Рут Уинд - Музыка ночи
Блю пошел наверх. У дверей спальни остановился, и сердце у него забилось от чего-то, очень похожего на страх, а к горлу снова подступила тошнота. Держась за ручку двери, он замер на минуту. Поборов неприятные ощущения, тихо вошел. При падавшем из дверей свете он мог видеть Элли. Одна ее нога свисала с кровати. Облако аромата окружило его — не духи, а запах самой Элли, ее кожи, мыла и волос, и где-то в области солнечного сплетения он ощутил нечто похожее на боль.
Она лежала на животе, раскинув руки и ноги, ее волосы темными кольцами закрывали щеку и плечо. Ее обнаженное тело было прекрасно! Гладкая кожа цвета сливочного масла, изящный — изгиб спины, точеные руки и ноги и пышные, идеально округлые ягодицы. Испарина покрывала ее шею, и к ней Блю прикоснулся губами, не в силах устоять. Он стал на колени возле низкой кровати, отвел мягкие волосы пониже затылка, чтобы можно было поцеловать первые позвонки. Мягко, закрыв глаза и вдыхая запах ее кожи, он спускался вниз, до ямки на пояснице.
Элли слегка пошевелилась, когда он скользнул пальцами по ее бедрам. Подвигалась во сне, не собираясь просыпаться, но ее рука легла на его волосы жестом полнейшего доверия, а потом расслабилась. Блю долго смотрел на нее, впиваясь взглядом в лунную белизну груди и подчиняясь желанию, которое поднималось в нем откуда-то из самой глубины его существа. Он выбрался из рубашки и джинсов и лег рядом с ней, тело к телу. Элли повернулась, проснулась, слегка испугавшись.
— Блю?
— Ч-ш-ш… — сказал он. — Засыпай.
Она заснула. Он лежал, обнимая ее и борясь с желанием заплакать.
Элли не знала, который был час, когда она окончательно проснулась. За окнами темно и тихо. Она долгое время просто лежала, наслаждаясь уютом. Потом перевернулась и сильно потянулась — и тогда все снова припомнилось ей. Она вздохнула. Шум в другой комнате привлек ее внимание.
— Блю?
Он вышел из ванной в одних только джинсах. Его волосы были растрепаны, словно он тоже спал, и Элли ощутила желание почувствовать его рядом.
— Ну, ты как? — сонно спросила она.
Он пожал плечами. В нем все еще присутствовала та безжизненность, которую она заметила вчера. Это шок.
— Хорошо. А ты?
— Со мной не было ничего такого, чего бы не вылечил хороший, крепкий сон. — Она протянула руку. — Иди сюда. Ты ужасно выглядишь.
Но он только присел на край кровати.
— Элли, ты ничего не хочешь мне сказать?
Она нахмурилась, думая о том, сколько всего должна ему сказать.
— Что ты имеешь в виду?
— Вчера, когда я заходил за Эйприл, в твоей ванной я видел пакетик. Ну, я заходил за тобой, но… — Он вздохнул, потер лицо. Усталость окутывала его, словно покрывало.
— Пакетик? — Она вспомнила. Тест на беременность. Этот проклятый пакетик!
Элли села, накрываясь простыней, и прикоснулась к его спине.
— Это подождет, Блю. Я пережила два очень тяжелых дня. Почему бы нам не оставить пока эту тему?
— Нет. Я не хочу этого.
Ее беспокоила безжизненная грубость его голоса.
— Блю, ты спал?
Он уронил руки. Покачал головой.
— Но я и не топил горе в бутылке. — Он проговорил это небрежно.
— Ложись.
— Нет… Я не… не сейчас. — Он отвернулся — Дело не в тебе. Просто я пока не хочу спать. — Он помолчал. — Я хочу поговорить о пакетике.
Элли со стоном зажмурилась и перевернулась, накрыв голову подушкой. Она почувствовала, как 1яжестъ его тела переместилась ближе к ней. Потом его большую нежную руку на своей спине.
— Элли?
Она со вздохом сняла подушку и посмотрела на него.
— Прекрасно, — проговорила раздраженно. — Но ты узнаешь все в таком же порядке, как и я. Это был адский день.
— Ладно. — Он сел поудобнее. — Рассказывай. Чувствуя себя беззащитной, она плотнее запахнулась в простыню и отбросила пряди волос.
— Ты готов?
Ничто не изменилось в его лице. Он медленно кивнул.
— Давай посмотрим. — Она подняла руку и принялась считать по пальцам. — Во-первых, я выяснила, что Мейбл убила Персика и что у нее был ребенок. Знаешь кто?
— Нет, кто?
— Джеймс Гордон.
Блю вытаращил глаза, впервые за это время проявив какие-то эмоции.
— Черт побери!
— Вот именно. — Она посмотрела на свои пальцы, замолчав от внезапного страха. — Вот тут мне будет трудно.
— Говори!
— Я выяснила, кто мой отец.
— Элли, это здорово! Кто?
Она подняла глаза, и ее снова охватила непонятная грусть.
— Вчера приходил Маркус. Он принес фотографию. — Блю прищурился, догадываясь.
— Джеймс, — сказал он.
Она медленно кивнула, наблюдая за его лицом, не выдаст ли оно хоть малейшие признаки отвращения. Ничего подобного не было.
— А откуда Маркус знает?
— Я как-то рассказывала ему о своей матери. Он так странно себя повел, когда мы начали спать с тобой, что… — Она запнулась. — Долгая история, но если в целом, он догадался раньше всех. Кажется, он думает, что я похожа на Джеймса.
— Это так. — Блю казался немного напряженным. Она наклонила голову, ожидая.
— Элли, — сказал он, — так что насчет пакетика?
Она вздохнула, не смогла подобрать нужные слова. Просто утвердительно кивнула.
— О Господи?
— Be знаю, как это случилось. Мы были осторожны. — Она пожала плечами. — Но факты остаются фактами. Я беременна.
Он смотрел на нее с испугом. Очень медленно закрыл глаза, потом встал и отвернулся.
— Блю, не делай этого. Так нечестно.
— Я не из-за тебя, Элли. Клянусь, что нет.
— Ой, брось! — Глубоко задетая, она отшвырнула покрывало. — Я ничего у тебя не прошу, понятно? Тебе не о чем беспокоиться. — Схватила свою рубашку, шорты, торопливо надевала их трясущимися от обиды и унижения руками. — И с чего я решила, что ты другой?! Я даже не хочу знать, из-за того ли, что мой отец был черным…
— Элли, Бога ради! — Ему удалось схватить ее за локоть, который она выдернула. — Ты же знаешь, что это не так.
— Думала, что знаю. — Она смотрела на него, пытаясь сохранить те остатки достоинства, что еще не растеряла. — Просто давай сейчас во всем разберемся, Блю. Моя книга закончена. Буря разрушила мое жилище, и то, что между нами было, тоже закончилось. Так что позволь мне сесть в машину и уехать. Тебе не надо никогда больше думать об этом.
— Нет! — Он кинулся к ней, и они оба упали на кровать. — Теперь ты меня послушай. — Он пригвоздил ее руки к кровати, когда она попыталась вырваться, и даже в гневе она увидела на его лице горе. Но почему горе? Что он потерял? Она перестала вырываться.
