Наталья Калинина - Нечаянные грезы
— Он скоро придет, — сказал Угольцев, заботливо поправляя ее подушку. — Потерпи немного, родная.
— Не могу, Павел. Он придет, а я уже буду там. Я хочу видеть его здесь.
— Приехал Старопанцев. — Угольцев кивнул в сторону двери. — Можно ему повидаться с тобой?
— Да. Я хочу сказать ему, что я его очень люблю. Но только не так, как женщина должна любить мужчину. Павел, а ты знаешь, как женщина должна любить мужчину?..
Старопанцев опустился на колени перед ее кроватью и сказал:
— Я сделал визу. Через два часа мы улетаем в Гамбург. Я связался с одной частной клиникой — там великолепные специалисты. Марусенька, родная, ты не умрешь — я обещаю тебе!..
— Умереть — это совсем не страшно, — услыхала она голос Мэрилин. Та сидела на траве под деревом, широко расставив обтянутые в узкие белые брюки ноги и делала наклоны вперед. — Куда страшней остаться живой, но с мертвой душой. Тогда все, что ты делаешь, кажется бессмысленным и никому не нужным. И еще создается ощущение, будто ты дюйм за дюймом проваливаешься в холодную черную яму…
— Я никуда не поеду. Но я рада, что ты пришел. Помнишь, ты сказал, что у него не хватит духу меня застрелить?
— Я утоплю этого сопляка в дерьме! — Старопанцев громко скрипнул зубами. — Я достану его везде!
— Это был Божий промысел, Саша. Прошу тебя об одном: сделай так, чтоб я могла его повидать. Мне… мне осталось недолго.
Старопанцев выругался и выскочил за дверь.
«Ванька… Что будет с ним? Я должна была попросить Сашу позаботиться о Ваньке. А Вадима наверняка засадят в психушку…»
— Это не самое страшное место на земле, поверь мне. — Мэрилин валялась в гамаке, висевшем над краем обрыва. — Однажды я прекрасно провела там времечко. Я чувствовала себя в безопасности, понимаешь? Дело в том, что врачи шпионили друг за другом, и если бы кто-то из них посмел ко мне приставать, остальные бы слопали его живьем.
Мэрилин откинула плед и спустила на землю ноги. Она была босая, в простеньком ситцевом сарафане и еще не тронутыми пергидролью волосами.
— Эй, не смотри на меня так удивленно. Я еще не Мэрилин Монро, а Норма Джин Бейкер. Это мое настоящее имя, хотя я и не могу сказать точно, был ли моим отцом этот старый прохвост Бейкер. И вообще я еще вся настоящая. Я только что целовалась с парнем, который мне ужасно нравится. У него такая шикарная машина! Но предки ни за что не позволят ему жениться на мне. Ведь я девчонка с помойки, а он единственный отпрыск состоятельных родителей. Правда, сейчас я пока не знаю об этом. Я еще надеюсь, что он введет меня в свой роскошный дом, уложит на высокую постель с тонким чистейшим бельем, и мы будем заниматься красивой чистой любовью. Потому что этот парень — мой первый мужчина. Вернее, он мог бы им стать. Но не стал. — Мэрилин грустно усмехнулась. — Наверное, потом, когда я стану знаменитой Мэрилин Монро, он пожалеет об этом. Может, даже напишет книгу о том, как целовался и занимался любовью с секс-символом Америки. Они все пишут про меня черт знает что. Но ты им не верь. С этим парнем я только целовалась. Что может быть лучше чистых поцелуев?..
Ее губы дрожали. Она провела по ним кончиком языка и открыла глаза.
— Алешенька, я такая счастливая. Прости, что не могу обнять тебя.
— Марыняша… Я сам не знаю, как это у меня получилось. Меня словно кто-то за руку схватил и заставил сделать это. Я… я не мог себе представить, что смогу выстрелить в тебя. Тебе очень больно, Марыняша?
— Совсем не больно. Откуда ты взял? Мне очень хорошо. Я попрошу Старопанцева, и он возьмет самого лучшего адвоката. Алешенька, тебя обязательно оправдают.
— Нет, Марыняша. Я не хочу, чтоб меня оправдали. Я хочу пострадать.
— Глупый. А как же я? Что я буду без тебя делать? Хотя я… Да, они сказали, что я должна умереть. Вернее, я поняла это по лицу Павла и по тому, как вел себя Старопанцев. Алешенька, я прошу тебя, не бросай… Он не позволил договорить ей последние слова — закрыл ее рот своими горячими трепещущими губами. Она отдалась ему в поцелуе. Ей показалось, будто она испытала оргазм, хотя она знала, что ее тело стало бесчувственным…
— Иди сюда. — Мэрилин протянула ей руку. Она стояла на лужайке, вся в сиянии солнечных лучей. — Я давно тебя жду. Нам будет очень весело вдвоем.
Муся изо всех сил цеплялась за скользкие стены темного туннеля. Силы были на исходе, к тому же в туннеле был такой холодный ветер. А там, на лужайке, было тихо и тепло. И так покойно.
— Не мешкай. Здесь каждое мгновение — вечность. И все они прекрасны. Здесь нет страданий. Разве ты не устала страдать?..
Ей уже слепил глаза яркий свет. Она с трудом повернула голову назад и увидела Алешу.
— Прости, Мэрилин, но я не могу, — прошептала она и соскользнула на пол. Алеша подхватил ее на руки — это она еще помнила — и понес назад.
— Надежда есть, но, рассуждая чисто по-человечески, я бы пожелал ей смерти. — Врач смотрел на Старопанцева бесстрастными близорукими глазами. Его левая рука чертила в блокноте неправильной формы геометрические фигуры. — Вы сообщили ей о том, что ее муж повесился?
— Она уже знает. Хотя ей никто не мог об этом сказать.
— У меня создалось впечатление, что она почувствовала нечто вроде облегчения. Они не ладили между собой?
— Они были абсолютно чужими людьми. Дело в том, что они прозевали свой звездный час.
— Все это поэтическая ерунда. Скажите, а тот молодой человек, который не отходит от ее кровати, он ей кем доводится?
— Ее пасынок. То есть сын ее покойного мужа.
— Вот оно в чем дело. — Врач снял очки и несколько раз зажмурил утомленные глаза. — Выходит, она была ему хорошей мачехой. Что ж, всякое случается на этом свете. Бывает, приговоренному к смертной казни не просто даруют помилование, а еще и выпускают на свободу. Знал я и такие случаи.
В самолете Андрей напился до полного бесчувствия. Плохо ему стало уже на подходе к Стокгольму.
«Скорая» ждала возле трапа. Санитары чуть не перевернули носилки, когда засовывали их в машину. Андрей пришел в себя на какое-то мгновение и вспомнил то, что так страстно жаждал забыть. Как он подкрался сзади к парню, с которым они пили в ресторане шампанское, схватил его за руку, навел револьвер на Мусину грудь — в самый ее центр, где, он слышал, находится душа, надавил на лежавший на взводе курка палец.
Выстрел прогремел, когда он был уже на лестнице. Он скатился вниз и остановил какую-то машину.
Андрей громко простонал. Он испытывал глубокое раскаяние и тоску.
— Знаешь, дорогуша, а я все равно от тебя не отстану. И рано или поздно ты окажешься рядом со мной. Потому что тебе тоже захочется покоя. В земной любви ты никогда не найдешь покоя. Ну да. Ведь она состоит из вечного беспокойства, понимаешь? — Мэрилин сидела на столике в гримуборной с бокалом шампанского в руке. — Даже когда ты выходишь замуж за человека, которого очень любишь, и он становится только твоим, ты ощущаешь беспокойство оттого, что с каждым прожитым днем краски окружающего мира становятся все бледней, а ваша любовь обыденней. А тебе хочется, чтобы было, как в самом начале, правда? Но так быть не может — и ты рвешь и мечешь и все ищешь чего-то нового, какой-то свежести чувств. Это новое тоже скоро становится старым. Увы, дорогуша, так устроена жизнь по ту сторону туннеля…
