Дженнифер Холл - Звездное качество
— Чего ты хочешь? — испытывающе потребовал он. — Думаешь, что я получаю от этого удовольствие? Нет! Чего ты от меня ожидаешь!
— Я не знаю! — взвилась она. — Я только знаю, что мне все труднее и труднее представлять вас вместе. Грэхэм упрямо наклонил к ней голову.
— Это не причина для того, чтобы ты чувствовала угрозу и испытывала ревность.
— Я не чувствую, что мне что-то угрожает, и не ревную. Я устала от напоминаний, что ты спал с моей матерью.
— Это все затихнет со временем, — попытался обнять ее Грэхэм.
Келли отбросила его руку.
— Так все говорят, — она насмешливо рассмеялась. — Но будет ли так? И как долго придется ждать? Сколько пройдет времени, пока все успокоится?
— Нам нужно пережить это. Я знаю, что мы сможем. Она тусклым голосом сказала:
— Как бы мне хотелось быть такой же уверенной. Грэхэма охватила паника от полной безнадежности в ее голосе.
— Что ты говоришь?
— Нам нужно какое-то время пожить врозь, Грэхэм.
— Келли, не выставляй меня, — попросил он.
— Мне нужно разобраться в своих чувствах.
— Ты меня больше не любишь? Келли печально посмотрела на Грэхэма.
— Люблю. Но пока мне нужно переварить то, что было между тобой и моей матерью. До тех пор, пока я не перестану сердиться на тебя, я не хочу тебя видеть.
— Я не виноват! — горько воскликнул он, в отчаянии оттого, что его отталкивали.
— А я и не сказала, что это твоя вина. Постарайся меня понять. Я хочу быть честной в своих чувствах к тебе. Говорить об этом с матерью я не могу. Дай мне немного времени, Грэхэм, пожалуйста.
Грэхэм покорно опустил руки.
— Хорошо. Если тебе нужно немного времени, предоставлю тебе такую возможность, но я не стану задать всегда, — заявил он. — Рано или поздно тебе придется смириться с этим или принять решение, которое тебе больше подойдет.
— Спасибо, Грэхэм, — прошептала она.
Он отвернулся и, удаляясь в спальню, сказал:
— Утром меня уже здесь не будет.
После того как он ушел, Келли постаралась снова заняться своим сценарием. Ей не хотелось думать о происшедшем разговоре, но после размолвки с Грэхэмом ее охватила такая волна одиночества, что она оставила сценарий. Снова над ней нависло прежнее ощущение одиночества, но гораздо сильнее, чем раньше.
— Я люблю тебя, Грэхэм, — шептала она, глотая слезы, испытывая желание сказать ему об этом, побежать за ним и попросить остаться. — Я не хочу терять тебя даже на минуту и не знаю, что буду делать без тебя.
* * *Питер переносил свои вещи в дом Дэниэла.
— Это последняя, — сказал он, опустив рядом с другими принесенную им коробку.
— Наконец-то ты въехал! — радостно воскликнул Дэниэл. — Это нужно отметить, — он исчез на кухне и возвратился с охлажденной бутылкой шампанского и двумя резными стаканами. Когда золотистая шипучая жидкость запенилась, Дэниэл со звоном стукнулся своим стаканом о стакан Питера. — За нас.
— За нас, — повторил Питер, потягивая шампанское.
Дэниэл возбужденно предложил:
— Давай пойдем в кабинет. Нас там ожидает камин.
— Но мне бы хотелось сначала обосноваться.
— Конечно, — Дэниэл опустошил свой стакан одним залпом. — Я покажу тебе нашу спальню. — Он подморгнул Питеру, взяв бутылку из-под шампанского подмышку… — Почему бы нам не остаться там на какое-то время?
— В нашей спальне?
Дэниэл обеспокоено посмотрел на Питера.
— Я что-то не так сказал?
— Видишь ли, — запинаясь ответил Питер, — я думал, что у нас будут отдельные комнаты. Ведь мы договорились всем говорить, что я твой ассистент. Может, так будет лучше?
Дэниэлу не очень понравилось предложение Питера.
— Что происходит за этими стенами, наше личное дело и больше никого не касается.
Питер переступил с ноги на ногу, испытывая внутренний дискомфорт. Он заметил, что Дэниэлу не понравилась его просьба, но ему хотелось быть честным по отношению к Дэниэлу.
— Ты прав, но пока будет лучше, если мы расположимся в отдельных комнатах.
— Но почему?
— Для меня это серьезный шаг, Дэниэл. Раньше у меня ничего подобного не было. Брови Дэниэла нахмурились.
— Но сейчас это у тебя есть.
— Неужели не понимаешь? — терпеливо стал объяснять Питер. — Если я перейду в твою комнату, то буду уже больше, чем любовник. Наши жизни переплетутся, и мы будет зависеть друг от друга. Каждый из нас настолько станет полагаться на другого, что в итоге мы будем выглядеть как пара.
— Что же в этом плохого? — мягко спросил Дэниэл.
— Ничего. Я как раз этого и хочу. Но пока еще не готов жить открыто, признался Питер. — Стена, которую я выстроил, медленно разрушается, но она все еще есть. Мне бы хотелось быть больше, чем просто любовником, но пока я еще к этому не готов. Мне нужно привыкнуть, полностью осознать себя и наши отношения, и тогда у нас все это будет. Ты можешь меня понять?
Дэниэл взял Питера за руку и повел вдоль холла.
— Это твоя спальня, — заявил он, указывая на дверь в другом конце холла, — а это моя.
— Спасибо, Дэниэл, — сказал Питер. У него защипало в горле от чувства признательности.
Глава двадцать седьмая
— Больше всего люблю встречи за завтраком.
Габриэль намазывала маслом чесночные гренки. Откусив небольшой кусочек, она бросила рассеянный взгляд на публику, завтракающую в Поло Лонге.
— Марк, не будь таким мрачным, — бранила она его. — То, о чем я прошу, навряд ли представляет для тебя большую трудность.
— Не просишь, Габриэль, требуешь, — как ты это всегда и делаешь, — с негодованием прошипел он. — Мне нравится Хизер. Она хорошая актриса и не заслуживает такого. Впереди у нее большое будущее. Почему ты хочешь помешать ее карьере таким образом?
— Потому что у меня есть такая возможность, — прохрипела она с ненавистью. — Повтори мне снова, что ты собираешься сделать, — как мы об этом договаривались.
Марк вздохнул. У него не было выбора. Его прижали к стене. И нужно как-то выжить.
— Я собираюсь предложить Хизер договор о съемках в пяти фильмах на «Тринити» с условием, что она не будет сотрудничать ни с какой другой студией в городе, пока не выполнит обязательства по отношению к нам.
— А она их никогда не сможет выполнить, — радостно воскликнула Габриэль. — Продолжай.
— В середине сценария ее выведут из фильма и заменят другой актрисой, мотивируя тем, что с ней стало невозможно работать. — Марк скрежетал зубами, когда выплескивал эту ложь, навязанную ему Габриэль. — Мы заявим, что она превратилась в капризную примадонну, эгоизм которой разгулялся после «Долгой дороги домой», что она пыталась переплюнуть своих коллег и отказывалась выполнять указания, не прислушиваясь к критическим замечаниям.
