Сесилия Ахерн - Там, где заканчивается радуга
Руби: Неизмеримое достоинство Брайана как отца в том, что он владелец модного ночного клуба в той части острова, где как раз полно шестнадцатилетних девиц. Так что он человек опытный и очень хорошо знает, на что обращать внимание. Он не допустит, чтобы его дочь распустилась. Поверь мне. А потом, она ж там будет одна, а много ли одна нагуляешься?
Рози: Ты в самом деле хочешь, чтобы я ответила на этот вопрос? И потом, Джон собирается к ней через пару недель, и Тоби с Моникой тоже. Но как я могла топнуть ногой и сказать «нет», если Брайан ради Кэти провел тут большую часть года! Летом ему надо и поработать. Приходится идти на компромиссы. А потом, пусть Кэти посмотрит, как живет ее отец. И еще Брайан сказал, что проследит, чтобы Кэти дали возможность попрактиковаться в диджействе, а уж это для нее — предел мечтаний.
Руби: Ну что, уговорила себя?
Рози: А что, похоже, что я себя уговариваю?
Руби: Именно.
Рози: Ну, не хочется ныть (мы же знаем с тобой, что это не про меня), но скажу все-таки, что летом мне будет одиноко. Даже мама побудет совсем недолго перед тем, как уехать. Дело в том, что родители во время круиза подружились с компанией людей, которые сейчас нашли маму и позвали ее с собой в Южную Африку. Это как раз то место, где страшно хотелось побывать отцу. Он всегда смотрел канал «Нэшнл джиогрэфик» и мечтал побывать на сафари. Ну вот теперь и побывает. Потому что мама берет с собой его пепел и развеет его там, где бродят слоны и жирафы. Ей страшно нравится эта идея, и отговаривать ее я не стану. Кевин немного расстроен, ему хочется, чтобы было место, где мы могли бы отца навещать, но мама настаивает, что так она исполнит мечту отца. Не понимаю, честно говоря, с чего Кевин поднял такой шум. Он так редко виделся с отцом, когда тот был жив! Сомневаюсь, что он зачастил бы на кладбище. Ну, если подумать, наверно, именно в этом его проблема. Мучит вина.
Короче говоря, мама не хочет жить одна в Коннемаре, поэтому на две недели до отплытия приедет ко мне. А потом я останусь одна. И раз сейчас лето и в школе занятий нет, значит, остается только учиться.
Руби: А тебе не кажется, что это отличный повод выйти на люди?
Рози: Знаю-знаю. Но, видишь ли, то, что я одна, — это мой собственный выбор. Когда мне было восемнадцать, все вокруг говорили только о мальчиках, не о младенцах. В двадцать два говорили о колледже, а не о дошкольниках. В тридцать два все говорят о браке, а не о разводе. И наконец, когда мне тридцать пять и я наконец-то готова говорить о мужчинах и колледже, все как раз хотят говорить о младенцах. Я все перепробовала. Я пыталась болтать с мамашами, когда мы ждали наших детей у школы. Ничего не выходит. Никто не понимает меня так, как ты, Руби.
Руби: И даже мне это не всегда удается. Ты необыкновенная, Рози Данн. Уникальная, и все тут. Но я здесь, рядом с тобой, и, если мы с Гэри чудесным образом не выиграем Всеирландский чемпионат по сальсе и не отправимся в Мадрид, на европейский, я никуда не собираюсь.
Рози: Спасибо.
Руби: Пожалуйста. Но если продолжить тему встреч с новыми людьми… Не пора ли сделать еще попытку? С последнего раза прошло уже несколько лет!
Рози: Прости, подруга, но разве по твоему наущению я не встретилась с Адамом? Кстати, за исключением этого действительно приятного вечера, свидания — совсем не та затея, о которой стоит скучать.
Руби: В самом деле?
Рози: В самом. Секс с Этимкакеготам был совершенно механический. Он двигался в такт чертову будильнику рядом с кроватью, который тикал так громко, что мешал мне спать (по ночам, конечно, не во время секса). Секс с Брайаном-плаксой — просто пьяная возня в темноте, я его и не помню совсем. Наверно, ночь с Адамом была особенной, он был совсем другой, чем эти двое, но не думаю, что встречу своего донжуана. Да мне и наплевать. Чего не знаешь, о том не горюешь.
Руби: Но разве то, чего ты не знаешь, не задевает чуточку — самую-самую чуточку — твоего любопытства?
Рози: Нет. Не задевает. У меня дерьмовая работа с дерьмовой оплатой, дерьмовая квартира с дерьмовой рентой. У меня нет времени на дерьмовый секс с дерьмовым мужчиной.
Руби: Рози!
Рози: Что? Я серьезно.
Руби: Не верю своим ушам. Я просто потрясена этой новостью. Раздавлена. Ладно, в выходные пойдешь со мной в клуб.
Рози: В клуб? Ты что, правда думаешь, что, припершись в место, где все моложе меня на десять лет, я почувствую себя лучше? Думаешь, горячие молодые парни заинтересуются расплывшейся тридцатипятилетней матерью-одиночкой? Сомневаюсь. Горячим молодым парням интересны женщины с грудью, которая не свисает до пояса.
Руби: Брось, не преувеличивай. Тебе тридцать пять, а не девяносто пять! Я с Тедди познакомилась как раз в ночном клубе, и, хотя он определенно не Брэд Питт, недостатки внешности покрывает достоинствами в спальне.
Рози: В самом деле? Ты хочешь сказать, что Тедди хорош в постели?
Руби: Ну а чего ради я с ним живу? Не для бесед же.
Рози: Да уж. Но о сексе я думала в последнюю очередь…
Руби: Вот это и следует поменять. Все, давай пойдем хорошенько повеселимся.
Рози: Честно, Руби, спасибо тебе большое, но лучше не надо. Я правда не в настроении ни с кем встречаться. И даже если б была — куда я его приведу? Сюда, где в соседней комнате спит измученная горем мать?
Руби: Смысл в том, что ты говоришь, конечно, есть, но рано или поздно все равно начнешь радоваться жизни. Ты еще помнишь это слово? Радоваться?
Рози: Никогда его даже не слышала.
Руби: Ладно. Тогда в субботу пойдем в кино, а потом я снова выставлю тебя на рынок.
Рози: Идет, но тогда договоримся, что я иду только за полную цену. Никаких скидок. И если покупателей не найдется, на аренду не соглашусь.
Руби: А как насчет самозахвата?
Рози: Самозахватчики преследуются по закону.
Руби: Так и вижу тебя с ружьем в руке: «Пошел прочь с моей территории, мерзавец!»
Рози: Правильно понимаешь.
Глава 44
Милая мамочка,
прости, что не написала раньше, но я так ужасно занята с тех самых пор, как приехала, что ни секунды не было сесть за письмо. Тут настоящая жара, так что я изо всех сил стараюсь загореть до того, как прилетит Джон, и встретить его в аэропорту настоящей чернокожей островитянкой!
Отец встретил меня, как договорились, и это было ужасно смешно. Странно было видеть его одетым — ну, в смысле раздетым, — потому что он был в шортах и сандалиях. Я не знала, что у него есть ноги. Ты бы расхохоталась, если б его увидела. Он был в такой темно-синей гавайской рубахе с желтыми цветами, хотя сам настаивает, что она черная. Между прочим, теперь я тебе верю, что на твоем выпускном смокинг у него был темно-синий: он вообще не различает цвета.
