Ники Пеллегрино - Итальянская свадьба
— Ну что ты, конечно нет. Лишиться этого дома будет для меня совсем непросто. Но с другой стороны, оставлять его нецелесообразно с финансовой точки зрения. И я это прекрасно понимаю.
— Но зачем, зачем? — не сдавалась Пьета. — Что заставило вас с папой принять это решение, пока вы были в Италии? Зачем уезжать, если вам и так хорошо?
Мать положила фотографию обратно в коробку.
— Отчасти потому, что у отца случился этот приступ, и еще потому, что мы поняли: большая часть жизни у нас уже позади. Поездка в Италию помогла нам это понять.
— Вы уехали на каких-то десять дней и вдруг решили купить там дом. Что же произошло?
— Давай спустимся вниз. Заварим чаю, и я тебе все расскажу, — пообещала мать.
Знаешь ли ты, что в Италии даже кофе пахнет по-другому? Это было первое, что мы почувствовали, сойдя с трапа самолета. Беппи сразу же выпил две чашки эспрессо с сахаром. Мне кажется, он немного побаивался ехать на родину. Он давно не бывал в Италии и понимал, что многое там изменилось.
Хотя нельзя сказать, чтобы Рим стал другим. Улицы вокруг вокзала Термини по-прежнему такие же грязные и опасные, из дверей многочисленных забегаловок на тротуары все так же валят толпы народу, и старинные здания выглядят точно так же. Конечно, народу теперь больше, чем в наши дни. Очередь желающих увидеть Сикстинскую капеллу, казалось, растянулась на мили, и, чтобы пробраться к фонтану Треви, нам пришлось проталкиваться через толпу туристов. Это обстоятельство повергло Беппи в мрачнейшее настроение.
Нам обоим не терпелось как можно быстрее пойти на Пьяцца Навона. Ведь именно там мы впервые встретились, именно там мы тем летом проводили большую часть времени. Было так странно снова по ней прогуливаться; казалось, будто мы вернулись в молодость.
— Больше тридцати лет минуло с тех пор, как я в первый раз увидел тебя за столиком уличного кафе. А потом ты подошла и заговорила со мной, — вспоминал Беппи, когда мы проходили мимо бесконечных рядов мольбертов, за которыми трудились уличные художники, рисуя портреты туристов или виды Древнего Рима.
— Но первым же заговорил ты, — возразила я.
— Нет-нет, ты просто забыла, — настаивал он. — Это вы, девчонки, горели желанием познакомиться с нами. Конечно. Мы были бравые симпатичные ребята и прогуливались у фонтана. Как вы могли устоять, а?
Даже бар Анастасио и по сей день стоит на своем месте. Вместо старых кабинок там поставили новые стулья и столики и водрузили на стойку современную кофейную машину. В глубине души я надеялась, что там за одним из угловых столиков будет сидеть и сам Анастасио — старик с газетой в руках и стаканом пива. Но в баре не осталось и следа от прежнего владельца, а какая-то надменная девица за барной стойкой только пожала плечами, когда я назвала его имя.
— Анастасио? — Сухопарый старичок приблизительно нашего возраста, сидя неподалеку, макал печенье в чашку с кофе латте. — Он уже много лет назад отошел от дел и вернулся в Грецию. «Я заработал достаточно денег, — сказал он, — и все, чего мне сейчас хочется, — это успеть насладиться ими, пока еще не слишком поздно».
— Он был очень добрый человек. Я рада, что у него все так хорошо сложилось, — сказала я на своем изрядно запущенном итальянском.
Старичок, прищурившись, глянул на меня и, как попугай, склонил голову набок:
— Я вас знаю? Мы, случайно, раньше с вами не встречались?
— Я работала здесь тридцать лет назад.
Девица за стойкой осталась абсолютно равнодушной к моим воспоминаниям, но старичок радостно заулыбался:
— Как же, я помню одну безумно хорошенькую белокурую англичанку. Все наши ребята по ней сохли. Но ведь это не вы, верно?
— Нет, это была моя подруга Одри.
Мы заказали кофе и сели за столик. В какой-то момент прошлое приблизилось к нам и стало реальнее настоящего. В те давние годы в Риме мне порой бывало и грустно, и одиноко, но больше всего мне запомнилось ощущение, что у нас впереди необозримые возможности. Нам тогда казалось, будто все в наших руках.
Беппи будто прочитал мои мысли.
— В конце концов, нам только шестьдесят, — сказал он. — Жизнь на этом не заканчивается.
— Знаю, но я чувствую себя такой старой. Как это вышло, что годы пролетели так быстро, а мы и не заметили?
— Долгое время ничего не менялось. Мы жили в одном и том же доме, работали на одном и том же месте. Думаю, именно потому нам и кажется, что годы промчались, как один день. — Беппи наблюдал за уличными сценками: вот многочисленные фургончики пытаются проползти по узенькой улочке, загроможденной столиками и запруженной прохожими; вот какая-то женщина, стоя на тротуаре, перекрикивается с кем-то с третьего этажа; вот молодые парни проносятся мимо нас на новеньких скутерах. — И уж конечно, я не собирался покидать Италию так надолго. Я чувствую себя здесь иностранцем, Катерина, — с грустью признался он.
В тот вечер мы ужинали в ресторане отеля, где Беппи когда-то работал. Зал по-прежнему выглядел помпезно, но изрядно потускнел по сравнению с тем, каким мы его запомнили.
— Сегодня мы вообще не будем смотреть на цены, — объявил он, едва мы вошли. И хотя там не было никого, кто мог бы его узнать, я подозреваю, он испытывал удовольствие оттого, что снова оказался здесь. Из-за Джанфранко ему пришлось уйти отсюда с позором, а теперь он возвратился с триумфом.
Вполне естественно, местная стряпня не встретила его одобрения.
— В этой сальтимбокке[41] не хватает шалфея, а мясо недостаточно нежное. Подозреваю, что это вообще не телятина, — радостно сказал он, возя шницелем по тарелке.
Каждый вечер мы ужинали в новом ресторане, и всякий раз Беппи заказывал больше, чем мы могли осилить: наваристые супы, щедро сдобренные каштанами и нутом; бычьи хвосты, тушенные в красном вине и розмарине; кальмаров, фаршированных маленькими креветками. За едой Беппи делал заметки, чтобы передать их потом Адолорате.
— Беппи, немедленно прекрати, — сказала я, в конце концов потеряв терпение. — Если ей понадобится вдохновение, она вполне сможет приехать сюда сама. А тебе надо отдохнуть. Позволь ей самой управляться в «Маленькой Италии».
Он слегка обиделся:
— Я всего лишь пытаюсь ей помочь.
— Я знаю, но она больше не нуждается в твоей помощи.
Мы ужинали в крошечной семейной таверне в районе Трастевере — столиков восемь, не больше. Беппи задумчиво огляделся по сторонам:
— Может, нам стоит подумать о том, чтобы открыть такую вот тратторию? Будем писать мелом меню на черной доске. Я буду стряпать, ты — обслуживать посетителей, как в старые добрые времена.
