к носу с ней, с молодым остолопом, нагло на него таращившимся, и с неудачником, нудившим что-то про свои больные ноги. Возможно, всему виной было воображение Джеймса, но, прижимая к груди коробку с начатыми пузырьками шампуня, он был готов поклясться, что от Лолы исходят электрические волны. Сталкиваясь с его собственными электрическими зарядами, ее электроны – вот оно, неуемное воображение! – затевали нескромный сексуальный вальс прямо в лифте, у всех на виду.
Когда Джеймс поставил коробку на пол в коридоре около двери Филиппа, Лола сообразила наконец представить его как «писателя, соседа по дому» молодому остолопу, который тут же стал задирать его на тему оправданности успеха любого современного прозаика. При такой аудитории, как Лола, Джеймс воодушевился и поставил балбеса на место, назвав фамилии Делилло и Макьюэна, которых тот, конечно, не читал. Ум Джеймса разозлил Тайера, но он сказал себе, что этот писака – мелкая сошка, презренное порождение шумихи, такое же, как остальные жильцы элитного дома. Из разглагольствований Лолы о новой книге Джеймса и о хвалебном отзыве на нее в The New York Times Тайер окончательно уяснил, кто такой Джеймс, и излил на него весь свой гнев.
Уже вечером, осушив две бутылки лучшего красного вина из коллекции Филиппа Окленда, Тайер приплелся в сырую нору, где обитал, нашел Джеймса Гуча при помощи поисковой системы Google, обнаружил, что тот женат на Минди Гуч, посетил сайт Amazon, вычитал там, что его не изданный еще роман уже находится на восемьдесят втором месте, и принялся сочинять в своем сетевом дневнике витиеватый злобный текст, в котором Джеймс представал опасным педофилом, страдающим словесным поносом.
Тем временем Лола, еще бодрствуя и отчаянно скучая, послала Джеймсу сообщение с предостережением не говорить Филиппу, что он побывал у него в квартире, так как Филипп ревнивец. Эсэмэска Лолы поступила на телефон Джеймса в час ночи. Сигнал оповещения разбудил Минди. У нее родилось подозрение, что Джеймс закрутил роман, но она тут же отвергла эту мысль.
По рабочим дням Пол Райс пробуждался с утра раньше всех остальных жильцов дома номер один по Пятой авеню. Уже в четыре часа утра он проверял курсы европейских рынков, занимался на велотренажере и кормил рыбок. Аквариум длиной в весь бальный зал миссис Хотон уже установили. Пол реализовал свою заветную мечту. Это была затопленная морем Атлантида с выходившими из песчаных пещер брусчатыми древнеримскими дорогами. Приобретение самых желанных рыбок тоже было непростым делом: он смотрел видеозаписи с только что вылупившимися мальками, потом воевал с продавцами – ведь за самых модных рыбок запрашивали не меньше ста тысяч. Ничего не поделаешь, любому успешному человеку требуется хобби, особенно если он целый день только и делает, что кует (или теряет) денежки.
Но в один необычайно теплый вторник в конце февраля Джеймс Гуч тоже проснулся ни свет ни заря. Уже в половине пятого он встал, чувствуя, как натянут каждый его нерв. Ночью он долго ворочался и уснул всего на час. Проснулся он разбитый, ненавидя себя за такое непригодное состояние в самый важный день его жизни.
День издания его книги наконец-то наступил. Утром он должен был появиться в телешоу «Сегодня», затем дать несколько интервью радиостанциям. На вечер намечалась раздача автографов всем жаждущим на своей книге в книжном магазине «Барнс энд Ноубл» на Юнион-сквер. В книжные магазины по всей стране одновременно поступало двести тысяч экземпляров его детища, еще столько же размещалось в iStores, а в воскресенье книга появлялась на первой странице The New York Times Book Review. Все происходило по строгому плану, а поскольку в жизни самого Джеймса по плану не происходило ничего и никогда, он пребывал в раздражении и ждал провала.
Он принял душ, сварил себе кофе, затем, нарушив данное себе обещание, проверил рейтинг на сайте Amazon. Позиция книги – двадцать второе место – стала приятной неожиданностью, ведь до ее фактического выхода в свет оставалось еще целых пять часов. Гадая, как мир узнаёт о его книге, он склонялся к мнению о загадке, чуде, доказывающем, что случающееся в жизни человека не поддается никакому контролю.
Потом он набрал свою фамилию в Google. В конце первой страницы ссылок он наткнулся на заголовок: «Бестолковый виновник шумихи надеется доказать, что литература еще жива». Отсюда уже нетрудно было дойти до статейки Тайера Кора. От чтения этого текста у Джеймса разболелась голова. Тайер насочинял невесть чего о книге Джеймса и о его браке с Минди, «старомодной училкой с бархатным взором», а его самого безжалостно сравнил с неким вымершим видом пернатых.
Джеймс пришел в ярость. Неужели это и есть истинное мнение о нем людей с улицы? «Джеймс Гуч смахивает на педофила, больного словесным поносом», – прочел он в десятый раз. Это же противозаконно! Мерзавца следует засудить!
– Минди! – крикнул он. Ответа не было, поэтому он отправился в спальню и нашел Минди притворившейся спящей и для большего эффекта положившей себе на голову подушку.
– Который час? – слабо простонала она.
– Пять.
– Дай мне еще часок...
– Ты мне нужна! – рявкнул Джеймс. – Прямо сейчас!
Минди вылезла из постели, подошла следом за Джеймсом к монитору и сонно уставилась на гадкие строчки.
– Типичная брехня, – определила она.
– С этим надо что-то делать, – бросил Джеймс.
– Что тут сделаешь? Такова жизнь. Остается только смириться. – Она еще раз просмотрела текст на мониторе. – Как они про тебя узнали? И откуда им известно, что мы живем в доме номер один на Пятой авеню?
– Понятия не имею, – раздраженно ответил Джеймс, начиная понимать, что виноват сам: если бы он не столкнулся с Лолой в день ее переезда, то не познакомился бы с Тайером Кором.
– Забудь об этом, – посоветовала Минди. – Эту дрянь читают всего десять тысяч человек.
– Всего десять тысяч?! – взвыл Джеймс. В тон ему подал голос мобильный телефон.
– Это что еще такое? – возмутилась Минди. Ее глаза сверлили его, лицо было бледным, почти без морщин – вот что значит упорно прятаться от солнца. – С каких пор ты получаешь эсэмэски среди ночи?
