Телохранители тройного назначения (ЛП) - Голд Лили

Через пару дней всё это закончится.

Этим утром, пока я был на террасе, я составил план. Я останусь здесь, в Лос-Анджелесе, на день или два, пока «Angel Security» не найдет другого охранника на замену мне. Потом я полечу обратно в Лондон и попрошу Колетт найти мне одиночную работу. Предпочтительно очень трудную и опасную, которая отвлечет меня на несколько месяцев. Мне не нравится идея бросать Мэтта и Глена; мы очень долго работали как единое целое. Но я просто не смогу быть рядом с ними, если они оба будут встречаться с ней. Со временем я справлюсь с этим. Всегда справляюсь. Но сейчас я не могу сидеть сложа руки и наблюдать, как она всё больше и больше влюбляется в них. Не могу.

Маленькая рука касается моего плеча. Брайар внимательно вглядывается в моё лицо, затем кивает в лобовое стекло.

— Мы на месте.

Я моргаю, внезапно осознав, что машина остановилась. Оглядываясь вокруг, я не могу сдержать проклятья.

Улица, на которую она нас привезла, совсем не похожа на Лос-Анджелес. Это мог бы быть Лондон с его неряшливыми магазинами и яркими вывесками. На тротуаре громоздятся мусорные баки, а на стенах нарисованы граффити. Я думал, что это место будет безопасным, но вокруг «Cricket’s Café» уже ошивается горстка фотографов. Они, прижавшись друг к другу, курят и болтают в лучах позднего утреннего солнца.

— Это не имеет смысла, — бормочу я. — Почему это продолжает происходить? Как они узнали, что мы встретимся здесь? Мы не публиковали это ни в одной твоей социальной сети. — Я достаю свой телефон. — Я знаю другое место. Напишу Джули в смске.

Брайар пристально смотрит на мужчин, сжимающих свои камеры.

— Кента, — медленно произносит она, — только три человека знали, что мы будем здесь. Ты, я и Джули.

Я закрываю глаза, когда пазл в моей голове складывается воедино.

— Дерьмо.

Всё это имеет смысл. То, что папарацци всегда находили Брайар, независимо от того, насколько безопасным было место. Неудивительно, что X умудрился проследить за нашей машиной от ресторана; вероятно, он заплатил папарацци за её местоположение. Тем папарацци, которых предупреждала её жаждущая славы и жадная до денег пиар-менеджер.

Я качаю головой, открывая дверь машины.

— Я поговорю с ней…

Брайар тянется и хватает меня за руку.

— Не надо. Позволь мне разобраться с этим.

Я стискиваю зубы, но отступаю, неохотно кивая ей. Я жду, когда она выйдет из машины, но она не торопится взяться за ручку двери. Вместо этого она наклоняется вперед и оставляет легкий поцелуй на моей щеке. Мое сердце колотится в груди. Я чувствую, как кровь циркулирует по телу.

— Спасибо, — шепчет она, прижимаясь своим носом к моему.

— За что? — хриплю я.

— За то, что ты это ты. — Я пристально вглядываюсь в неё. Она пожимает плечами. — Если бы ты был Гленом, ты бы начал спорить со мной. Если бы ты был Мэттом, ты бы проигнорировал меня. Но ты просто… веришь, что я смогу позаботиться о себе.

— Я знаю, что ты сможешь, милая.

Она дарит мне ещё один очень нежный поцелуй, затем отстраняется и хватает меня за руку.

— Я тоже.

Мы оба выскальзываем из машины. Мгновенно фотографы окружают нас, делая снимки и выкрикивая вопросы.

— Как ты себя чувствуешь, Брайар?

— Выскажешься ли ты о том, что произошло вчера? Ты пострадала во время взрыва?

— Ваш преследователь мертв, мисс Сэйнт?

Она вздрагивает от последнего вопроса. Я обнимаю её, притягиваю к себе и провожу сквозь толпу к «Cricket’s Café» через дорогу. У меня голова идет кругом. От того, что я прижимаю её так близко к себе, мои мысли путаются. Почему она поцеловала меня? О чем она думает?

Я с силой трясу головой. Мне нужно взять себя в руки. Это ничего не значит. Совсем. Поцелуй в щеку — это не то же самое, что и признание мне в любви. Может, она всё ещё испытывает небольшой интерес ко мне. Может, она хочет, чтобы я был рядом, поскольку ей нравится секс вчетвером. Если это так, я должен убраться отсюда как можно скорее. Я предпочту быть одиноким, чем последним вынужденным средством.

Брайар тянется к моей руке, и я мягко отдергиваю её, осматривая толпу папарацци. Она поднимает на меня взгляд.

— Ты в порядке? — медленно спрашивает она.

Я киваю, ведя её по тротуару в сторону закусочной. Колокольчик над стеклянной дверью звенит, когда мы входим внутрь. Это очаровательное место: полы, выложенные плиткой в черно-белую клетку, старинные фотографии на стенах, потертые кабинки из красной кожи. Долли Партон^[81] тихо играет из потрескивающего радиоприемника на кухне, и повсюду пахнет готовящимися вафлями.

За столиком у двери сидит дородный мужчина и прихлебывает кофе. Он одаривает меня волчьей ухмылкой.

— Ли.

— Крикет, — приветствую я. — Как продвигается бизнес?

Он пожимает плечами.

— Справляемся. — Его взгляд метнулся к Брайар. Он, очевидно, узнал её, но не говорит об этом. — Утречка, дорогуша. Ты новый клиент Ли?

Она улыбается и кивает. Я киваю в сторону окон.

— Не пускай подонков, ладно? Она привлекает к себе много внимания.

Ухмылка Крикета становится ещё шире.

— С удовольствием.

— Вы знаете друг друга? — спрашивает Брайар, когда я провожу её внутрь.

— Какое-то время мы тренировались вместе. Он бывший спецназовец.

— И он подал в отставку и…

— Купил закусочную, да. Здесь тусуется много ветеранов.

Она улыбается.

— Это мило.

Джули, как и следовало ожидать, сидит в кабинке у окна, где фотографы хорошо могут её видеть. Когда мы подходим, она встает и дарит Брайар воздушное объятие^[82].

— Это место отвратительно, — объявляет она.

— Мне кажется, оно идеальное, — тихо говорит Брайар.

Я осматриваю зал, затем иду занять ближайший столик, но Брайар ловит меня за руку и притягивает ближе.

— Нет, посиди с нами.

— Мне нужно сесть там, — я киваю на стол у кухни, — чтобы я мог видеть всю комнату.

— Тогда мы тоже сядем туда.

Я удивленно моргаю, но киваю, и мы переходим к угловому столику. Брайар садится рядом со мной на сиденье у окна и протягивает мне меню. Улыбающаяся официантка с блокнотом в руке суетится около нашего столика. Мы оба заказываем апельсиновый сок, чай и непомерное количество хашбраунов. Джули заказывает содовую и тарелку дыни, затем откидывается на спинку сидения и критически осматривает Брайар.

— Боже, твое лицо выглядит ужасно, — говорит она, растягивая слова. — Пожалуйста, скажи мне, что оно будет выглядеть лучше, когда заживет.

Брайар пожимает плечами.

— Врачи сказали, что шрамы будут еле заметными. Если останется след, его можно будет скрывать макияжем всякий раз, когда я буду на съемочной площадке.

— Хм. — Джули морщится, когда официантка ставит перед нами две тарелки с золотистой, хрустящей жареной едой. — Ты питаешься, как свинья.

Я протягиваю Брайар столовые приборы и предусмотрительно держу рот на замке. Но, Иисусе. Вчера эта девушка чуть не умерла, и от неё всё ещё ожидается соблюдение диеты? Мое раздражение улетучивается, когда я вижу, как Брайар откусывает первый кусочек, её глаза закатываются от удовольствия. Она счастливо напевает себе под нос, прислонившись к моему боку.

— Я люблю тебя за то, что ты привел меня сюда, — шепчет она.

Мой желудок сжимается. Я натянуто улыбаюсь и возвращаюсь к своей тарелке.

— Фу, — бормочет Джули. — Думаю, ты всё равно не сможешь дать видеоинтервью, пока тебе не снимут швы, сейчас ты выглядишь отвратительно. Так что, если ты немного потолстеешь, от этого никто не умрет. Но завтра тебе придется вернуться к тренировкам. — Она достает блокнот из своей дизайнерской сумочки и, облизывая палец, перелистывает на нужную страницу. — Первые несколько интервью должны быть либо напечатаны, либо даны на радио, — вздыхает она, делая заметки. — Это исключает примерно половину предложений из этого списка.

— Я не буду давать никаких интервью, — говорит Брайар. — Я не хочу говорить о том, что произошло.