Кэтрин Куксон - Друг по четвергам
Качая головой, Мэгги пробормотала:
– Я открыла входную дверь, но там было так холодно, так холодно…
Ханна обняла девочку и притянула к себе на грудь:
– Тебе больше никогда не будет холодно, Мэгги, никогда. Все закончилось. Все живы, и только потому, что ты всех спасла, ты и твоя скалка.
– Я не соглашалась лезть на каталку, пока мне не отдали скалку, я помню.
– Да, знаю, мне рассказывали…
Услышав это, Мэгги зарыдала еще горше, дверь внезапно открылась, и в палату вошли медсестра и сиделка, которым Ханна тут же подала упреждающий знак.
– Все в порядке, – сказала она, – все нормально. Мы просто обсуждали платье подружки невесты. – Она кивнула на лежащий на кровати журнал. – Видите ли, скоро Мэгги выступит моей подружкой.
– Правда? – подхватила медсестра. – Ну надо же! А мне хотелось бы знать, пригласят ли меня.
– Позже займемся списком гостей, сестра, тогда и посмотрим.
– А что насчет меня? – спросила сиделка, наклоняясь к Мэгги. – Я ведь присматривала за твоей тетушкой все это время, мне-то уж точно самое место на ее свадьбе, как думаешь?
Впервые на осунувшемся лице мелькнула тень улыбки, и даже больше чем тень прежней Мэгги проявилась, когда девочка сказала:
– Нужно спросить у мамы.
– Ба! – воскликнула сиделка, глядя на медсестру. – Она хочет спросить у мамы, кого следует приглашать на свадьбу. Нет, вы слышали? Ушам не верю.
Медсестра подняла журнал и, глядя на страницу, улыбнулась:
– В этой больнице случаются самые невероятные чудеса.
* * *
Питер уже дважды побывал в операционной. Сначала в нижней части его мозга обнаружилось кровоизлияние. Но с какой стати два дня спустя его снова возили к мясникам? – вот что хотел знать Пит. Конечно, он задал медсестре этот вопрос в более вежливой формулировке, и получил ответ, что хирург должен был осмотреть результаты своей работы.
Осмотр состоялся три дня назад, на следующий день после того, как Пит вернулся из Йорка. Ему предложили постоянное место работы в тамошней психиатрической лечебнице, но услышав о состоянии дяди, он решил вернуться в Лондон и дождаться, пока Питер не выздоровеет.
Пит сидел у постели дяди, когда тот, уже какое-то время говоривший, произнес:
– Взгляни на это с другой стороны: даже если бы безумная Кэрри не сорвалась с катушек, в долгосрочной перспективе для меня все равно мало бы что изменилось, правда же? Как я уже говорил, у них полно друзей, у них обоих, но у друзей есть работа, дела и собственные семьи. Приятели, конечно, будут к ним заезжать, но этого мало. Необходимо, чтобы рядом постоянно был кто-то близкий. В прошлом таким человеком для Дэвида был я. Хотя я всегда называл его мистером Дэвидом, он никогда не относился ко мне как к слуге, у него и в мыслях такого не было. А теперь будущее стало очевидно: когда придет время, ты меня сменишь, и душа моя останется с тобой.
Пит ничего не сказал. Низко опустил голову, зажал руки коленями, и на минуту в маленькой палате воцарилась тишина. Комнату вместе с мужчинами словно перенесли куда-то далеко-далеко, и в воздухе витала не печаль, а смирение.
Питер развеял эту атмосферу, деловито спросив:
– Так ты уже встречался с мисс Ханной?
– Да, – пробормотал Пит, – и она очень взволнована: сегодня днем она увидит мистера Дэвида, и я подумал, что лучше пока не показывать ей вырезку из сегодняшней газеты. Ту, в которой говорится, как вчера вечером напротив Вишбекского полицейского участка из проезжающего автомобиля выкинули мужчину. Избитого и без штанов. Сначала он отказывался назвать свое имя и адрес, но затем сообщил, что его зовут Хамфри Дрейтон, а живет он в доме номер семьдесят два по Бьюфорт-роуд. Он всю дорогу твердил, что не узнал обидчиков, которых, предположительно, было трое, равно как и не смог объяснить причину нападения. – Пит помолчал и добавил: – Что ты на это скажешь, дядя?
– О, этот ребус я разгадаю с ходу. Здесь дело рук или зятя мадам, или Микки Макклина. Ты знаешь, я против любого насилия, но в данном конкретном случае должен признать, что это заслужено, действительно заслужено. Конечно, Дрейтон никогда и ничего не сможет доказать, но навсегда останется при подозрении, что с ним расквитался бывший зять. Жизнь странная штука, не так ли, Пит?
– Да, дядя, очень странная. Но теперь, если мне придется выполнять твои обязанности по дому, я буду очень загружен. Прежде всего нужно поладить с книгами. Мистер Джиллимен уже объяснил, что с ними делать, и с его слов мне это дело понравилось. – Пит встал, наклонился и поцеловал Питера в лоб, а затем попрощался: – Пока, дядя, я пойду.
– Пока, Пит. Ступай с Богом.
* * *
Дэвид прижал Ханну к себе так крепко, как только мог, и она в неудобной позе прикорнула на краешке кровати. Какое-то время оба молчали. Потом Ханна пробормотала:
– О, Дэвид, Дэвид, любовь моя… Дэвид.
Он не ответил, но на секунду уткнулся лицом в её плечо, прежде чем отпустить и рухнуть на подушку. Ханна, выпрямляясь, села поудобнее и, взяв в руки ладони любимого, поднесла их к груди, приговаривая:
– Ты жив, мы живы, живы.
Секунды шли, а они не сводили друг с друга глаз, и наконец Дэвид вздохнул:
– Ты жива, дорогая, а вот я пока ожил лишь отчасти.
– Ну, ну!
Дэвид отнял одну ладонь, прижал её к губам Ханны, вынуждая к молчанию, и сказал:
– Я много размышлял в последние несколько дней – по крайней мере с тех пор, как улеглась паника, – и хотел бы обсудить с тобой свои выводы. Видишь ли, в каком-то смысле я сам во всем виноват. Теперь я понимаю, что еще много лет назад должен был добиться развода, а не просто соглашения о раздельном проживании, потому что тогда братья смогли бы лучше справляться с выходками Кэрри. Они оба мне это позавчера сказали. – Дэвид кивнул и продолжил: — Приходили меня навестить, и, представляешь, Тони ударился в слезы. Рыдал как ребенок, и это было ужасно. Но позже я додумался, что не знаю, плакал ли он, жалея меня или, наоборот, свою сестру, запертую теперь в психушке с другими сумасшедшими. Макс же не хныкал, а без конца винил себя в том, что поддался на её лживые уговоры и оставил с тетей. В общем, оба до странности расчувствовались. Но их визит избавил меня от паники. Видишь ли, когда я очнулся и решил, что на всю жизнь парализован, я орал в голос, пока за меня не взялась Уэлши – ночная медсестра и крайне суровая дама. Она велела мне заткнуться, а иначе пригрозила перевезти в общую палату, чтобы я посмотрел на других пациентов, у которых действительно есть повод для истерики. Прежде чем воткнуть в меня иглу, она сказала, что мне повезло. Но, Ханна, я не считал себя везунчиком, потому что совсем не чувствовал ног. А сейчас я уже могу слегка шевелить правой, потому что отек сходит, и готов признать, что мне действительно повезло, по крайней мере с этой стороны тела. По словам врачей, пуля прошла совсем рядом с позвоночником и там образовалась припухлость. По мере ее исчезновения ко мне будет возвращаться подвижность. Но вот левое бедро обещает стать камнем преткновения: кость раздроблена и пройдут долгие месяцы, прежде чем я смогу встать ногой на землю. И поэтому я должен поговорить с тобой о нашей будущей жизни.
