Джудит Макнот - Наконец-то вместе
Едва Ли вышла из лифта, на улице поднялись вопли и шум. Толпа фотографов и репортеров прихлынула к окнам холла.
— Уверена, что хочешь пройти через это? — встревожился Майкл.
Она молча подняла глаза. Полупрозрачная кожа и высокие скулы чуть порозовели, в обрамленных длинными ресницами глазах плескалась нерешительность, прелестные губы неуверенно приоткрылись. Она выглядела чересчур хрупкой и уязвимой, чтобы пересечь холл, не говоря уже о столкновении со сворой репортеров. Майкл понимал, что испытывает Ли в эту минуту. Но тут она едва заметно приподняла подбородок, почти неуловимым жестом тряхнула головой и на глазах у Майкла стала безмятежно спокойной. Величественной. Недосягаемой и далекой. Завороженный выпавшей на его долю неожиданной честью видеть, как несравненная актриса готовится к трудной роли, которую сейчас предстоит сыграть, он попытался предложить ей руку, но она улыбнулась и качнула головой. Ли собиралась выйти на сцену одна, без партнера и поддержки, ибо решилась на это только из-за него. Менее двух месяцев назад она была правящей королевой Бродвея. С тех пор она отреклась от трона, сама отдала корону, но теперь возвращалась из добровольной ссылки. Ради него.
Он держался немного сзади, исполненный гордости и торжества, когда она грациозно скользила мимо слепившего барьера вспышек, мимо той толпы вопящих репортеров, от которых скрывалась неделями.
— Куда вы собрались, мисс Кендалл? — крикнул один, когда Ли садилась в «бентли».
Она проигнорировала остальные вопросы, сыпавшиеся со всех сторон, но намеренно громко ответила на этот:
— Мы с мистером Валенте едем ужинать.
— Вы можете что-то сказать по поводу статьи в сегодняшней «Дейли ньюс»? — бесцеремонно допытывался репортер этой газеты.
— Могу, — со спокойным презрением бросила она. — Если комиссар Труманти или кто-то из его подчиненных одобрил ту грязную клевету, которую вы напечатали, значит, он так же преступно безответственен, как ваше издание.
С этими словами она скользнула на заднее сиденье. Майкл последовал за ней, все еще не веря собственным ушам. Подумать только, она посмела обвинить влиятельную газету в клевете, комиссара полиции в преступной безответственности, а весь нью-йоркский департамент полиции в нарушении тайны следствия. Майкл понимал, как потрясена она стычкой с представителями прессы, но сама Ли скрывала смятение под веселой улыбкой.
— По-моему, все прошло как нельзя лучше, — заметила она. — Правда?
Майкл проглотил смешок.
— Неплохо, — ответил он с самым серьезным видом, но тут же забыл обо всем, когда с переднего сиденья донесся голос О'Хары.
— За нами «хвост», мистер Валенте. Парочка репортеров пыталась преследовать нас в такси, но я удрал от них уже после второго квартала.
Ли нервно подалась вперед:
— Преследователь?
Джо покачал головой:
— Это тип в темном седане, который повторяет каждый наш маневр. Держится за нами так, словно прикован цепью к моему бамперу, и при этом воображает себя невидимым. Это означает, что он коп.
Отражение Джо в зеркальце заднего обзора вскинуло брови, ожидая приказа.
— Отрывайтесь, — велел Майкл.
— Будет сделано.
Ли охнула и схватилась за колено Майкла, когда Джо, разогнав «бентли», развернул его поперек движения и рванул в переулок. В конце переулка он резко свернул влево, и Майкл положил руку на спинку сиденья, сжав предплечье Ли и не давая ей упасть.
— Техника истинного мастера, — заметил он смеясь. О'Хара снова глянул на него в зеркало заднего обзора и ухмыльнулся:
— Лучше держите миссис Мэннинг!
Он направил «бентли»в очередную аллею, на волосок миновав мусорные ящики, и Ли с веселым ужасом взглянула на Майкла:
— Куда мы едем?
— Сюрприз. Доверься мне. Вот увидишь, тебе там понравится.
— Я всегда тебе доверяю, — кивнула она.
Майкл знал: она не лжет. Несмотря на все измены и предательства, которые пришлось перенести Ли, она безгранично ему верила и любила, когда он был рядом, не только потому, что считала другом. Просто отчаянно стремилась к какому-то постоянству, надежности и поддержке и знала Майкла дольше, чем кого бы то ни было в Нью-Йорке. Как-то вечером она призналась, что еще тогда, четырнадцать лет назад, инстинктивно почувствовала, что на него можно опереться… и что тогда ее интуиция, вероятно, была тоньше.
В Майкле тоже говорила интуиция, подсказывавшая ему не слишком затягивать их платонические отношения. Он сделает непоправимую ошибку, если позволит ей отдать ему роль «верного и дорогого друга», поскольку в этом случае она постарается надолго сохранить это положение, просто ради удовольствия чувствовать себя в безопасности.
Он хотел ее еще до того, как узнал о любовницах Логана. Еще до того публичного унижения, которому ее подвергли. И теперь Ли глубоко страдала, убежденная, что во всем этом каким-то образом виновата сама она, не сумевшая понять Логана и не ставшая ему настоящей женой. Она уже не раз намекала на это.
Больше всего на свете он желал лечь с ней в постель. Потому что желал лечь с ней в постель. Жаждал лечь с ней в постель.
Ее рука лежала на его колене, и он накрыл ее ладонью. Потом переплел ее пальцы со своими и чуть прижал к своему бедру. Ли на секунду стало не по себе. Она поспешно опустила глаза на загорелую мужскую руку, в которой утонула ее собственная. И снова это предательское чувство покоя и благополучия… Он ее истинный друг — она твердо это знает. За последние несколько недель ей стало известно о нем почти все. Он вел непрерывную борьбу с местными властями, не говоря уже о властях штата, и не только каждый раз выходил победителем, но и извлекал невероятные прибыли.
Все эти годы он терпел преследования Труманти, и все же она чувствовала, что больше он ни от кого не потерпит нападок. Неукротимая ярость, с которой он четырнадцать лет назад избивал двух бандитов, вооруженных ножами, превратилась в смертельно опасную спокойную силу, сдержанную, но столь же действенную.
И пусть теперь его одежда была элегантно скромна и прекрасно сшита, но плечи оставались такими же широченными, а бедра — узкими, как в выцветших футболках и тесных джинсах.
Разумеется, теперь она замечала то, что не удосужилась увидеть раньше: поразительное обаяние его белозубой улыбки или откровенную чувственность, таившуюся в изгибах рта. Тогда, давно, его черная борода и угрюмая гримаса не позволяли ей присмотреться к нему поближе, а взгляд янтарных глаз всегда был неумолимо-жестким, за исключением той ночи, когда они приобрели ледяной, хищный блеск.
Ли вернулась мыслями к вечеринке, когда впервые увидела Майкла поодаль от веселой толпы. Он выглядел таким же холодно-недоступным и отрешенным в своем черном смокинге, как четырнадцать лет назад в джинсах и футболке. Необычайный, низкий тембр его бархатистого голоса до сих пор посылал по ее спине легкий озноб, зачаровывал и брал в плен.
