Патриция Гэфни - Бегство из Эдема
Вот и сейчас даже через плотно закрытую дверь своего кабинета Сара вновь услыхала яростный рев мужа. Она встала, чувствуя, как ее саму охватывает возмущение. Нет, все это зашло слишком далеко. Если она опять увидит, что Майкл прячется в страхе, она пойдет к Бену и положит этому конец. Тем или иным способом.
Оказалось, что Майкла нет в его комнате. И в своей комнате она его не нашла, и вообще ни в одном из помещений на втором этаже. В такие моменты Сара почти жалела об отсутствии миссис Драм, а также о том, что не наняла кого-нибудь вместо нее. Миссис Драм уволилась без предупреждения, пока хозяйка дома была в Ньюпорте. Сара так и не узнала, в чем было дело, ей было известно только одно: причиной увольнения гувернантки каким-то образом послужила Таша. Но Таша не захотела или не смогла объяснить, в чем суть. Только пожала плечами и сказала: «Она была глупая женщина. Тупоголовая Пэдди».
Сара обнаружила Наташу в «алой гостиной», где та, растянувшись на диване, читала журнал мод. Новая прическа Таши, с недоумением и досадой заметила Сара, была точной копией ее собственной. Девушка послала ей ленивую улыбку, потянулась, как пантера, и вернулась к чтению. Сара изо всех сил стиснула зубы – эта откровенная демонстрация томной лени вызвала у нее в душе необъяснимую вспышку острого раздражения.
– Ты видела Майкла? – резко спросила она.
– Майкла? Нет.
«А ведь во всем доме только она одна совершенно не страдает от буйства Бена!» – вдруг сообразила Сара. Это лишь усилило ее раздражение.
– Будь так любезна, ты не могла бы мне помочь его найти?
Наташа выпустила из рук журнал, и он соскользнул на пол да так там и остался. Время уже подходило к полудню, но она все еще была облачена в свой robe du matin [25], как она его называла, поверх атласного белья.
– Я бы с удовольствием, но мне пора пойти одеться, а то придет учитель и застанет меня в дезабилье.
Она поднялась с дивана, еще раз сладко потянулась и неторопливо проплыла мимо Сары к двери. Сара стремительно обернулась ей вслед.
– Таша, мне надо с тобой поговорить.
Наташа, приняв театральную позу, остановилась на пороге.
– Но разве непонятно? Я спешу. Поговорим позже, Сара.
И она скрылась за дверью.
Сара чувствовала себя в равной степени изумленной и рассерженной. Ей наконец стало ясно, что она оказала Наташе медвежью услугу, позволив ей так долго оставаться без работы и без какого-либо полезного занятия. Как можно скорее следует что-то предпринять – с каждым днем, проведенным в праздности, Таша становилась все более нахальной и дерзкой. Но до чего же это тяжкая и неблагодарная задача: сказать ей, что она должна выехать из дома и найти себе собственное жилье! У Сары не было сил для подобного объяснения. С тяжелым вздохом она приняла привычное для себя решение: отложить окончательное объяснение на потом.
– Шейла, вы не видели Майкла?
– Нет, мэм, – ответила горничная, подняв голову от навощенной до зеркального блеска поверхности стола, который протирала в вестибюле. – Я его не видела с самого завтрака.
– Я не могу его найти, и мне что-то тревожно. Помогите мне его искать, будьте добры.
Они обыскали весь дом, даже вышли на улицу, хотя начал накрапывать дождь. Сара знала, что спрашивать у Бена бесполезно; он никогда не интересовался сыном, ему не нравилось, когда его отвлекали от деловых разговоров, да и Майкл по собственной воле не подошел бы к нему даже на пушечный выстрел. Наконец у нее не осталось другого места для поисков, кроме подвала.
Вот там она и обнаружила сына. Он лежал, свернувшись калачиком, как собачонка, на куске холстины рядом с корзиной угля, и крепко спал.
В тусклом свете единственной запыленной лампочки Сара заметила, что Майкл уснул в слезах; их следы, словно борозды на грязной дороге, остались на его замурзанной мордашке, выпачканной угольной пылью. Рядом с ним на полу валялся какой-то клочок бумаги. Она наклонилась и со страхом подняла листок, заранее опасаясь того, что может увидеть. В последнее время все его рисунки стали черными, страшными и полными отчаяния, а интерес к школе угас, хотя учился он по-прежнему хорошо.
Но рисунок оказался не таким мрачным и тревожным, как предполагала Сара. Разглядывая его в тусклом свете, она с удивлением обнаружила картинку, изображавшую море и пляж – неужели Бейли-Бич? – в ярко-желтых и голубых тонах. Посреди пляжа, держась за руки и солнечно улыбаясь, стояли трое – мужчина, женщина и ребенок. Все трое были в купальных костюмах в красно-белую полоску. Счастливая семья. Майкл даже пририсовал в самом низу собаку. Судя по коротким ногам и удлиненному туловищу, она предположила, что это такса. Гэджет.
Сара отложила рисунок и ласково провела рукой по льняным волосам Майкла. Его глаза открылись.
– Привет, – тихо окликнула его Сара. – Ты тут заигрался и заснул.
– Привет, мамочка.
Майкл улыбнулся, и сердце у нее сжалось.
– Ты только посмотри на себя. Весь перемазался с головы до ног. Ты что, играл в прятки в корзине с углем?
– Нет.
Она потерла большим пальцем черное пятно у него на щеке.
– Нет? Значит, мне показалось. Идем наверх, тебе надо принять ванну.
– Мне не хочется.
– Я сама налью воду и все приготовлю, а Шейлу мы отпустим. И ты сможешь поиграть в ванне со своим новым кораблем.
В глазах мальчика вспыхнула искорка интереса, но тотчас же угасла.
– Я не хочу подниматься наверх.
Тяжело вздохнув и не обращая внимания на шесть рядов белой тесьмы, украшавшей подол ее красной поплиновой юбки, Сара опустилась рядом с сыном на грязный цементный пол.
– Ты же знаешь, папа на тебя не сердится. – Молчание.
– Думаешь, он сердится на тебя?
– Я не знаю.
– Можешь не сомневаться.
– Тогда почему он такой сердитый?
– Он недоволен тем, как идут дела у него на работе, Вот и все. А когда он сердится, он начинает кричать. Так уж устроены некоторые люди.
– Ты никогда не кричишь.
– Нет, почему же, со мной тоже всякое бывает.
– Почти никогда. Только в тот раз в Ньюпорте, когда я взял лягушку к себе в постель, чтобы она могла поспать, потому что на дворе дождь шел. Вот тогда ты тоже закричала. Помнишь?
– Еще как!
Майкл привалился головой к ее плечу.
– Мне это не нравится, мамочка, – признался он. – Не люблю слушать, как люди кричат.
– Я знаю. Но ты должен помнить, что ты тут ни при чем. Ты ни в чем не виноват, никто на тебя не сердится. Папочка сердится не на людей, а на то, как идут дела, понимаешь? Он тебя любит.
Сара так часто ему об этом говорила, что уже и счет потеряла, но только сейчас, глядя в его несчастное, осунувшееся личико, она впервые прочла в его глазах недоверие и похолодела. Ей вспомнилось, как он рассказал ей несколько дней назад – причем в его голосе слышался настоящий трепет, – что папа Чарли О’Ши брал сына на руки и целовал его каждый вечер, возвращаясь с работы. «Я сам это видел, мама», – повторил Майкл, не в силах оправиться от изумления.
