Элизабет Гейдж - Мастерский удар
Но никто не работал больше Фрэнси. Необходимость вынудила ее передоверить деловую сторону проекта Джоэлу Грэггу. Сэм занимался компьютером, делая все своими руками — от сборки до корпусирования. Что касается Фрэнси, она бросила все, чтобы с головой уйти в создание основной программы для нового компьютера.
Сэм и Дэна, самые опытные программисты, считали, что программа Фрэнси-гениальное изобретение, которое прославит ее на весь мир. Но у Фрэнси не было времени восхвалять себя-так много еще нужно сделать! И прежде всего отладить программу, полностью подготовить ее к тому моменту, когда компьютер будет готов, а этого уже недолго ждать.
Фрэнси все ночи проводила с Сэмом. Они вместе возвращались в его мансарду, ужинали вдвоем, а потом занимались любовью или, если день был особенно трудным, рано засыпали в объятиях друг друга. Казалось, проходило всего несколько секунд, и будильник начинал трезвонить, заставляя просыпаться. Фрэнси вставала раньше Сэма, готовила кофе, наспех принимала душ и одевалась. Мысли ее были уже далеко, предстоял еще один этап безумной гонки. Нежное создание, задыхающееся ночью от страсти в сильных руках Сэма, исчезало и не появлялось до самого вечера, когда можно было сказать, что сделан еще один шаг к достижению цели.
Такова была теперь жизнь, которую вела Фрэнси. Она не роптала, более того, старалась даже не задумываться над тем, какое бремя возложила на себя, и чем все это закончится. Работа поглощала ее дни, а наслаждение — редкие моменты отдыха…
Усевшись в кресло и глядя на стоявший в углу разбитый остов того, что называлось когда-то «9292», ящик с проводами и печатными платами-торчавшими из него, словно набивка из разорванного плюшевого медведя, Фрэнси задумалась, испытывая какое-то непонятное беспокойство.
То, над чем она и ее товарищи трудились день и ночь, все еще не имело названия. Эта навязчивая мысль, словно гвоздь, засела у нее в мозгу. Они обсуждали имя их детища с Сэмом, Дэной, Ли, Джоэлом и остальными, но безуспешно. Все предлагали либо цифровые названия, вроде «ЕРА-1103», либо буквенные сокращения типа «UNIVAC». Но Фрэнси каким-то шестым чувством сознавала, что ни то ни другое неверно в принципе и скорее помешает успешной продаже компьютера, чем поможет. Следовало придумать что-нибудь простое, земное, дружелюбное. Бизнесмены и так до смерти боялись компьютеров, а названия вроде «IBM» и «UNIVAC» только пугали их еще больше, заставляя думать об огромных расходах и сложностях работы с непонятными машинами. Фрэнси долго размышляла, чувствуя, как мышцы вновь наливаются усталостью. Она легла на диван и сделала еще одну попытку напрячь мозги, но работа на ум не шла, и Фрэнси снова, как и часом раньше, принялась вспоминать те счастливые дни, когда весь мир для нее сосредоточивался в матери, доброй и нежной, каждое утро будившей ее поцелуем. Хелен надевала на дочь джинсы, майку и отправляла гулять или помогать отцу в мастерской.
Да, беззаботное время, как оно бесконечно далеко от сумасшедшего мира, в котором она теперь жила. Что она растеряла по пути? В какой момент покой и мир прежней жизни навеки покинули ее?
Хелен Боллинджер долго страдала, но ни разу не пожаловалась. Фрэнси представила себе мать, сидевшую в кресле с книгой или вязанием и потихоньку толковавшую о чем-то с отцом.
Оба постепенно привыкали к мысли, что их совместной жизни скоро придет конец. И Фрэнси, подражая отцу, тоже старалась воспринимать предстоявшее им как ужасную неизбежность и никогда не говорила об этом вслух. Это горестное молчание, в котором приходилось жить, накрепко связало всех троих, и казалось, так могло продолжаться вечно.
Но однажды матери не стало. Сначала приехала «скорая помощь», потом явился агент похоронного бюро. Собрались друзья и родственники, пастор прочитал поминальную молитву, все отправились на кладбище, откуда Фрэнси с отцом возвратились в опустевший дом. Только теперь, когда искусственное оживление, вызванное похоронными хлопотами, испарилось, они в полной мере осознали свою потерю. Несколько недель оба жили в каком-то забытьи, которое Фрэнси не забыть никогда. Худшей боли, чем та, которая сблизила их, ей еще не приходилось выносить.
И тут словно сам Господь послал им помощь.
У Мэгайров, их соседей-фермеров, была вдовая тетка, недавно эмигрировавшая из Ирландии и теперь изнывавшая от безделья в Америке. Всю жизнь она была только матерью и домохозяйкой, но дети давно уже выросли и жили отдельно. Женщину звали Молли.
Мэгайры предложили ей пожить с Фрэнси и Маком и на первых порах помочь им по дому. Поскольку Молли получала за мужа страховку, да и сбережения кое-какие у нее были, ее не смущало скудное жалованье, которое Мак мог позволить себе платить ей. Молли нравилась сдержанность Мака, и она быстро подружилась с девочкой.
Несмотря на то что Молли вечно ворчала, проклиная тяжелую жизнь в Америке, своих родственников, возраст, болезни и все такое прочее, она, подобно Хелен Боллинджер, обладала сильной волей и упорством, и под ее эгидой дом ожил. Молли без устали трудилась: вязала свитера для Фрэнси и Мака и платки с национальным ирландским узором, великолепно готовила тушеную говядину с капустой и ирландское жаркое; стирала, убирала и вообще следила за чистотой. Она быстро научилась, как это делала Хелен, выводить Мака из мечтательного состояния и отправлять его на работу, а Фрэнси помогла незаметно превратиться из неуклюжего четырнадцатилетнего подростка в нарядно и аккуратно одетую красивую девушку.
Каким-то таинственным образом, постепенно, Молли удалось заполнить огромную пустоту в душах двух пораженных скорбью, измученных людей. Присущее ей чувство юмора и доброта сделали ирландку поистине незаменимой. Да и ее собственная тоска по ушедшему мужу и печаль от разлуки с детьми, хотя она никогда не призналась бы в этом, немного притупились с тех пор, как она стала жить в доме Боллинджеров.
Одно время Фрэнси даже подумывала о том, чтобы уговорить отца жениться на Молли. Но любовь к Хелен до сих пор горела в сердце Мака; он и помыслить не мог о другой женщине. Молли поняла это с первой встречи и постаралась стать для него сестрой.
Когда Фрэнси уехала из дома, Молли, чтобы соблюсти приличия, возвратилась к Мэгайрам, но по-прежнему приходила каждый день, чтобы чистить, готовить, шить одежду для Мака. Они вместе читали письма Фрэнси, и однажды Молли даже отправилась с Маком в далекое путешествие, чтобы повидать девчушку. Странная это была пара — Мак, в купленном специально для этого случая тесноватом костюме, и сама Молли, в модном платье, потрясшем Фрэнси, которая никогда раньше не видела ее одетой иначе, чем в передник.
