Разрушение в школе Прескотт (ЛП) - Стунич С. М.

Она уставилась на него, глаза становились мокрыми, что дало мне понять, она все еще вправду любит его. Все еще. Ребенок ее даже не беспокоит. Дело не в этом, совсем.

Дело в Хаэле и в том, как сильно она его желает.

У меня в животе перевернулось, и я резко выдохнула.

— Это не честно, — сказала Бриттани, прикрывая лицо руками и выпуская глубокий всхлип, который притягивает взгляды всех, кто находится в здании. — Это просто не честно. Ты был моим. Ты, блять, был моим.

Ее плечи тряслись, когда я обменялась взглядами с Аароном.

— Возможно, нам лучше уйти, — сказал он, потому что мы уже знал ответ на наш вопрос, даже если Бриттани отказывается произносить его прямо сейчас.

Ребенок… не Хаэля.

Но еще это личный, грустный и странный момент, и я просто хочу убраться нахрен отсюда.

— Я задержусь ненадолго, — сказал он, засовывая пальцы в передний карман грязных джинсов. Бриттани шмыгает носом и поднимает голову, чтобы взглянуть на него, но когда она потянусь к нему, чтобы коснуться, он сделал шаг назад. — Держи руки при себе, тогда мы можем поговорить. В противном случае, я ухожу отсюда, и ты больше никогда меня не увидишь.

До меня дошло, что Хаэль — несмотря на все вещи, которые он делает в Хавок — на самом деле…милый.

Оскар видимо тоже это понял, и нахмурился, словно он разочарован.

— Какое, блять, гребанное облегчение, — пробормотал Вик, обмениваясь взглядами с Каллумом. — Не наш ребенок — не наша проблема. Поехали. Хаэль, встретимся дома через двадцать минут? Нам нужно сегодня спланировать дерьмо для свадьбы. Ты можешь быть моим шафером, пока Каллум будет подружкой невесты Берни.

— До тех пор пока мне не придется надевать платье, — пошутил Каллум, улыбаясь темно анти-улыбкой. — Они не очень подходят к моей фигуре.

— Это не шутки! — прокричала Бриттани, но она лишь звучала жалобно и отчаянно.

Мы проигнорировали ее, разворачиваясь, чтобы уйти. Но… только после тог, как я положила свои руки на массивные бицепсы Хаэля и поднялась на мысочки, чтобы поцеловать его в уголок рта.

— Теперь ты должен мне оральный секс, — прошептала я, достаточно громко, чтобы Бриттани слышала.

Хаэль ухмыльнулся мне, когда я опустила на ноги и последовала за остальными парнями на выход.

Как только я оказываюсь внутри Бронко, я просто откидываю голову назад, начинаю смеяться, и не останавливаюсь, до тех пор пока мы не возвращаемся к Аарону.

* * *

Два года назад…

Хаэль Харбин

Я ни за что в жизни не смогу понять, как Бэтмен спит по ночам. Он обладает властью убивать плохих парней, но все же…дает им уйти. Каждый. Гребанный. Раз.

В этом моя проблема, так? Я иду домой, кладу голову на эту чертову подушку и не могу перестать думать о Бернадетт Блэкберд.

Конечно, я и мои друзья влюблены в нее с момента, как она пришла в начальную школу, тихая, сдержанная и слишком красивая для Южного Прескотт. Другим детям она не понравилась, потому что, когда она только начала ходить с нами в школу, ее одежда была милой, а волосы заплетены в косу, как у куколки.

Дело в том, что пока они видели все это и думали о богатеях и снобах Оак Парк, мы наблюдали как Бернадетт превращается из куклы в статую. День за днем та же одежда. Ее волосы стали беспорядочнее и запутаннее, обувь поношенной.

Четыре года мы наблюдали, как она все ниже и ниже тонет в нищете и боли, и мы чувствовали себя беспомощными.

Единственное, в чем мы были согласны, что она никогда не достанется одному из нас. Потому что как бы сильно мы не любили Бернадетт, мы всегда любили друг друга тоже. Она могла бы разрушить нас изнутри, и мы это знали, даже в юном возрасте.

Вспоминая это, я думаю: Какого хрена, чувак? Уничтожить нас изнутри? А? Как? Тем, что она будет идеальной девушкой Хавок? Тем, что она уживется и поладит со всеми пятью отмороженными неудачниками, которым едва ли место в обществе?

Не может быть.

Во-первых, единственная причина, по которой Бернадетт не могла быть одной из нас, заключалась в том, что мы все были эгоистами.

Что ж, не сегодня, Сатана.

Моя рука сжималась вокруг рукоятки ножа. У нас были оружия, у Хавока. То есть, раньше не было, но все менается. Из детской банды, правящей школой, мы превратились в нечто иное, в нечто зловещее, злобное и черное.

«Ты сможешь, Хаэль», — говорил я себе, ожидая, когда откроется определенная дверь мотельного номера и Найл Пенс выйдет из нее. Как только он будет спускаться по ступеням, я могу выйти из тени, обвить свои руки вокруг его шеи, и затащить его в деревья на краю парка.

Я могу убить его.

Тихою Болезненно. Покрыть руки кровью ради Бернадетт.

Всю свою жизнь я наблюдал, как мой отец избивал мою мать, использовал ее как мешок для битья для своих пьяных ночей и безработных дней. Нет ничего, что я ненавидел бы больше, чем мужчину, выбравшего относится к девочке в своей семье с неуважением.

Ничего.

Кроме того, я превратился в нечто странное, в блядуна, который не может перестать трахаться, который не знает, что делать с его чувствами или как помочь кому-то. На самом деле это минимум, что я могу сделать. Папа все еще в тюрьме и, дай Бог, он останется там. Мама в безопасности, по крайней мере пока. То есть, если комиссия по условно-досрочному освобождению не засунет голову себе в задницу и не решит выпустить его на свободу.

Я облизал свои губы, усиливая хватку на ноже. Найл Пенс здесь, трахает проститутку того же возраста, что и Берни. Светлые волосы, большие сиськи, с изгибами. Я должен убить его, хотя бы за это.

По большому счету, я убиваю его, потому что я сделаю, что угодно, чтобы убедиться, что Берни вступит во взрослую жизнь, не падая в руки хищника.

Это все, чего я хочу. Знайте, мои нужды просты. Мне легко угодить.

Что-то во тьме привлекло мое внимание, и я вскакиваю на ноги, кручусь на месте и замахиваюсь ножом по дуге на своего потенциального нападающего. К счастью для меня, человек, идущий на меня, так же хорош, как и я, и умудряется не разорвать себе горло от уха до уха.

Я бы никогда себе не простил, если бы убил Аарона Фадлера.

— Чувак, что ты здесь делаешь? — он спросил меня, звуча уставшим.

Конечно, мы перестали преследовать Бернадетт, но ее невозможно не заметить, когда она ступает на территорию кампуса каждое утро.

Ее сестра мертва. Она выглядит сломленной.

Я отложил нож в сторону, пока Аарон изучал меня, ожидая своего рода объяснения.

— Ты знаешь, что я здесь делаю, — ответил я, бросая взгляд через свое плечо, чтобы убедиться, что Найл еще не уехал из мотеля. На Западном фронте без перемен. Я снова посмотрел на Аарона, и в его глазах я видел отражения своих нужд и желаний.

— Мы последовали за тобой, — добавил Аарон, отсупая назад и прислоняясь к дереву. Он выглядел так, словно сильный ветер мог бы сдуть его. Я засунул нож — почти такой же, какой мой отец использовал, чтобы однажды порезать меня — в кожаную чехол, а затем положил все в карман, чтобы я мог скрестить руки. — Они все здесь, за углом, — он замолчал и отвел взгляд. — Ждут, когда я привезу тебя обратно.

— Это приказ от Вика? — спросил я, не совсем понимая, с чего бы мне беспокоится. Я знал ответ.

— Ты знаешь, что да, — Аарон поднял взгляд, встречаясь с моим, прямо когда я услышал, как открывается дверь, и обернулся назад, чтобы посмотреть, как Найл спускается по лестнице. Блять. Я снова вернулся к своему другу. — Бернадетт — часть нас, но и ты тоже. Хавок должен присматривать за каждым его членом, не только за Берни. То, что ты на пожизненное отправишься в тюрьму за то, что зарезал копа, никому ничего хорошего не принесет. У Памелы все еще будет Бернадетт, она все еще будет в ловушке из-за Хизер, из-за дедушки Хизер и ее дяди…