Наталья Миронова - В ожидании Айвенго
На обратном пути она купила ужин на вынос в знакомом итальянском ресторане на Мэрилебон-хай-стрит и вернулась домой. Ей не хотелось готовить, хотя миссис Прайс, экономка, к ее приезду забила холодильник продуктами. Полтора дня Этери прожила на подножном корму, а теперь решила поесть по-взрослому. Цыпленок «Пармезан» – что может быть лучше?
Она съела цыпленка, запивая белым вином и кося одним глазом в телевизор. Потом вымылась и легла спать. Завтра большой день. Завтра она встанет пораньше, наведет красоту, возьмет такси и поедет на Сент-Джеймс-сквер, где проходят торги.
Проснувшись утром по будильнику, Этери убедилась, что погода за окном по-прежнему хорошая, дождя нет. Она выпила кофе с пышкой, оделась, причесалась – долгая песня! – и особенно тщательно накрасилась. И поехала.
Аккредитация ей была заказана заранее, еще в Москве. Этери получила бейджик со своей фамилией, после чего ее пустили в аукционный зал. Она сразу направилась к картине, привлекшей ее внимание еще в каталоге. Это был главный лот – картина Николая Ге «Распятие». Стартовая цена – миллион сто тысяч фунтов стерлингов.
Этери исследовала полотно с лупой. Торги начнутся завтра, надо быть готовой ко всему. Странно, что Вера ей ничего не сказала об этой картине, очень странно. Она прочла сопроводительные документы, изучила акты экспертизы. Атрибуцию проводил солидный специалист, чье имя было ей хорошо знакомо по научным статьям и другим экспертным заключениям: Ай. Си. Леннокс-Дэйрбридж, эксперт Королевской академии художеств.
Вдоволь насмотревшись на полотно Ге, Этери отправилась изучать другие лоты: изумительные акварели Фонвизина, редкие для него ню в превосходной сохранности, и четыре рисунка Чехонина, тоже, несомненно, подлинные. Она пометила их для себя. Были и другие интересные экспонаты.
Этери рассматривала эскиз Редько[33], когда до нее донеслись голоса, что-то обсуждавшие на повышенных тонах. Возле картины Ге некто явно русский на ломаном английском спорил с представителем аукционного дома. Она подошла поближе.
– Это фальшивка! Ее надо снять с торгов! – горячился русский.
– Картина прошла экспертизу и признана подлинной, – возражал англичанин.
Вокруг уже толпились любопытные.
– Это не Ге! – утверждал русский. – Я представляю Третьяковскую галерею, я знаю, как писал Ге! Это не его кисть, не его мазок!
– Странно вы рассуждаете, – вмешалась Этери. – Как же это не его мазок, когда у вас в Третьяковке «Голгофа» висит? Та же самая грязная кисть, рваный мазок… Та же экспрессия… И разбойник с круглой головой писан с того же натурщика…
– Это вы рассуждаете как дилетант. – Представитель Третьяковской галереи с облегчением перешел на русский. – Это не Ге, у нас все варианты «Распятия» наперечет.
– Наперечет? До недавнего времени вы вообще ничего о них не знали. Где швейцарский вариант, вы понятия не имеете, он исчез. Ге сделал десятки эскизов. Его сын увез их из России, и где они сейчас, неизвестно. Похоже, это один из них.
– Уж поверьте мне как специалисту… – начал представитель Третьяковки.
– А экспертиза вас тоже не убеждает? – перебила его Этери.
– Вы уж мне поверьте, – упрямо повторил он, – я на подделках собаку съел. Не первый год замужем, как говорится. Да, сделано качественно, но поздний Ге очень легко фальсифицируется. Есть общее сходство композиции, но это скорее настораживает. Пространственное построение явно подражательно, рисунок примитивный… А экспертиза сама по себе тоже ничего не гарантирует. Я вам такого порасскажу… – Он интимно наклонился к Этери, и она отодвинулась. – Взяли рисунок какого-нибудь немца примерно того же периода, что-то убрали, что-то добавили…
– Здесь проведена экспертиза холста, грунта, рисунка, палитры, красочного слоя. – Ей надоел этот спор, раздражала собравшаяся вокруг толпа, в которой многие, что и неудивительно, понимали по-русски. – Если все это на вас не действует, можете не покупать картину. А я поторгуюсь.
С этими словами Этери направилась к выходу из зала. Человек из Третьяковки бросился за ней следом.
– Зачем выкладывать такие деньги? – возбужденно заговорил он уже в холле. – Я собью цену, лот снимут с торгов, и можно будет взять его гораздо дешевле.
Этери повернулась и окинула его холодным взглядом. Присмотрелась к бейджику, прицепленному на лацкан пиджака. Транскрибированная латинскими буквами фамилия… Смешно, но на бейджике было написано «Tretyakov».
– Надеюсь, вы не родственник Павлу Михайловичу? Или вас записали по месту работы?
Третьяков не ответил на вопрос. Его занимало совсем другое:
– Не мешайте мне. Вам все равно картину не купить, у вас таких денег нет.
– Денег у меня столько, что вы не поверите. Извините, мне надо позвонить.
Третьяков тщился еще что-то сказать, даже протянул руку, чтобы ухватить ее за рукав, но Этери, брезгливо дернув локтем, ушла. Низенькому, с коротенькими ручками и ножками Третьякову было не угнаться за ее размашистым шагом.
Этери пересекла просторный холл и остановилась в дверях. Ей хотелось курить, а на улице опять вздумал накрапывать дождик. Ну а что еще в Лондоне может быть нового?
Затянувшись сигариллой, Этери вынула айфон. В Москве уже три часа дня. Она набрала сотовый номер Веры.
– Можешь говорить?
– Могу. Я дома, на больничном.
– А что с тобой? – встревожилась Этери.
– Токсикоз. Я решила родить третьего.
– Молодчина! – растрогалась Этери. – Поздравляю.
– Поздравлять потом будешь, в июне. Если все будет в порядке.
– Конечно, все будет в порядке! Даже думать не смей! Но ты можешь поговорить о деле?
– Я тебя внимательно слушаю.
– Верочка, почему ты мне ничего не сказала про «Распятие»? Вас эта картина не интересует?
– Есть сомнения в подлинности, – ответила Вера. – Не хотелось бы нарваться, как Вексельберг с «Одалиской»[34].
– Вот как раз «Одалиску», – авторитетно заговорила Этери, – я бы за Кустодиева никогда не купила. Я бы тебе сразу сказала, без всякой экспертизы, что это подделка. Примитивная компиляция, набор приемов по известным картинам Кустодиева. А тут подлинный Ге, за это я ручаюсь. Промежуточный вариант между версиями 92-го и 94-го годов. Первая версия, из музея д’Орсэ, мне больше нравится. Там есть воздух, фигуры подняты над землей, колени согнуты, а в швейцарской версии они практически стоят на земле, и второго разбойника нет. Эта работа тоже найдена в Швейцарии, но здесь колени согнуты, воздух есть, все три фигуры в наличии. Но добрый разбойник с повернутой к Христу головой уже проработан… Да что я тебе рассказываю, ты же каталог видела!
